Смертник (СИ) - Булгакова Ирина Е.

   Ника смотрела на собаку, приготовившуюся к прыжку снизу вверх – морда нависала над ней. Девушка не шевелилась, боясь, что любое движение окажется той последней каплей, которая переполнит чашу собачьего терпения.

   Ника опустила глаза, отыскивая оружие. Оно не замедлило обнаружиться. Вот проспала, так проспала. Автомат лежал между ней и тварью с правой стороны. То же касалось и пистолета, предусмотрительно положенного с вечера под руку. Видимо, первый раз за четверо суток Ника провалилась в такой глубокий сон, что отфутболила оружие подальше от себя. И правильно, пусть не мешает.

   Нечего было и думать о том, чтобы дотянуться до оружия. Вряд ли собака согласится подождать, пока она возьмет его в руки и выстрелит в слепую морду. Оставалась надежда на нож, спрятанный за поясом. Она скосила глаза, пытаясь определить, сможет ли быстро выхватить его. С этим тоже не повезло, рукоять была надежно скрыта за курткой.

   На каждое движение тварь реагировала болезненно. Короткие уши стояли торчком, улавливая малейший шум, идущий от человека. Собака пригнулась. Бока, лишенные шерсти, раздувались и опадали, обнажая частокол ребер, покрытый черной лоснящейся кожей. На розоватых деснах выступила слюна. Собака глухо рычала. Но, как ни странно, с места не двигалась.

   Что помешало ей вцепиться горло спящему человеку, Ника не знала. Чем дольше длилось непонятное противостояние, тем яснее становилось, что тварь не позволит ей пошевелиться. Рано или поздно собаке надоест. Но, черт побери, как не хотелось нарушать шаткое равновесие!

   Девушка медленно – настолько, насколько смогла – подняла правую руку и развернула открытой ладонью в сторону собаки, демонстрируя мирные намерения и одновременно отвлекая внимание от левой руки.

   Оскал слепой твари стал шире. Грозное рычание перешло в хрип.

   В нелепой позе с поднятой рукой Ника просидела минут пять, если не больше. Еще медленней, чем поднимала правую, левую руку девушка положила на боковой карман куртки. Оставалось поддеть его и вытащить из чехла нож.

   Собака тоже не теряла времени даром. Так же медленно она продвигалась вперед, и теперь их раздело от силы метра два.

   Не успеть, никак не успеть. Девушка уже видела, как несется к ней обтянутое мышцами тело, как смыкаются на шее страшные челюсти. Как захлебывается она собственной кровью, пытаясь столкнуть с себя тяжелое тело, бестолково нанося удары ножом, во что попало.

   «Нет, не успеть», – с безнадежной мыслью Ника коснулась рукой куртки.

   И тогда собака дернулась.

– Собака, – вырвалось у Ники от страха. – Хорошая собака!

   Рука запуталась в складках куртки – что ни говори и села неудобно. Знай, с чем придется столкнуться, устроилась бы по-другому.

   При звуках человеческого голоса тварь повела себя еще более странным образом. Вдруг разгладилась кожа на морде, закрывая десны и клыки. Черный влажный нос пошевелился, втягивая воздух.

– Хорошая собака, – повторила Ника, не понимая, почему до сих пор жива. – Ты хорошая собака.

   Она нащупала рукоять и вытащила из чехла нож.

   Дальше стали происходить и вовсе непонятные вещи. Гроза Зоны встрепенулась. Напряженные мышцы, клубками перекатывающиеся под кожей расслабились. Собака мотнула обрубком хвоста из стороны в сторону и пошла на Нику.

   Это была сука. Вытянутые треугольники сосков сочились влагой.

   Сжимая в руке нож, девушка ждала.

   Задевая хвостом бока, собака подошла вплотную, и ткнулась мокрым носом в открытую ладонь. Шумно вздохнула, как вздохнул бы человек, вернувшийся домой. Из приоткрывшейся пасти выкатился язык и лизнул руку.

– Собака. – Потрясенная до глубины души, Ника несмело коснулась уродливой морды. Собака боднула ладонь и снова лизнула. – Хорошая собака, ты хорошая собака.

