Роман Глушков - Эпоха стального креста
История, поведанная Михаилом во время нашей первой дневной остановки среди руин мануфактуры Древних, была исполнена не меньшего драматизма, чем и наша собственная...
– ...Мне плевать, викинг, на то, что здесь присутствуют твои бывшие подчиненные. К черту теперь субординацию! Я скажу прямо – ты настоящий мерзавец! Ну-ка сядь на место, колокольня германская – ты тоже ничем не лучше... Ты подставил меня, командир, как Моисей египетских младенцев! И это, по-твоему, благодарность? Да зачем я только волок тебя, урода, по камням Новой Праги! Надо было просто дать тебе там окочуриться, и все дела! А тебя, рыжая стерва, вообще никто не спрашивает, помалкивай пока в тряпочку... Я ною? Я не ною, а говорю вам, кто вы такие на самом деле: козлы! Подлинные козлы! А впрочем, после того, как я назову вас козлами, вы ведь лучше не станете?
Короче, рад снова видеть вас, ребята! Тебя, еретик-доброволец; тебя, человек-домкрат, и даже тебя, попрыгунья ты наша! Честное слово, рад!
Да уж, не спрашивайте, какого черта мы здесь оказались; ночка выдалась еще та! По мне, так уж лучше пяток Ла-Марвеев выскоблить, чем снова такого понюхать. Посадил ты всех, Эрик, в первосортнейшее дерьмо, ну да вижу хоть, что не зазря, а ради вот этих спиногрызов. Коли не они, я тебя бы уже до самого Парижа Шестистволым размазал...
Ладно, по порядку, так по порядку. Выпотрошили мы моего землячка, которого Марио повязал, как и подобает – на совесть. Все выложил, что знал и что не знал, но догадывался. Информации море, все довольны. Теперь, говорят, брат Михаил, свободны, чешите обратно к своим.
Приезжаю в лагерь и перво-наперво интересуюсь, а где же мой командир; жив ли; здоров ли; не скучает ли по своему заместителю? А Вацлав отвечает: так ведь уехал он по утренней зорьке; повез детей Иуды и тебя, красавица, в Авранш, к парижскому архиепископу. Не ври, говорю, я только что оттуда и никого ни там, ни по дороге не встретил. Ну как же, толкует поляк, с ним еще Конрад и Гонсалес с бойцами... Короче, загрузили меня по самую макушку; тут и новости ко всему прочему порассказали; хожу, ни черта не соображаю. Зачем, думаю, такая толпа для перевоза обыкновенных ребятишек?
Обед миновал – никого. Ни слуху вашего, ни духу... Часа в четыре приезжают наши отцы-командиры и сразу ко мне – найдите, дескать, своего комвзвода, пусть отчитается о проделанной работе. «Так ведь, батеньки, нет его, не приехал еще», – этак по-простецки докладываю я им, а сам ни сном ни духом. Седой с бородатым друг на друга вылупились и застыли как истуканы. Мясник первым оттаял, как гаркнет на весь лагерь: «Общее построение! Шевелись, мать вашу!» А мне злобненько так зашипел: «Ну, моли Бога, чтобы у них просто машина где-то в песках сломалась, а иначе...» Ну надо же, мыслю, какие мы суровые! И чем это таким наш комвзвода так вас достал? А сам на Конрада во все глаза пялюсь, потому что вообще запутался во всем. Однако, чую: плохи наши дела – что-то случилось...
Ну Мясник пока всем ни слова; разбил берег по секторам, а нас по группам, рации раздал и направил искать тебя и Карлоса. Идем мы с Вацлавом по берегу, догадки разные строим, что да где; ни он, ни я в голову не возьмем, на кой черт мы здесь этой ерундой занимаемся. Мерзость с неба сыплет, мокро, грязно, противно...
Часа через два пищалка ожила: «Боевая тревога! Общий сбор! Все назад!..» Возвращаемся, а там... не при даме будет сказано как все плохо! Пять трупов с Гонсалесом вместе; один без башки! Вольф со своими их обнаружил и приволок. Пригляделись: ни тебя, ни Гюнтера, ни коротышки среди них нет. И то ладно. Решили, значит, вы наверняка живы, но вот только где?
И тут меня как мыслью нехорошей по мозгам огрело, что чуть обмороком не заболел: четыре-то покойничка с аккуратненькими дырочками. Стрелка нашего работа, а пятый – тот, что безголовый – грубая и топорная, не иначе как картечью деланная; а кто у нас картечью-то палит? И, клянусь обожженными усами, даже онемел! Нет, на полном серьезе дар речи потерял! Вацлав вот не даст соврать...
Тревога есть тревога – все суетятся, бегают туда-сюда. Карлосовские братья, так те вообще с ума посходили: ревут, кричат, землю роют, на наших чуть ли не в драку кидаются. Циклоп со своими за дополнительными джипами в Авранш рванул. А нас, то есть Одиннадцатого, что интересно – как будто и нет! Ни поручений, ни приказов. Напрягает это; сбились в кучу, стоим, обсуждаем...
«Сант-роверы» пригнали – опять построение. Замерли; ждем, естественно, объяснений. Ну, выходит, значит, этот прыщавый с бородой и такое погнал про тебя, что мы чуть не попадали! Если вкратце, то примерно следующее: Иуда совратил тебя и помог заключить контракт с Дьяволом; ты продал тому свою душу, затем заставил Проклятого сымитировать нападение на Аврелия и подарил ему легкую смерть, пристрелив мерзавца и выйдя сухим из воды. Потом напросился увезти ребятишек Жан-Пьера до Авранша, а по дороге убил Карлоса с братьями, выкрал Конрада и скрылся с детьми и рыжей ведьмой в придачу. Мать честная, и это человек, с которым мы бок о бок прослужили столько лет! Просто в голове не укладывается!
