"Фантастика 2024-37". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Сиалана Анастасия
Не всем, попавшим под очередь, повезло умереть так быстро. Те, кто шёл немного позади или впереди, потеряли только руку, ногу или половину кишечника. И теперь отброшенные и искалеченные ударом снарядов тела начали шевелиться. Ещё не вполне осознавая, что произошло, некоторые пытались встать, опираясь на несуществующие руки. Или шагнуть оторванной ногой. И падали обратно на окровавленный асфальт.
Задние ряды наступающих, которые только ещё перебегали через дорогу, замерли, разглядывая то, во что превратились их более смелые товарищи. Часть из них, недолго думая, побежала обратно под укрытие домов напротив больницы. Но несколько десятков гопников начали показывать руками в мою сторону и что-то кричать. Под шлемом этого было уже не слышно.
Пока я сползал на пол и озирался в поисках чего-нибудь похожего на оружие, толпа пришла в движение и направилась к фургону. Переходя на бег, они открыли огонь и по кабине броневика застучали первые попадания. Всё, вылезти уже не успею. И двери закрыть тоже.
Сбросив давящий шлем, я лёг на пол кабины в сугроб из горячих гильз и, наконец, расслабился, уставившись в потолок. Выстрелы и возмущённый разноголосый мат приближались. Ну что ж… Не самый плохой выдался денёк для смерти. Жаль только, что не успею попрощаться с…
— У-У-У-Р-Р-Р-А-А-А-А-А-А-А!!! — Яростный рёв десятков ломких мальчишеских и пронзительных девичьих голосов выхватил моё сознание из расслабленной пелены стихающей боли. — У-У-У-Р-Р-Р-А-А-А-А-А-А!!!
Позади фургона захлопали выстрелы и затрещали короткие очереди. Звуки оружия в сопровождении победного хора голосов приближались с каждой секундой и вскоре обогнули фургон слева и справа.
Приподняв голову, я увидел цепочку худых спин в чёрных бушлатах и камуфляжной «цифре». Выставив вперёд оружие, кадеты и вольские амазонки вели беглый огонь по уцелевшим рядам гопников, немедленно обратив их в бегство.
И в то время как остальные бойцы продолжали движение вперёд, подкашивая очередями остатки убегающих комсомольцев, внутрь кузова заглянул сержант Петров. Сквозь прицел моего автомата, он напряжённо всмотрелся в лежащие среди гильз тела.
— Здравия… желаю… — Я с трудом улыбнулся ему разбитыми губами и приветственно поднял руку в повязке, насквозь пропитавшейся тёмной кровью.
Рик Рентон
А отличники сдохли первыми… (Часть 3)
Пролог
— … И у него, короч, ключи и паспорт был в карманах. Прописка тут рядом, на Улешах. Мы с Жуком сразу метнулись — а там, в натуре, хата целая ваще. Дверь железная, не вскрыли ещё. И холодильник забит. На новый год, наверное, затарились. — Взъерошенный длинноносый паренёк в замызганном пуховике делился впечатлениями удачно прожитого дня. Всполохи небольшого костерка то и дело сверкали в его возбуждённых глазах.
— Дык протухло, небось, уже всё… Бля, это чё икра? — Не по годам физически развитый парень выхватил банку и вчитался в надписи, поднеся её к чумазому лицу, уже успевшему обрасти редкой щетиной.
— Ага, прикинь, Макс! Консервов навалом, колбаса копчёная ещё живая, закусь всякая… И макарон три пачки. Крупа вот ещё… А самое главное — синьки целый шкаф!
— Охуенно… А то я уж и правда думал, что придётся к этим… — Щетинистый Макс махнул головой в сторону края крыши многоэтажки. Во тьме лежащего внизу города с этой стороны вдалеке виднелись редкие огоньки свечей в окнах больничных корпусов, занятых кадетами. До крыши изредка доносились звонкие голоса, отдававшие приказы при ночном разведении караулов.
— Н-не, н-ну а… А чё… У н-них там, г-говорят, всегда к-кормят. — Заикающийся пацан, самый младший из троих, пожал плечами, продолжая складывать перед костром банки и упаковки, извлечённые из школьного ранца. — И д-де-е… И д-де-е… Д-д-е-е…
— И дерьмо ты там будешь за ними подбирать! — Не выдержал взъерошенный мальчуган. — Там же у них типа испытательный срок. На чёрных работах, за еду…
— …И д-девчёнки есть! — Заика перебил его и закончил мысль. — П-прикольные!
