Анна Калинкина - Метро 2033. Хозяин Яузы
Старик спрыгнул на рельсы и, махнув Федору, пошел к поезду. Федору вовсе не хотелось идти за ним, но и оставаться одному в этом зловещем месте желания не было. И он медленно, неохотно поплелся следом. Встречный ветер мешал, приходилось делать усилия, но это было даже приятно. Здесь Федор снова почувствовал себя живым – и еле удержался, так велико было желание снять противогаз.
Старик тем временем, двигаясь ловко, как молодой, подошел к подножке крайнего вагона, вскарабкался и оглянулся, протянул Федору руку. Пришлось уцепиться, и старик втащил его в тамбур. Вслед за стариком Федор протиснулся в вагон. И первое, что увидел, – трупы.
Люди лежали и сидели в самых разных позах – кого как застигла смерть. Полуистлевшие тела лежали на сиденьях, валялись в проходе на полу. Старик шел по вагону, иногда наклоняясь и вороша хлам на полу. «Зачем мы пришли сюда? – думал Федор. – Наверняка все полезное давным-давно уже отсюда вынесли». К горлу подступала тошнота.
Перешли в следующий вагон – здесь виднелись следы пожара, скрюченные, обугленные трупы рассыпались от малейшего толчка. «Поезд в огне, – подумал Федор, – им некуда было убежать. Зачем затеял старик этот поход? Может, на самом деле хотел избавиться от меня? Догадался, что я виноват в смерти Нели, и решил отомстить? Сейчас даст чем-нибудь тяжелым по голове и оставит здесь – меня и искать тут никто не станет, да и кому я нужен». Но старик двигался по вагону, не обращая внимания на то, что Федор не успевает за ним.
Федор замычал, пытаясь привлечь внимание Данилы, поднес руку к горлу, показывая, что ему плохо. Старик оглянулся, и Федора пробрала дрожь: на секунду показалось ему, что это не старый Данила, а кто-то другой, выше ростом и шире в плечах, неведомый, бесстрастный и грозный. Проводник. И привел он его сюда не случайно – сейчас поезд с мертвецами тронется, и они поедут туда, куда не дотянулась Катастрофа, где люди живут по-прежнему. Для этого надо сделать усилие… но какое? Невозможно поверить, что эти мертвые когда-нибудь оживут. Может, старик затем и привел его сюда – чтоб он это понял? А вдруг и Неля тоже здесь? Вдруг старик и ее сюда принес, и она отправится в путешествие вместе с ними?
Старик стоял, молча глядя на него. И Федор не выдержал, развернулся и торопливо побежал по проходу обратно. Споткнулся об обгорелое тело, полетел на пол.
Вновь в себя он пришел уже на платформе. У него болела рука, старик тащил его за собой, чуть ли не нес. Кое-как они добрались обратно на станцию.
Что было потом, Федор толком не помнил – он то и дело проваливался в беспамятство. Кажется, старик поил его чаем, как маленького. Иногда ему мерещилась Неля. В какой-то момент наступило отрезвление, охватила тупая тоска. Он вспомнил все и даже застонал от боли и разочарования.
– Скажи честно – это неправда? Она жива? Ты просто ее где-то спрятал? – спросил он Данилу.
Старик покачал головой:
– Я рассказал тебе все, как было. Если поплывешь со мной, я покажу тебе, где это случилось. Хорошее место. По левой руке – пустырь, по правой – монастырь, так она говорила.
– Ты думаешь, я останусь здесь? Что мне теперь делать тут с тобой, старик? Помогать тебе обделывать твои темные дела, пока я и сам не умру, облучившись сверх меры? Торговать дурью? Все, кто ходит с тобой, умирают, и я долго не протяну.
– Да по мне, хоть бы все бандиты передохли от этой дури, и остались только те, у кого голова на плечах – у таких, может, что-то и получится. А ребята, которым я помогаю оружием, делают хорошее дело – истребляют всякую мразь, чтоб метро стало чище. Мне самому много не надо. Я хочу, чтоб жизнь стала лучше. Оставайся. У тебя будут новые документы – я могу это устроить легко. Станешь ты из Федора, к примеру, Иваном. И будем вместе ходить – Иван да Данила. Подумай.
– Кому ты помогаешь? Лефорту?
– Лефорт уже сдулся. Не сегодня-завтра ему конец. Есть другие. Их немало – тех, кому не все равно. Фашисты строят свои планы, коммунисты – свои. Метро однажды может взлететь на воздух. Но наши люди следят за этим, устраняют кого надо. Ты мог бы быть с нами.
– Посмотрим, – сказал Федор.
«Жаль, если уйдет, – подумал Данила, – он чем-то напоминает моего Вальку. Ерунды пока много в голове, но уже начинает понимать, что к чему».