   Девушка сорвала клапан с банки тушенки не для себя – она съела пару кусков и больше в горло не лезло. Остальное она отдала слепой собаке, ловившей каждое ее движение. Огромная черная тварь не заставила себя упрашивать. Она честно пыталась подцепить зубами угощенье. Пожалуй, ей проще было бы проглотить банку целиком. Наконец Ника не выдержала – перевернула банку, вытряхнув содержимое прямо на доски. Дальше дело пошло быстрее.

   Чуть позже Ника остановилась у входа в лаз, вглядываясь в черноту колодца, заполненного масляно блестящей водой. Собака не отставала. Она ткнулась мордой чуть пониже спины.

– Никакая ты не собака, – сказала Ника, едва удержавшись на ногах. – Ты лошадка. Только маленькая.

   Она погладила собаку по морде, стараясь не касаться закрытых пленками глаз.

– Прощай, пора мне.

   Вскоре девушка выбралась из лаза и направилась вдоль забора, огибая скрытую в зелени деревню. Как она и предполагала, сразу за поворотом начиналось шоссе, ведущее в сторону Боровой. В зарослях у асфальта, пробитого корнями деревьев, Нику ждал сюрприз.

   Сюрприз сидел на траве, пялил на девушку бельма слепых глаз и в радостном нетерпении перебирал лапами.

– Ничего себе, – удивилась Ника.

   При звуках ее голоса собака всхрапнула и заструилась к ней навстречу. Мышцы перекатывались под черной блестящей кожей.

– Как это понимать? Ты что, собралась со мной? А, собака?

   Собака ткнулась в бок и затихла, нарываясь на ласку.

– Понятно. Как хочешь.

   Ника вздохнула и пошла по шоссе, перепрыгивая через провалы. Черная собака бежала следом.

   Вскоре получилось само собой, что Ника сошла с асфальта на тропу – собака все время теснила ее с левого бока. Девушке надоело с ней спорить. Зато, как только она сместилась вправо, собака послушно пошла рядом.

   Несколько раз слепое порожденье Зоны останавливалось, усаживалось на задние лапы и принималось тихо рычать. Нос на безглазой морде дергался, что-то вынюхивая. Ника в предупреждениях не нуждалась. Она и так прекрасно видела, как незаметная среди трещин и колдобин на асфальте, разросшаяся комариная плешь углом вдавалась в тропу. Обходить следом за собакой было не в пример проще, чем определять границы аномалии. Та чуяла свободный путь, бежала дальше и останавливалась, поджидая девушку.

   Лес редел, хирел. Деревья клонились к земле. Стволы изгибались, словно привычный ориентир – солнце, к которому они тянулись веками, перестало быть для них жизненно необходимым. Дул ровный ветер. Плотная облачность закрывала небосвод. Белым размытым пятном в облаках путалось солнце.

   Тропа, петлявшая среди деревьев, пошла под уклон. Ника сдерживалась, чтобы не разбежаться под гору. Опустив морду к самой земле, собака трусила рядом, то и дело останавливаясь, чтобы подождать Нику.

   Пропала тропа, затерявшись среди густой травы. Выйдя на открытое место, девушка остановилась, озираясь кругом. Вполне возможно, она пошла бы дальше, ничто на поляне не заслужило пристального внимания. Особенно справа, где ощетинилась человеческими костями недавно сработавшая изнанка. В ту сторону Ника старалась не смотреть.

   А зря. Потому что именно в том направлении и уставилась безглазая морда. Нос дернулся. Ощерилась пасть, выставив напоказ страшные зубы. Загривок вздулся и собака припала к земле, готовясь к нападению.

   На кого? Ника крутанула головой и ничего не увидела, кроме человеческой плоти, пронзенной костями.

– Что ты, собака, успокойся, все в порядке, – начала она и не договорила.

   Боковым зрением Ника заметила нечто такое, от чего моментально покрылась холодным потом.

   Куча мертвой плоти, истыканной костями, зашевелилась. Дрогнули белесые связки, нитями лежащие на земле, натянулись, сжимая куски мяса. Паучьими лапами заворочались ребра, завернулись, обрастая мышцами. Пузырилась кровь, стекая по многочисленным костям. Кровавые сгустки с резким чавкающим звуком втянулись внутрь, постепенно скрываясь за нарастающим кожным покровом. Со скрежетом срослась черепная коробка. Некоторое время глазные яблоки висели на нитях отдельно от головы. Потом дрогнули, словно кто-то дернул их за нити, и втянулись точно в глазные провалы.