Василий Головачев - Бой не вечен
Старец опустил голову, баба Евдокия неодобрительно качнула головой, и Крутов понял, что сморозил глупость. Его ответ явно не соответствовал ритуалу.
– Я готов принять волю предков, – быстро поправился он.
Глаза старца молодо просияли из-под кустистых бровей.
– Каждый Витязь должен иметь природное, летящее, родовое имя, ты тоже. Ты родился на этой земле, и твое имя ждет тебя, сумей только его отыскать.
– Как? – растерялся Егор, ища взглядом поддержки Елизаветы. Старец отвернулся, медленно побрел прочь вдоль опушки леса, ставя свой посох так, будто искал что-то, и Егор понял подсказку. Еще раз глянул на жену, в огромных глазах которой сиял свет надежды, и двинулся вслед за стариком. Потом подумал и повернул в обратную сторону, не глядя на Георгия, покусывающего травинку в полусотне шагов.
Сначала его сбивали внимательные взгляды женщин, посвисты ветра, шорох листьев, крики петухов во дворах хутора. Никак не удавалось отстроиться от посторонних шумов и внутреннего диалога с самим собой, опирающегося на ироничное отношение к происходящему. Потом все звуки растворились в разливающейся внутри тишине и стали слышны иные «звуки» – тихие щебеты-мысли живых существ, а также деревьев: психоэнергетический взор Егора проник в ментальное поле окружающей его природы, которая в свою очередь настроила его в резонанс со своей музыкой и ритмами. Следующей стадией вхождения в Посвящение стало погружение сознания Крутова в тям – энергоинформационное поле предков, умерших физически, но не покинувших свою землю духовно. Егор перестал чувствовать свое тело и превратился в часть сложнейшего организма-эгрегора под названием Земля…
Как долго длилось это состояние, он не помнил (Георгий потом сказал, что он ходил вокруг хутора больше часа). Казалось, еще одно усилие – и он достигнет иных высот, выйдет в космос, во Вселенную. Однако вдруг что-то изменилось, он остановился возле огромного клена и, не успев толком ничего осознать, хрипло воскликнул, указывая рукой на землю:
– Здесь!
И тотчас же из-под ног, из травы, в которой до этого ничего и никого не было, – он мог бы поклясться в этом! – взлетела огромная серебристоголовая птица с острым изогнутым клювом – сокол!
Сокол сделал круг над ним, поднялся выше деревьев, еще раз облетел хутор и стал уходить в высоту, пока не превратился в точку и не исчез.
Крутов очнулся, оглядываясь в недоумении по сторонам, не сразу вспомнив, где и зачем находится. К нему бежала Елизавета, как большая белая птица, налетела, прыгнула на грудь, зацеловала. Затем, устыдившись порыва, умчалась обратно, к бабе Евдокии и старцу, молча глядевших на Крутова.
Подошел Георгий, с любопытством глядя на Егора.
– Поздравляю, Витязь. Твой природный оберег-имя покруче моего будет, у меня был стриж. Теперь ты получил дополнительную защиту. Хотя об этом никто не должен знать, кроме тех, кто участвовал в Посвящении.
– Все так просто… даже не верится…
– А ты хотел бы участвовать в сложнейших ритуалах с жертвоприношениями?
– Нет, но… странно все… и как же меня теперь зовут? Сокол, что ли?
– Кречет, по-древнерусски.
– А тебя?
– Стриж на древнем языке звучит как стирч. Я – Стирч. Однако называть друг друга истинными родовыми именами мы имеем право только в таких священных местах, как это.
– Кречет… – медленно произнес Крутов, смакуя слово, и почувствовал учащение пульсации крови во всех сосудах. Впечатление было такое, будто на имя откликнулось все тело. – Ну, а что дает знание своего родового имени?
– Я же говорил – защиту. В случае активного пси-нападения тебе придут на помощь все предки и даже воля природного эгрегора, в котором ты родился и вырос. Ты еще убедишься в этом, у тебя все впереди.
– Все впереди, окромя того, что сзади, – вспомнил Егор изречение Панкрата Воробьева. – Почему мне помогли найти имя только сейчас, а не полгода назад?
– Дозревал, – сказал Георгий серьезно. – Существует мнение, которое разделяю и я: чтобы узнать, что такое хорошо, надо сначала выяснить, что такое плохо. В более концентрированном виде это суждение превращается в закон: если ты не сталкивался со Злом, не можешь судить, что есть Добро.
– Ты хочешь сказать, что я теперь могу отличить Добро от Зла? Поэтому мне и разрешили присоединиться к родовому дереву?
– Не присоединиться, ты присоединен к нему с рождения, а понять свою ответственность перед Родом. Но будь осторожен в своих поисках и устремлениях, Витязь не должен ошибаться в оценке положения дел, иначе наломает столько дров, что ни один волхв не расхлебает. Зло сейчас так научилось маскироваться, рядиться в одежды Добра, что не сразу отличишь. Иди, тебя ждут.
Крутов сжал руку Георгию, подошел к старцу, бабе Евдокии и Елизавете, поклонился.
– Спасибо вам за все. Постараюсь не подвести.
– Уж не подведи, – усмехнулся старец в бороду. – Это Посвящение лишь начало, а идти тебе по дороге восстановления справедливости далеко. Волна злобы и насилия захлестывает Отечество, святыни поруганы, людям навязывается модель мира, который ужасен и жесток: все плохо, а будет еще хуже… Сознание людей кодируется этими установками, в подсознание впечатывается сценарий катастрофы, скорого конца света… так вот ты, Кречет, должен научиться воевать не только руками, но мыслью и волей, опирающейся на силу и знания предков. Помочь народу сбросить иго Сатаны и встать с колен. Готов ли ты к такой степени ответственности?
– Кто вы? – спросил Егор, пристально заглянув в глаза старца, чей голос казался ему смутно знакомым. Да и речь старика явно несла признаки современности.
– Я тот, кто может. – Сквозь черты древнего старца на миг проступили черты юного лица, и Егор узнал волхва.
– Сергий!
– У меня тоже есть родовое летящее имя, – с улыбкой сказал «старец». – Можешь называть меня – Стерх. А теперь прощай. Пусть твой путь к Вышнему будет легок.
Крутов поклонился, а когда выпрямился – ни старца, ни бабы Евдокии перед ним не было. Они ушли по своим делам, зная законы, позволяющие обходиться им без транспортных средств.
Елизавета снова бросилась к мужу, обняла, и так они стояли некоторое время, обнявшись, молча, думая каждый о своем, пока сзади не раздалось деликатное покашливание.
– Ну, я пойду?
Крутов оглянулся на Георгия, отстранил жену.
– Неплохо было бы посидеть за столом, отметить Посвящение. Или ты торопишься?
– Пойдемте с нами, я вас блинами угощу, – присоединилась к мужу Лиза.
– Дел по горло, – заколебался Георгий, – но от блинов, пожалуй, не откажусь.