— Да пошли они в жопу! — Отрезал Макс, продолжая разглядывать трофеи. — Ещё, блядь, я только на этих красных не горбатился… Только-только жить начали. Теперь хоть на улицу выйти можно спокойно. Чтобы не отпиздил никто.
— Т-так это и… Из-за н-них к-как раз! — Всплеснул руками заика по прозвищу Жук. — К-как ц-центровых п-перебили, т-так и С… С… С-спокойно стало. Х-хотя б тут! С-скажи, В-васёк…
— Ну ваще да. — Пацан в пуховике вытер набежавшие под носом капли рукавом и скептически склонил голову на бок. — Хотя вот при Перце можно было в кино сходить. Или в цирке на игру. А ща чё делать? Краснопёрые кино не показывают. Токо и развлечения, что одиноких жор пиздить. Да анекдоты травить, если пожрать есть чё.
— Ага, в к-кино… За н-недельную п-пайку…
— О, кстати, анекдот, ребзя! — Макс вчитался в банку сгущённого молока, извлечённого из пакета с найденными припасами и продолжил. — Бежит пацан по улице и орёт: «Пидара-асы! Пидара-асы!!!». А ему, короч, говорят: «Ты чё ж так ругаешься-то, мальчик?! У тебя ж ещё молоко на губах не обсохло!». А он такой: «Это ни хера не молоко!!! Пидара-асы! Пидара-сы!!!»
Васёк и Жук ответили дружным гоготом. Под одобрение товарищей Макс открутил крышку у коньячной бутылки и принялся разливать по кружкам ароматный горячительный напиток. Друзья приняли из рук приятеля наполненные ёмкости и тихонько пригубили обжигающее дорогое спиртное.
— Ништя-а-ак… — Васёк мечтательно прикрыл глаза, проглотив коньяк и закусив его ложкой красной икры. — Бля, пацаны, охуенно-то как… А представляете, если б щас всё как раньше было… Щас вот к десяти домой бы пошли. Потом уроки эти ебучие. И с утра в школу пиздуй. А там эта химия первым уроком, контрольная…
— Бля, так меня химичка бесила, пизде-ец. — Почесал щетину Макс. — Ебанутая же ваще. Сколько ей было? Лет сто, наверно…
— Н-ну не з-знаю… Меня бы щ-щас д-дома котлетки с п-пюрешкой ж-ждали…
— Ага. И пизды от бати. За то, что набухался! — Макс заржал и снова пригубил коньяк. — Хотя он сам до этого неделю в говно каждый вечер нажирался… И на мамку орал…
— А у м-меня б-бати н-не было… М-мама… Одна…
Напоминание о матерях заставило всех троих сникнуть. Опустив носы в кружки, пацаны некоторое время молчали, поглядывая на пляшущие язычки пламени заблестевшими глазами — не то от обжигающего горло напитка, не то от горестных воспоминаний о самом любимом человеке на свете.
Васёк первый воспрял духом. И, подкинув в костёр пару ножек от сломанных икеевских табуреток, попытался отвлечь приятелей от грустных мыслей остросюжетной историей:
— Ребзя, а вы слыхали про Чёрного Жору?
Его собеседники отрицательно помотали головами.
— Бля, да вы чё! Ща расскажу! Я вчера короч другана встретил, когда на родник ебашил. Димана. Мы с ним на футбол ходили в «Юность», помните? Вот он и рассказал. Пиздец ваще короч…
— А п-погодь… Я вроде т-тоже слышал… Это в-всмысле про т-тех, которые ща в-возле К-к… К-крытого тусят?
— Да не. Про этих-то все знают. Такие же, которые щас через мост с Мясика лезут, когда Комса об кадетов навернулась и там больше никто их не отстреливает… Которые такие… С красными глазами…
— Ну д-да. Это н-не они разве «ч-чёрные жоры»?
— Да не-е… — Раздражённо отмахнулся взъерошенный Васёк. — Он такой один! И если его увидишь — то мотать надо быстрее чем, от красноглазых! Те-то тебя просто схавать хотят. И тупят, как все остальные. А этот, короч, пиздец как всех ненавидит! Если он тебя засекёт — то всё. Хана. За день найдёт. И сначала отпиздит в мясо. А потом и замочит. Или чего похуже…
— Да брехня… — Раскрасневшийся от алкоголя Макс расслабленно махнул рукой и поудобнее устроился, протянув к огню ноги.
— Да нихуя! Диман говорит, у него дружбан был из октябрят. И он его сам видел, когда они Дзержинку брали.
— Д-да т-там же жоры в-всех п-перебили… К-как на К-крытом…
