Андрей Левицкий - Я – сталкер. Слепая удача
– Оно нужно государству! – твердо заявил Дольский.
– Вот и нет. Государству нужно было беречь Веру, которая сама делает будущее. Не отправлять в опасную Зону, не заставлять делиться лаврами с начальством. Но государство твое, Дольский, предпочитает этого не делать. Вот поэтому я в Зоне – чтобы самому отвечать за себя и знать, ради чего я рискую. И не делить свой честный хабар с кем-то, кто пальцем о палец не ударил, чтобы его получить. Я тоже делаю будущее собственными руками. Правда, свое маленькое личное будущее. Без хозяина.
– Это неправильно, – только и смог возразить Дольский.
Вера тяжело вздохнула – порыв миновал, она снова углубилась в свои мысли.
– Ты так говоришь, потому что привык к хозяину. Поэтому в Зоне ты чужой. А мне здесь нравится. Здесь интересно. И… смотри! Кому достанется энергатор? Тому, кто победит, тому, на чьей стороне будет удача, а вовсе не по решению, принятому кем-то там, далеко. Разве это не справедливо? Так вот, это и есть Зона. Зона удачи!
– А наверху больше не стреляют, – невпопад заметила Вера.
– И Химика с Пригоршней не слышно, – Слепой тоже прислушался. – Да, действительно. Бой окончен? Интересно, кто победил?
– Это может… – заговорил Дольский.
Конец фразы утонул в тяжелом грохоте. Задрожали стены, густыми клубами взметнулась пыль. Слепой не удержал равновесие и упал бы, если бы не оперся о стену. По потолку, змеясь, пробежали длинные трещины, посыпалась штукатурка.
– Что это?! – крикнула Вера.
– Афар повторяется, – тряся головой, сказал Слепой. – Эта ловушка уже была – там, на складе.
Сказал – и не услышал собственных слов, в голове стоял звон.
– Эй, меня слышно?
Он снова потряс головой, как будто надеялся, что из ушей выпадут невидимые пробки. Потом увидел, что Дольский шевелит губами – ага, это что-то со слухом. Лейтенант говорит, а Слепой его не понимает. Похоже, небольшая контузия. Высокий звук, вроде Вериного визга, он слышит хорошо, а с низкими звуками какая-то проблема. Постепенно звон в ушах пошел на убыль, и Слепой услышал тяжелый удар по металлу – где-то рядом, на первом этаже. Он побежал туда и увидел такую картину: часть перекрытия, служившего одновременно полом второго этажа, исчезла, в проломе было видно небо с полосами дыма. Обломки бетонных плит рухнули, перегородив коридор. Удары раздавались из-за двери, перегороженной фрагментами перекрытия и бетонным крошевом. Дверь была тяжеленная, стальная.
В воздухе стояла пыль, и солнечные лучи, проникающие в пролом, играли золотистыми точками пылинок. При каждом ударе в воздух взвивались сотни новых золотых искорок. Очень красиво.
– Химик, Пригоршня? – неуверенно позвал Слепой.
– Да тут мы! Дверь почему-то не открывается! Заперли нас, что ли? Слепой! Что там с дверью?
– Завалило дверь, взрывом половину второго этажа разнесло, как раз над вами. Плиты тяжеленные, мне не сдвинуть. Погодите, я сейчас что-то придумаю. Или, может, через окно?
– Там решетки!
– Тогда сидите тихо и не шумите, я попробую…
Подбежала Вера, за ней, опираясь на стену, брел Дольский.
– Вера, у нас здесь…
– Тихо! – возбужденно прошептала Вера. – Молчи! Сверху кто-то спускается.
Теперь и Слепой расслышал – со второго этажа доносились голоса. И они приближались. Говорили громко – должно быть, у человека тоже контузия. Сам себя плохо слышит и повышает тон.
– Пригоршня, ты слышал?
– А? – Никита, видимо, еще раз саданул по двери, и она отозвалась протяжным грохотом.
И у этого, что ли, уши заложило?
– Слушай внимательно. Сюда кто-то идет. Перестань стучать, переждем. Когда станет можно, я вас как-нибудь вытащу. – Слепой задумался. – Да! Вытащу при одном условии: Химик должен признать мои шутки смешными.
– Ха. Ха. Ха, – раздельно произнес за дверью Химик. – Как раз эта шутка была смешная. Первая удачная за все время, что мы знакомы.
– Все, теперь сидите тихо.
Слепой присел за грудой обломков у двери. Вера с Дольским тоже укрылись за кусками бетонных перекрытий. А голоса уже звучали отчетливее.
– Э, а этот живой… а ну, встал, руки поднял… Товарищ полковник, здесь один жив!
– Я сейчас, товарищи!
Шаги, еще негромкие голоса. Пленного взяли неподалеку от лестницы, поэтому дальнейший разговор Слепой слышал достаточно отчетливо.
– Так, – проскрипел Афар. – И кто же это у нас такой?
– Товарищ полковник, они же вроде иностранцы. Может, он вас не понимает?
– Do you speak Russian? Who are you? – повторил Афар свой вопрос по-английски.
– Я говорю по-русски, – ответ прозвучал спокойно. Учитывая обстоятельства, это было странно. – Моя фамилия Фишер.
«Ну вот, – подумал Слепой, – все участники в сборе. Вполне подходяще для финала драмы».
– Фишер, Фишер… – пробормотал Афар, вспоминая. – Знакомая фамилия.
– Я первым опубликовал научные работы по принципам преобразования материи в энергию. Принцип работы энергатора, если вам так легче понять.
При этих словах Вера тяжело вздохнула.
– Так, – твердо произнес Афар. – Помню. Иностранный агент. Враг.
– Для вас все враги, насколько я понимаю.
– Хорошо. Это хорошо, что понимаете, Фишер. В таком случае, – голос Афара зазвучал торжественно, похоже, сцена доставляла ему удовольствие, – по законам военного времени… вы как пособник врага и предатель Родины…
– Погодите. Одну минуту. Могу я надеяться на исполнение последнего желания? Знаете ли, последнее желание осужденного… совсем небольшое.
– Фишер, вы пока не осужденный, я не зачитал приговор. Мы не бандиты, мы все делаем по закону.
– И все же? Как насчет последней воли осужденного?
– Ну что там за последняя воля? – раздраженно спросил Афар.
– Вы ведь уже запустили установку, верно? Я на это и рассчитывал. Применив энергаторы, вы бы моих… гм… спутников в порошок стерли очень быстро. Но поскольку вы использовали другое оружие, я решил, что энергаторы уже смонтированы в установке госпожи Степцовой. Степцовой, да? Я правильно запомнил фамилию?
Вера испустила новый вздох. Слепой даже забеспокоился, что ее могут услышать. Но Афар продолжал:
– Да, установка запущена. Говорите короче.
– Я бы хотел напоследок увидеть результат, это и есть последнее желание. Я, понимаете ли, как-никак ученый, человек науки. Очень хотелось бы узнать, что… что мой труд не был напрасным… и все такое прочее.
– М-да… – Афар задумался.
Думал он минуты две. Слепой от нетерпения готов был на стену лезть, но пришлось ждать.
– Хорошо! – наконец решил Афар. – Пусть представитель интересов империализма станет свидетелем нашего успеха, товарищи! Пусть он увидит будущее! Наше будущее! Увидит светлое завтра, построенное вопреки оголтелой злобе реакционеров. Идемте, идемте немедленно!
