Олег Верещагин - Там, где мы служили...
— Чего это он? — Эрих пожал плечами раздражённо и удивлённо.
— Да того, — Жозеф подмигнул ему. — Не иначе как на этой улице что-то интересное расположено. Молодец парень.
До Куртэ Руа оказалось совсем близко — окраинная улица, видимо, старая, обсаженная большими тисами и кустами шиповника, с домами, надстроенными мезонинами, под черепичными крышами. Улица — совершенно безлюдная, лишь на паре дверей шевелились чёрные ленты овальных венков.
— Вам какой дом нужен? — юный провожатый остановился. Правую руку он всё это время держал в кармане грубой плотной куртки цвета хаки с намертво пришитыми (и сразу видно — мальчишеской рукой) нашивками.
— 75-й, — назвал Жозеф. Мальчишка кивнул, перешёл улицу и указал новым кивком на один из домов:
— Вам сюда.
— Пошли, — толкнул приятеля Эрих. Валлон спросил:
— Может, подождёшь?
— Идём, — внезапно очень зло процедил немец. И зашагал первым, шоркнув полой пальто по столбику ограды. Жозеф, перескочив снеговую полоску на жухлом газоне, пошёл следом.
Калитка в сад оказалась не заперта, а их, наверное, увидели из окна, потому что юноши ещё не успели пройти половину выложенной жёлтыми плитками песчаника дорожки к крыльцу, когда дверь распахнулась.
— Вам кого, мсье? — молодой человек лет двадцати говорил по-английски, но с сильным акцентом. Стоя на крыльце, он переводил встревоженый взгляд с Эриха на Жозефа и обратно.
— Мирэй, пожалуйста, — вежливо сказал Жозеф, коснувшись виска перчаткой, зажатой в кулаке. — Нам необходимо с нею поговорить.
— Вы, простите, кто? — в глазах парня появилась настороженная опаска.
— Нам нужна Мирэй, а не вы, — сухо бросил Эрих.
— Я — её муж, — внушительно сказал молодой человек.
— Муж? — переспросил Жозеф. — Так это вы работаете в местном отделении комиссии по закупкам?
Молодой человек оттолкнулся от косяка и сделал шаг назад. Его взгляд стал опасливым уже откровенно.
— Позовите Мирэй, — терпеливо, негромко сказал Эрих.
— С-с… сейчас, — парень исчез за дверью, словно в нору шмыгнул.
— Что ты ей скажешь? — вполголоса спросил Эрих. Жозеф качнул головой:
— А…
Из коридора послышались шаги. Быстрые, лёгкие — и девушка, появившаяся из коридороа, соответствовала тому образу, который сложился у обоих ребят при этих звуках.
Мирэй была даже красивей, чем на фотографии. Она ослепительно улыбнулась, показав красивые, ровные зубы.
— Вы ко мне?
— Да, — Жозеф шагнул вперёд. — Вы — Мирэй Граншан?
— Теперь — Мирэй Мобёж, — она вновь улыбнулась, как будто хотела этими улыбками ослепить гостей. — Я знаю, кто вы такой, молодой человек?
— Нет. Но зато я знаю, что вы такое, — тихо сказал Жозеф, поднимаясьб на одну ступеньку. Мирэй нахмурилась:
— Не понимаю…
— Сейчас поймёте, — Жозеф аккуратно извлёк из кармана снимок. — Вот. это я достал из кармана Шарло Брюэ.
— Шарло? — Мирэй вновь рассмеялась. — Ах, Шарло, Шарло, милый мальчик… Вы, наверное, его друзья? Проходите, проходите…
— Простите, — Жозеф покачал головой, — но мы лишь пришли отдать вам снимок. Он немного в крови. Это ничего? — валлон продолжал держать снимок в руке.
— В крови? — Мирэй нахмурилась.
— Да, — Жозеф приподнял угол рта. — Шарло очень заботился о нём, но всё равно… немного попало.
— Так бедный мальчик убит? — Мирэй сделала сочувственную гримаску. — Ужасно, ужасно…
— Зачем тебе это было нужно? — спросил Жозеф, перейдя на «ты» и не сводя с неё глаз. — Ты же его никогда не любила. Зачем? Хотелось узнать, как это будет с мальчишкой, который почти мужчина?
Похоже, Мирэй наконец сообразила, что её оскорбляют. Красивое лицо девушки сделалось величественно-гневным.
— По какому праву вы вообще что-то мне говорите?! Кто вы такие?!
— Мы — его друзья, как вы точно заметили, — тихо сказал Жозеф. — А вот кто ты? Ведь он был… он был солдат! А ты… где твоя душа?!
— Вот что! Хватит! Поль! — повысила Мирэй голос. Эрих, до сих помалкивавший, усмехнулся неприятно:
— Да не выйдет твоя подстилка. Я таких не люблю, а он чует, вон как нюхом дёргал…
— Поль, звони в полицию! — взвизгнула Мирэй. Её красивое, нежное лицо стало злой маской.