* * *Федор на дрезине добрался до Курской-радиальной. Никакой определенной цели у него не было – он действительно не знал, куда теперь податься. Раньше, когда еще жил с Веркой, он иногда мечтал о том, чтобы уйти от нее и стать совсем свободным. Думал, что мешает ему оставить ее только лень и нелюбовь к резким переменам в жизни. А теперь он был как раз совершенно свободен и не знал, что делать со своей долгожданной свободой. Его никто нигде не ждал, кроме Данилы. Да и тот долго ждать не будет, скорее всего. «Ах нет, – вспомнил Федор, – есть же еще Катя». Не мешало бы навестить ее, прежде чем принимать окончательное решение.
Он нарочно приехал на Павелецкую-кольцевую ближе к вечеру, когда рабочий день в офисе заканчивался. Остановился немного поодаль, глядел на выходящих из офиса людей с озабоченными лицами. Катя выскочила из офиса, вслед за ней вышел мужик чуть постарше, она споткнулась, он подхватил ее и что-то сказал на ухо. Катя засмеялась, чмокнула его в щеку. Федор сделал шаг вперед. Показалось ему, или у Кати в глазах мелькнула тревога? Но она тут же просияла, шагнула к нему, кинулась на шею. Мужик ожег Федора неприязненным взглядом и зашагал в другую сторону.
– Кто это, Кать? – спросил Федор.
– Да не обращай внимания, – засмеялась Катя, – так, один тут вообразил себе невесть что.
Федору показалось, что ее смех звучит немного натянуто.
Позже, уже в отсеке, лежа на Катиной кровати, он вновь завел этот разговор:
– Смотри, Кать, а то, может, я тебе мешаю? Может, я не понимаю чего-то.
– Какой ты глупый, – засмеялась она. – Ты мне не сможешь помешать никогда.
– Мало ли, может, ты хочешь семью завести. А я не из тех, что на одном месте сидят.
– Рано мне еще семью, Федя. Или ты, может, думал, что я ребенка хочу? Нет, не хочу, и знаешь, почему? Если пойду на такое, сразу вылечу со службы, хорошего места лишусь. Ведь тут под дверью очередь стоит – место мое сразу займет другая. И буду я жить на пособие, которого еле хватает, чтоб прокормиться. А смысл? Все равно никто не знает, сколько мы еще тут, в метро, продержимся. Ведь не сегодня-завтра, в любой момент может все рухнуть – неужели я не понимаю? Какие-нибудь твари прорвутся к нам с радиальной, или подземные воды сделают свое дело, и туннели начнут обваливаться нам на головы. И что ж тут странного, если я не хочу себе руки связывать этакой обузой – ребенком? Кому он здесь будет нужен, кроме меня? И кому буду нужна я? Так уж лучше я буду жить без забот, пока все не накрылось окончательно. Ты-то меня не будешь кормить, ты – вольный сталкер. Пришел, потом пропал на месяц. Пойми, я тебя не упрекаю, просто хочу объяснить.
Первый раз они вот так обо всем разговаривали. Федор признавал, что Катя говорит вполне разумно. Наверное, он и сам ответил бы что-нибудь в том же духе, если бы его кто-нибудь спросил. Но почему-то слушать все это ему было тоскливо.
Он вспомнил мужика, неприязненно глядевшего на него. Ай да Катя! Она ведь нарочно старалась, чтоб мужик понял – Федор ей не просто друг. Наличие еще одного поклонника помогало ей набить себе цену. Если бы Федор сообразил это раньше, то, наверное, осуждал бы ее, но теперь он ее понимал: по крайней мере, Катя не пропадет без него. Да и насчет ребенка она права, ах как права. Еще родится какой-нибудь шестипалый… почти мертвый, и придется тайком схоронить его в туннеле, а потом окажется, что он не совсем мертвый. И какие-нибудь добрые люди подберут его – или ее – и вырастят непонятно зачем, никому не нужного. И он вырастет злым и отчаянным, научится воровать еду, а потом и убивать ради еды. И умрет молодым – от шальной пули либо хвори.
Но оттого, что Катя так хорошо все понимала, на душе у Федора становилось еще поганее. «Я сам виноват, – подумал он. – Ведь я тоже жил то с одной, то с другой в ожидании чего-то лучшего. Так чего ж удивляться, если и со мной обходятся так. Все мы пытаемся набить себе цену, боимся привязаться к кому-то всерьез, бережемся. В этой игре что-то не так, каждый плутует, и выиграть при любом раскладе нельзя».
– Кать, – спросил Федор, – а курточку ты носила, которую я тебе подарил?
Она смутилась.
– Да знаешь, этот твой мех ведь лез клочьями и расползался под руками. Но ты не думай, я все равно страшно рада, что ты ее принес. Ведь не подарок дорог, а внимание, верно?
Она была права, но почему-то на душе у него стало муторно. И на следующее утро он засобирался в путь.
– А может, не спешил бы? – спросила Катя. – У меня сегодня выходной, могли бы вместе побыть.
– А завтра что – опять тебе на работу? А я весь день буду тебя ждать?
– Ну, у тебя, наверное, тоже дела найдутся, – капризно сморщила нос она. – А вечером вернулся бы ко мне.
