Олег Кулагин - Русские сумерки. Клятва трикстера
А те, кто не обрели, – просто никому уже ни хрена не рассказали…
Я присел на камень.
Опустил веки, пытаясь сосредоточиться, пытаясь хоть что-то придумать. Но вместо свежих мыслей откуда-то из глубин подсознания вдруг выполз непобедимый зверь в смертоносной чешуе. Выполз и ехидно подмигнул: «Неужели там, в красноватом тумане, ты сделал неправильный выбор?»
Я сплюнул.
И услышал рядом задумчивый голос Доктора:
– Что ж, в любом случае стоило попробовать… Скажи хоть, как невидимка выглядела?
– Огромный алый цветок на вершине горы.
– Красиво, очень красиво…
Я мрачно посмотрел в глаза бывшему сопернику:
– А знаешь, на каких удобрениях выросла эта красота?
– Чего тут гадать? – усмехнулся Доктор. – Все Зоны когда-то были нашими городами. И удобрения – везде одинаковы.
Да, он знал. Но такие подробности его давно не впечатляли.
Прав был во многом Отшельник. Невидимка бьет по мозгам – дурманит, как наркотик, ведет вперед, не оставляя выбора, затягивая, словно в темную воронку. Но в зверя превращает не она.
Что ж такое случилось с миром – еще до взорвавшихся мю-коллайдеров? Если даже Доктор, в сущности, не злой человек, готов идти к цели, не замечая, что там хрустит у него под ногами?
Я посмотрел вверх.
Каменное небо медленно опускалось. И «ртутные» шары, теснившиеся уже совсем рядом с вершинами развалин, казались тусклыми, будто погасшие звезды.
Вместо пасмурного дня наступали настоящие сумерки.
Доктор запрокинул голову и вздохнул:
– Да, солнышка теперь не увидим. Но, может, это и лучше…
– Чем лучше?
– Честнее. Только в детстве не различаешь полутонов. А когда доживаешь до моих лет, осознаешь: день и ночь – просто иллюзия.
– А что реальность?
– Сумрак. Один сплошной сумрак… Свет и тьма давно заключили договор. И оставили нам только это.
– Дешевая болтовня… – буркнул я.
– А ты не повзрослел за десять лет. Хотя тогда ты мне верил. Поверь и сейчас: мы все неотделимы от этого сумрака – и трикстеры, и высшие, и даже ненавистный тебе питерский клан… – Он качнул головой, всматриваясь в каменное небо. – Ни света, ни тьмы…
Мне захотелось выругаться. Обложить многоэтажным сгущавшуюся пелену, крикнуть проклятие миру, где зло и добро сплелись в один клубок, смешались, будто в помойной яме. Миру, где я не хочу жить. И умирать тоже не хочу.
Но кускам вздыбленного асфальта и обломкам железобетона было все равно. А Доктор глянул на меня с едкой усмешкой.
Он давно уже решил для себя, давно понял порядок вещей.
Я прочитал все в его глазах. И выдавил ответную улыбку.
Ведь то был его затхлый мир – не мой. В моем – еще ждал целый океан тепла, света и бесконечная высота, по ту сторону холода и тьмы…
…Я опустил веки. Вспомнил, как поднимался по зеленому склону. Отчетливо, будто наяву, увидел стройные ряды – влево и вправо, и впереди – до самого горизонта…
Больше чем армия. Сильнее холода, забытья.
От всех времен, от разных народов. Воины в доспехах и крестьяне, вооруженные топорами. Мирные пахари и профессиональные солдаты. А больше всего бойцов и командиров – в пилотках и фуражках с красными звездами.
Бесконечными рядами – знаменосцы, победители. Миллионы защитников и героев…
Я чувствую их взгляды – те, что обжигают больнее пламени.
Кто я?
Простой ловкач, столько лет за деньги таскавший из Зоны товар. Ни особой веры, ни настоящей любви… И все-таки я прошу у них помощи. Не ради себя.
Ради тех, кому я поклялся.
Чтоб до конца одолеть этот длинный, трудный путь.
Фарт все-таки кончился.
Сам я уже не выберусь из западни. Все предрешено – так считает Доктор. И мое чутье, хваленое чутье, столько раз помогавшее ускользать из пасти судьбы, балансировать у самого края – оно не в силах подарить даже тень надежды…
Я встаю с камня.
Смертельный сумрак сгущается кругом. Только я вижу иное.
Сверкающее солнце в бескрайней синеве. И плотные ряды – до самого горизонта. Трудно, почти невозможно выдержать их взгляды.
Но я смогу.
Все, что мне надо, – хоть малая доля их силы, хоть немного живой памяти моей земли…
– Чего ты там бормочешь? – удивился Доктор. – Молишься? Что ж… самое время.
Я пошевелился, стряхивая оцепенение.
Ничего не изменилось. Ни во мне, ни снаружи.