Жозеф методично разорвал фотографию — надвое, начетверо, на восемь и — с силой — на шестнадцать мелких кусков. Потом швырнул обрывки в лицо жестокой куклы из дурной старой сказки и, тщательно выговаривая слова, произнёс:
— Это на прощанье — с презрением к вам от глубоко вас неуважающих сослуживцев погибшего героя… — он коротко поклонился и кивнул Эрику: — Пошли, капрал.
Но Эрих ещё задержался. Глядя в глаза Мирэй, он с наслаждением произнёс:
— Dirne du, — и повторил на английском: — Кур-ва. Курва ты, — и лишь потом повернулся и зашагал по дорожке. Заметил на пальто грязную полосу, рывком, срывая пуговицы, дёрнул его и швырнул на чёрную, с пятнами снега, клумбу, не глядя.
Темноволосый парнишка-скаут всё ещё стоял у забора, глядя во все глаза — большие и потемневшие. Губы его шевелились.
— Какой у тебя пистолет? — вдруг спросил Жозеф, остановившись рядом с ним.
— Пистолет? — тот замешкался. — Откуда…
— Ладно, не ври, — усмехнулся Жозеф. — Покажи.
Мальчишка, помедлив, достал небольшой пистолет с вытертым воронением. Жозеф узнал старый «вальтер» 22-го калибра и усмехнулся снова:
— Ты что, блох из него стрелять собрался? — валлон достал из кармана плаща свой браунинг. — Вот, держи. Можно свалить медведя, если он не в бронежилете.
— Мне?! — глаза мальчишки вспыхнули, но в них появилось и недоверие. — Правда?!
— Держи, — Жозеф вложил оружие в руку мальчишки — небольшую, в набитых трудом и тренировками мозолях — та дрогнула под боевой тяжестью, но тут же отвердела, надёжно приняла пистолет. — Владей.
— Пойдём, — окликнул Эрих. — Мне ещё надо купить пальто. Холодно…
* * *В Шарлеруа снова шёл дождь. Поезд через Вупперталь должен был идти ещё через сорок минут, и юноши вышли на привокзальную площадь. Они молчали — говорить было не о чем — и смотрели на большую распечатку статьи о софийской трагедии, висящую на стене вокзала. Прямо на листе наискось было написано красным от руки — как требование и как приговор:
— Может, останешься? — спросил наконец Эрих.
— Прости — нет, — без запинки ответил Жозеф.
— Как же мы без такого глухаря?
Ответить Жозеф не успел. До них донеслась музыка — играли в парке, отсюда не было видно.
— Что это? — Эрих насторожился.
— Баллада, — ответил Жозеф. — Посмотрим, если опоздать не боишься?
— Посмотрим, — кивнул Эрих, поправля перчатки.
Они пересекли площадь и вошли в аллею. Теперь в её конце, возле памятника, хорошо была видна толпа людей, неподвижно стоящих под редким дождём. Подойдя поближе, юноши увидели, что тут в основном молодёжь. Неподвижно, тихо, тесными рядами и группками, стояли они и слушали в полном молчании.
— Что тут? — спросил Эрих у подростка, державшего руки на плечах своей подружки, стоя позади неё. Тот обернулся, смерил немца взглядом и тихо ответил:
— Играют… Сегодня из Шарлеруа уходит пятьдесят человек… кто в нашу армию, кто в Роты. Для них играют. Да вы послушайте сами, — и отвернулся.
Играли трое мальчишек, судя по светлым волосам и глазам — фризов. Очень похожие и очень красивые — наверное, братья, лет 10–11, 13–14 и 15, барабанщик, гармонист и гитарист. Играли прямо под дождём. Играли и пели — как люди, взрослые люди, понимающие, что до конца дороги далеко, и по ней — тяжёлой и единственной — придётся идти и им…
— Небо молнией расколото,
Гневом северных богов.
Кровь восстала против золота
И мятеж ее суров!
Трепещите, превратившие
Земли ариев в товар.
Мы вернулись, воплотившие
Гнев последних аватар.
Мы сразимся за угодия,
За поруганную Честь.
Вновь несем мы вам, отродия,
Нашу гибельную весть.
Звонче колокол восстания!
Выше всполохи знамен!
Мы промозглого отчаянья
Вновь штурмуем бастион.
Сокрушит громовым молотом
Крепость вражью Доннер-Тор!
Кровь восстала против золота,
Кровь выносит приговор!
5
До Каспера оставалось миль пять, когда через дорогу начала методично переползать колона танков. Плоские, цвета хаки «свипхвэйты»[47] с наглухо закрытыми люками, украшенные латными кулаками герба Имперских Кирасиров, рыча на форсаже, подскакивали носом, грохались на старую дорогу и, вскидывая корму, спрыгивали с неё уже по другую сторону, оставляя после себя гул и рёв.
