Алексей Волков - Сегодня война
– Но мы же не пару недель… – с облегчением отозвался парнишка.
– Это и спасает. С другой стороны, ты думаешь, зря здесь день за три идет? Кажется, не только для людей. Для насекомых тоже. Про вещи вообще молчу. Хоть каждый день не стирай, так выбрасывай.
Камуфляж на солдатах действительно приобрел дополнительный городской оттенок, и грязь на нем была щедро разбавлена бетонной пылью, следами гари и вообще непонятно чем. Кое-где даже прорехи появились, и в целом одежда приобрела такой вид, что даже нормальный бомж постеснялся бы надеть.
Но то бомж в мирное время. На войне нормальные люди не обращают внимания на внешнюю ухоженность и красоту.
– Дядя Слава, как вы думаете, разобьем мы здесь пиндосов? – Мысли Ильи с юношеской стремительностью уже переключились на другое, более главное.
– Разбить здесь вряд ли… – протянул Комаров. – Но урок мы им уже такой дали, что сто раз задумаются: идти ли дальше? Подкреплений им ждать неоткуда, европейские союзники от поддержки воздержались, если всяких шавок не считать, весь блок завяз на Востоке, где война самая натуральная, а за каждого убитого у них Конгресс спрашивает. Или – Сенат. Но все равно не наше: «Помер Максим, и хрен с ним». А скольких мы уже положили… Сложная техника почти не работает, без нее же они воевать давно разучились. Убивать – всегда пожалуйста, но тут ведь и самим умирать приходится. Ладно. Ты пока понаблюдай, а я курну по-быстрому.
В принципе, днем огонек сигареты заметить невозможно, однако осторожность давно превратилась у снайпера в привычку.
Он отвалился от окна, присел в стороне от подоконника и с наслаждением закурил. Дым он старательно выпускал в сторону двери. Хотя в городе дымило столько всего, что лишняя струйка уже не могла ничего прибавить, да и привлечь особое внимание. Вдруг здесь тоже занимается небольшой пожарчик от шального попадания?
И все же, на аллаха надейся, а верблюда привязывай, как говорят братья-мусульмане. И мусульмане-враги повторяют то же самое. Проще говоря, береженого бог бережет.
Какая это уже позиция по счету? Сразу не скажешь. В памяти лишь высматривание цели, стрельба, спешное покидание укрытия и переход в новое место. А как-то раз – в старое, к тому же, оказавшееся в тылу наступающих. Но и оттуда Комаров сделал четыре или пять выстрелов, прежде чем приказал отходить.
– Дядя Слава! Там!
– Где? – Комаров мгновенно вскочил и осторожно выглянул.
Теперь у него имелся бинокль. Небольшой, трофейный, благо, несколько раз парочка помародерствовала у чужих трупов. Немного, не брать же оружие при наличии своего. А чужие боеприпасы к родному не подходят.
– Вижу, – через мгновение процедил снайпер. – Но это наши.
– Кто? – чересчур буквально понял последнее слово Васильев.
– Нет, не из батальона. Наши – это наши. Не одни же мы в городе. Тут и абреки, и добровольцы, и даже вроде кто-то из регулярных. Даже чуточку спецуры имеется. Мы – капля в море. Слава богу!
Несколько человек промелькнули и исчезли среди зданий и деревьев, и в поле зрения опять стало безлюдно.
Комаров вернулся на прежнее место. Сигарета почти дотлела, и пришлось прикуривать новую. Мелкие солдатские радости: пять минут тишины, глоток воды, табачный дым, иногда – галета. Все прочее возможно лишь после боя.
– Здесь! – Илья посмотрел в боковое окно и, не дожидаясь напарника, выпустил несколько коротких очередей.
Иного выхода у него не было. Разве что совсем затаиться, да только как, когда несколько солдат подошли едва не вплотную к дому с явным намерением проникнуть внутрь? Может, не стрелять надо было, а швырнуть пару гранат, да не сообразил, не привык к карманной артиллерии. Один из противников упал, остальные немедленно открыли огонь по окнам, и еще счастье, что стекол не было. Иначе посекло бы осколками.
Комаров лишь выглянул, оценил ситуацию. Хреновое дело – перестрелка в упор. Лишь в кино герой лихо щелкает врагов, а те старательно стреляют куда-то в сторону.
Он не задумывался. Правая рука сама выхватила из разгрузки лимонку, пальцы левой вцепились в кольцо, отчаянный рывок, сразу – бросок, потом вторую и третью. Опять-таки лишь в кино взрыв гранаты обязательно смертелен для всех, оказавшихся в округе. На деле бывает всякое. Много ли в той гранате взрывчатки и много ли она дает смертельных осколков? Да если посчитать, что разлетаются они во все стороны, а часть вообще уходит в землю…
После заключительного разрыва Комаров вновь приподнялся. Перед домом лежало с полдюжины тел, а вот сколько из них живых, сколько раненых, а сколько – бездыханных… В некотором отдалении, если таковым можно считать угол ближайшего дома, залегла еще парочка солдат. Эти явно были целыми, просто вжались в землю, да еще за самим домом неизвестно сколько…
Выстрел, другой, благо целиться особо не надо. С оптикой, да на таком расстоянии… Рядом вновь загрохотал автомат. Молодец, парнишка, работает.
– Уходим, Илюшка!
Пути отхода намечены заранее едва не на все случаи. Стремительный спуск на первый этаж, прыжок наружу, суматошный бег, когда бежишь и не знаешь, вдруг на кого нарвешься по дороге, или же какой-то нехороший неместный человек тебя выцеливает справа ли, слева…
И лишь когда скрылись, оказались в относительно безопасном месте, Илья выдохнул:
– Я магазин потерял. Пустой. Не успел подобрать…
– Фигня… Магазин мы еще найдем. Хоть с дюжину… Не зацепило?
– Вроде нет.
– Ну вот. А прочее – ерунда…
Глава двадцать вторая
В полуквартале грохнул тяжелый разрыв. Затем где-то чуть дальше – другой. Противник все же решился применить артиллерию, стреляя явно вслепую по тем районам, где своих быть не могло. Были ли чужие, вопрос спорный, но вдруг какой-нибудь снаряд достигнет цели?
– Макс, тебя комбат в штаб вызывает. Срочно. – На лице ротного проступило недоумение. Однако приказ надо выполнять.
– Зачем это? Что я там забыл? – Сынок вполне усвоил простейшую солдатскую заповедь – от начальства лучше держаться подальше.
– Откуда я знаю? Сказали: явиться, и все.
– Делать мне, по приколу, больше нечего…
Идти никуда не хотелось. Обстрел играл в этом нежелании далеко не последнюю роль, попадешь под шальной снаряд или мину, и все, но и без него вышагивать куда-то в одиночку было неприятно. Город вообще производил неприятное впечатление, казался опасным, чужим. Здесь хоть вокруг люди, за последние дни ставшие своими, а что ждет там… Да и ротный – мужик отличный, комбат же для солдата – некая абстракция, этакий небожитель среднего звена. Тем более, комбат чужой, лишь волею капризной судьбы вдруг ставший еще и твоим начальником.