Я все еще был внутри изнанки. И даже татуировка на груди, животворный Крест Богородицы, когда-то принесший мне исцеление, сейчас молчал. Никаких подсказок, намеков на выход…
Я грустно усмехнулся.
Что ж. Однажды мне уже сделали щедрый подарок. У меня был шанс многое исправить.
И я его бездарно профукал.
Верхний и нижний города почти сблизились, соприкоснулись вершинами бетонных гор – как две огромные, шершавые ладони. Уже долетает треск камня, гудит асфальт под ногами. Верх и низ скоро сольются. А мы с Доктором останемся между ними…
Кусок бетона падает совсем рядом.
Я отступаю в сторону. А Доктор равнодушно сидит на месте – наверное, ему не хочется тревожить ногу в последние минуты.
Я отчаянно оглядываюсь по сторонам.
Никаких знамений.
То есть скоро все кончится…
– Без толку дергаться, – бормочет Доктор.
Я не отвечаю. И делаю еще шаг – прямо навстречу нарастающему потоку камней с ближайшей вершины. Они катятся, падают, почти задевая мои кроссовки. А я стою, запрокинув голову, – пытаюсь разглядеть то, что едва угадывается в тускнеющих блесках больших «ртутных» капель…
Проклятие! Погасли.
Будто-то кто щелкнул рубильником.
В кромешной тьме оборачиваюсь к Доктору:
– Там, наверху… Ты успел заметить?
– Что заметить? – недоумевает он.
Но объяснять некогда. Удача! Теснящиеся между верхними и нижними развалинами шары опять тускло вспыхивают. Я всматриваюсь долю секунды и хрипло приказываю:
– Идем!
– Куда?
Хватаю его за плечо и, несмотря на солидные габариты Доктора, почти волоку его за собой. Он матерится, хромает, но не сопротивляется. Только бормочет:
– Что там?
Не видит.
Ни хрена не видит. Значит, объяснять бесполезно. Да и нет времени!
Мы карабкаемся по обломкам бетонных плит, перешагиваем через торчащие куски мебели, через клочья одежды и барахла, взбираемся все выше и выше – навстречу опускающемуся каменному небу. В этом нет логики – будто мы сами торопимся навстречу гибели.
Доктор ругается.
А я молчу.
Ведь если расскажу, он подумает – я спятил от страха. И начал видеть призраков.
Как еще объяснить девичью фигуру у самой вершины искусственной горы?
Она смотрит вниз, машет рукой. И кажется, я почти узнал ее, почти могу различить платье или тунику, стянутую поясом на талии…
Свет опять гаснет.
Доктор спотыкается обо что-то и громко матерится. Но даже во тьме мы продолжаем упорно лезть вверх по склону.
И через пару секунд шары зажигаются – будто перегорающие лампочки, в четверть накала…
На вершине никого нет.
Я изумленно моргаю. Не могу поверить своим глазам.
Поднявшись наверх, озираюсь.
Никого…
Неужели я и впрямь начинаю сходить с ума?
– Ну? – морщится Доктор, вглядываясь в такую близкую крышку нашего огромного каменного гроба. – И на фига ты меня сюда притащил?
Я без единого слова топчусь кругами, меряю шагами вершину.
Если я еще не псих, если это все же была подсказка… Что именно хотели мне сообщить?
Вокруг нет и намека на портал – ни дымки, ни дрожания воздуха. Вообще ничего приметного – эта гора, будто из неровных кубиков, сложена из обломков обычной панельной многоэтажки, тут и там торчат куски арматуры, выглядывает какое-то тряпье…
Склон дрожит под ногами.
С грохотом начинает рушиться соседняя вершина. А совсем уже рядом надвигается та, что вот-вот припечатает нас сверху.
– Извини, я не тороплюсь… – шепчет Доктор и делает шаг вниз по склону.
– Сюда, живее! – сухо приказываю я.
Он смотрит на меня почти с испугом.
Да, думаю, со стороны я кажусь буйным сумасшедшим. И нет логики в том, что я тянусь к такому близкому теперь «ртутному» шару. В обхвате эта хрень не менее полутора метров. Когда-то я сталкивался с подобным, и опыт был не самый приятный. Но сейчас…
Сейчас это единственное, на что могла намекать девушка-призрак.
Моя рука в перчатке вздрагивает – я жду, что поверхность шара будет обжигающей, как расплавленный металл.
Только она просто теплая – наверное, там внутри догорают последние капли энергии. Еще она жидкая – как густой кисель…
Рука свободно проходит через гладь шара, он подергивается рябью. Я чувствую, как что-то начинает мягко тянуть меня внутрь. И протягиваю вторую руку, делаю глубокий вдох.
Склон подо мной начинает ползти, осыпаться. Каменное небо все-таки надвинулось – огромная ладонь опускается сверху.
Но когда опора почти уходит из-под ног, я успеваю оттолкнуться и прыгнуть вперед – навстречу ртутно-блестящей поверхности…
