Вадим Денисов - Антибункер. Погружение
На замену им в городе соберутся выжившие из северных посёлков, без снабжения им не выстоять. Увы, большинство представителей коренных северных народов уже утратило навыки кочевой тундровой жизни, люди обитают в поселениях, отгонным оленеводством занимается лишь маленький процент. Сам видел.
Что будут делать оставшиеся?
Какое-то время, пока есть авиатопливо, аэропорт ещё сможет работать, если полоса не повреждена крылатой ракетой. Только куда лететь, на авось, что ли? Хотя системы связи там мощные, информации, я надеюсь, у них много. А вот зачем лететь?.. Разве что на разведку, с огромным риском невозвращения.
Учитывая ментальность населения, Норильск будет стараться максимально сохранить производственные мощности, правильно законсервировать пока ненужное и уберечь системы. На ТЭЦ оставят одну работающую турбину, восстановят цех углеподачи, наладят подвоз топлива из угольного карьера. Нужна ревизия. Вряд ли им удастся сохранить газопроводы, для этого просто не будет людей. Однако недавно построенный завод по производству газоконденсата вполне можно спасти, тем более, что он очень важен, это готовая солярка. Гидроэлектростанция в Снежногорске тоже будет работать одной турбиной – этого хватит, впрочем, тут я не специалист. Весь народ соберётся в исторической части города, чтобы не разбазаривать теплоноситель. Механический завод переключат на выпуск реально нужной продукции. Создадут охотничьи и рыболовецкие бригады…
Работы выжившим хватит. Ну, дадут мне в Норильске самосвал, начну заниматься нужным делом, уголёк возить. Или поставят механиком в цех. Тоска.
Нет, Норильск не вариант!
И сам уже не поеду. Сложилась община, и я чувствую, что это открывает некие перспективы. После случившегося каждый выживший человек бесценен. Нас шестеро – горы можно свернуть! Теперь и мне не хотелось лезть под хозяйскую руку…
– Мужики!!! – Неизвестно откуда взявшийся Игорь заорал, как подрезанный, и я не охренел лишь потому, что кричал он радостно, а не тревожно.
Паразит! Где он?
Я отложил инструмент и торопливо выбрался из каюты, больно ударившись плечом об алюминиевый уголок в проёме.
– Балабол… Зачем так орать?
Наверху вроде бы всё спокойно.
– Что ты опять там лазаешь, басурманин?! – проревел дед от борта плавмагазина, где они с Дашей уже начали процедуру переименования. – Говорил тебе, чтобы не шарился в рубке? Говорил, я тебя спрашиваю?
Вот он где! Чем-то чрезвычайно довольный, Потупчик высовывался из рубки теплохода и продолжал захлёбываться, от перевозбуждения превращая слова в непонятное бульканье. Да что там такое, неужели по рации кого-то схватил? Или увидел? Я вытер руки о рабочий комбинезон, схватил судовой бинокль и уставился на Енисей выше по течению – предполагаемая опасность должна была исходить именно оттуда. Чисто.
– Лёха, беги сюда! Геннадий Фёдорович, не ругайся, смотри, что я нашёл!
– Так скажи или покажи, охламон, что ты языком хвастаешься!
– Нет уж, забирайтесь в рубку!
– Ты как там оказался? – спросил дед ревниво. – Вроде дрова колол…
– Молча и тихо! – похвастался Игорь, сделав хитрые глаза. – Вы же ничего вокруг не видите и не слышите со своими художествами.
– Я тебя сейчас мокрым линем выпорю! – пообещал шкипер, аккуратно складывая на ящик драгоценные трафареты. – Сейчас подойдём, Дарья, выбирайся на палубу!
Делать нечего, надо идти. Только вот ещё один мокрый линь найти бы. Будет знать, как рабочего человека отвлекать от дела.
Когда мы все ввалились в рубку, мне стало ясно – нас ждёт театральная постановка.
– Ну, гад такой, чего нашёл? – уже беззлобно спросил Фёдорович.
– Мужики! Дашка! Подходите… Не-не! Вот тут встаньте, я сейчас. – К моему изумлению, Потупчик решительно встал на четвереньки быстро пополз под штурманский стол. – Нагибайтесь!
– Я что тебе, девчонка, чтобы рачком стоять? – вновь рассвирепел дед. – Ох, прости, Дашенька, сорвалось.
– Да ничего, Геннадий Фёдорович, – прошипела девушка. – Я и сама готова ему в ухо дать.
– Нагибайтесь, не пожалеете! – упрямился следопыт.
Ругаясь в зубы, мы полезли под край стола.
– Смотрите! Видите две планки, каждая на двух шурупах?
– Видим, – прорычал я. – Быстрей!
– Ха-ха! А они ни фига не на двух шурупах! Только на одном. Декорация! Вот так надо сделать…
Он осторожно, выгнувшись и подставив плечо, повернул широкие планки, оказавшиеся своеобразными щеколдами, удерживающими крышку внутренней полости, спрятанной под столом. Скрип! Крышка медленно опустилась на плечо, Игорь перехватил её руками.
– Тяжёлая… Вуаля!
Ёлки-палки, винтовка! Ух, ты, хитро придумано! Бывший капитан предусмотрительно поклеил на поверхности поролоновые подложки, предохраняющие оружие от царапин. Несколько кожаных ремней-стяжек. Рядом закреплена прямоугольная пластиковая коробка.
– Ну, ты и сыскарь! – покачал головой дед.
– Молодец, – вынужденно признал я, всё ещё потирая зудящее плечо. – Цирк удался. А теперь сам вытаскивай всё это богатство на стол, посмотрим.
Это был полуавтоматический малокалиберный «Аншютц» с оптическим прицелом, качественное и достаточно дорогое оружие.
– Скажи, что я лучший!
– Удивил! – Дед одобрительно похлопал Игоря по плечу. – Я уж думал, что ты все возможные тайники прошерстил.
– А что в коробке, смотрел? – спросил я.
– Обязательно!
Наверное, даже на крутых ток-шоу, где люди за полчаса выигрывали миллионы, не было таких счастливцев, пацан солнцем светился!
– Патроны там, в пачках по пятьдесят, шестьсот штук. Финские «Лапуа». Три магазина: один пятиместный и два десятиместных. Гибкий шомпол в футляре и средства для чистки.
Я взял мелкашку, вышел на крыло, вскинул к плечу, прицелился в берег. Лёгкая и прикладистая. Отличная машинка. А оптика средненькая, китайчатина.
– Не работает, поди… Да шучу я, шучу! – поднял ладонь Геннадий Фёдорович, увидев разом побледневшее лицо парня. – Господи, да успокойся ты!
Но тот трясущимися руками уже набивал магазин-пятёрку.
Они с дедом пошли стрелять, а я остался в рубке, успею ещё. Хорошее приобретение. А бывший-то – хитрован! Ввек не додумаешься там искать! Однако я бы и там не решился держать ствол. Почему не в сейфе, тем более что подходящий есть в капитанской каюте? Причина может быть такая: ствол левый, незаконный. Что не редкость для этих мест, у многих таковой имеется по заимкам да схронам. На реке свой мир, и ворон ворону глаз не выклюет, однако люди встречаются разные. Бывший капитан явно был авантюристом и с законами обращался вольно. Меня пробирал жгучий интерес: что же всё-таки с ним произошло?