Скажу откровенно: не поверил ни на грош! Спасибо, что не сомневаешься... Ну, думаю, либо все это громаднейшее недоразумение, либо наглая подстава моего старого боевого товарища. Однако, Эрик, не все так считали из нашего отряда, далеко не все... Но прежде чем по джипам попрыгать и тебя по подворотням ловить, Бернард-ублюдок одну хитрую уловку к нам применил. Догадываешься, какую, ведь сам еще вчера командиром был?
Да, именно это!
Подошел к нашему взводу, посмотрел всем в глаза и говорит: «Теперь, бойцы, раз уж Эрик продался Сатане, я над вами командир! Но чтобы ни у меня, ни у магистра Аврелия, ни у Корпуса отныне на ваш счет не было ни толики сомнений, сейчас все вы на Святом Писании перед своими братьями публично отречетесь от Эрика Хенриксона и признаете его грязным отступником и предателем Ордена и Братства, а посему достойным лишь позора и смерти через Очищение. А начнем, пожалуй, с тебя!» И пальцем мне прямо в лоб ткнул! «Шаг вперед, боец, – заорал, – и громко, и четко все то, что я сказал, повтори, если считаешь себя незамаранным перед Господом Богом, Пророком и Апостолами Его!» – «Не могу, – говорю. – Надо сперва досконально во всем разобраться, а уж потом и обвинять человека. А вдруг это дикое заблуждение? Я знаю Эрика давно, и он без веской причины никогда бы не натворил подобного...» А этот гад ка-а-ак мне затрещину влепит, что аж берет с головы слетел, ка-а-ак в ухо рявкнет: «И ты, тварь, с ним заодно! Еретика покрываешь? В Комнату Правды его! Немедленно!»
Короче, уволок меня Циклоп, по пути еще несколько раз по шее добавил перед всем строем... Позорище, стыд и срам!.. «Земляка» отобрал, обыскал и в клетку запер, где еще вчера Иуда сидел, а сегодня его друг повесился... Как какой? Лаврентий! Ах, да, ты же не в курсе – его нашли задавленным прямо перед моим приездом из Авранша. Да черт поймешь как – где-то веревку надыбал вроде... А может, и помогли, не могу точно сказать...
Сижу, понимаешь, на нарах; думаю обо всем случившемся и о тебе в частности, сам догадываешься, в каком ключе. На Трон кошусь; по заднице уже и мурашки побежали... Вдруг слышу: дверь снова бряк! Надо же, решил, вот и Аврелий идет; сейчас начнется... Ан нет! Волокут еще кого-то да и ко мне швыряют... Здравствуй, Вацлав! И ты туда же! Вон, глянь, какую блямбу ему под глаз закатали; все из-за тебя, между прочим...
Однако все веселей; сидим вдвоем, анекдоты про инквизиторов травим... Да шучу, само собой... Как-то так резко нас с ним все это по голове ударило, что и сказать-то нечего, молчим лишь да кряхтим, как старые пердуны в отставке. А когда уже решили, что мы одни такие отмороженные, тут и Саймона доставили. Вот уж кого не ждали, так не ждали! То, бывало, такой богобоязненный ходит; супротив Святого Писания что услышит, сразу укорять начинает, а поди ж ты! И он не поверил Мяснику! Уперся: «Не может быть такого, хоть убейте!» Тоже перепало ему – почку отшибли, видишь – потирает стоит. Сядь, не маячь, а лучше приляг, полегче станет. Ты за свою почку сегодня утром троих матадорских головорезов Шестистволым в пыль обратил. Как говорится, воздал всемеро, а то и поболее...
А остальные? Да, Эрик, остальные поклялись: согласны, дескать, с тем, что вы, брат Бернард, сказали; Эрик Хенриксон – слуга Нечистого; продался ему через ересь Иуды и чары рыжей ведьмы. Не бухти, милочка, это не я придумал. Такова теперь официальная версия событий... Тадеуш, Ганс, Фернандо, финны, сопляк этот – Энрико... Все как один. Но это не ты их предал, а они тебя! Я так считаю, и я абсолютно прав!
Ну, короче, слышим: клятвы в верности до гробовой доски закончились; разъезжаются джипы в разные стороны. Следы-то твои Вольф не просек – дождем размыло, – поэтому по всем маломальским дорогам помчались крестьян и искателей допытывать. И Мясник с ними. Он там перед строем им еще много чего напел: типа, все они теперь единый отряд, истинные братья, спаянные общей бедой, и прочую белиберду. Одним словом, остались в лагере Аврелий, Джером да наши Энрико со Свеном нас вроде бы как стеречь да магистра охранять. Ну тот долго не мудрствуя к нам в трейлер – надо же на ком-то злобу сорвать! – и давай шарами вращать да божьей карой стращать, а самого аж колотит от перевозбуждения. Мы ему, разумеется, и так, и эдак: не может подобного быть, вы заблуждаетесь, и все в таком роде. Ни в какую! Будь у него людей побольше, он бы нас тотчас же на Трон и посажал. Но все-то на выезде, так что он, получается, с нами практически один на один. То есть как шавка возле цепного волкодава: трется окрест, тявкает, а подойти боится. Однако в раж вошел – такую проповедь завернул, что стены фургона задребезжали от проклятий. Слюной брызжет, увлекся, все ближе и ближе подходит, палец свой грозящий чуть ли не в клетку засунул...
