Василий Сахаров - Солдат
– Вечер добрый, господин сержант, – чуть привстав, поприветствовал меня староста, худой как жердь дядька лет под пятьдесят.
– Здорово, гвардия, – на столе появилась бутылка водки с изображением кедра на этикетке.
Конечно же, это был командир территориального взвода, усатый и дородный мужик, на котором мешком висел новенький камуфляж, а на погончиках сияла золотом одна поперечная полоска, что значит, передо мной находится старшина. По виду, нормальный и справный хозяйственник из станицы, может быть, бывший участковый, отправленный в командировку. К таким людям, я всегда уважение испытывал, так как очень уж они мне нашего старосту деревенского, Никиту Демидова, напоминали, такие же основательные, хозяйственные, расчетливые и в меру прижимистые.
– Добрый вечер, – вежливо ответил я и, присев на лавку напротив гостей, обратился к хозяйке: – Мне бы покушать чего.
– Вот-вот, куриный бульончик готов будет, пару минут обожди, – ответила она и отошла от стола к печи.
– Ну, что, – неодобрительно покосившись на водку, обратился я к старшине, – за оружием и документами пришел, взводный?
– Точно так, за стволами казенными и военными билетами, – старшина подкрутил ус.
– Забирай, – выложил перед ним два военника, и кивнул в угол комнаты, где валялись подсумки и карабины, – и охламонам своим передай, чтоб про насилие и не думали больше. Это я еще добрый, а другой, просто пострелял бы их как курчат, и ничего бы ему за это не было.
– Понятно. Раз такое дело, может быть, спрыснем договоренность? – территориал взял в руки бутыль.
– Нет, мне сейчас не до того, старшина. Болею, а все что хотел сказать, я уже сказал.
– Так, а чего ты меня тогда звал, гвардеец? Отдал бы оружие бойцам сразу, да на этом и разбежались. Чего меня дергать-то? У меня и своих дел в роте хватает.
– Хотел посмотреть, кто у них командир. Был бы жлоб какой, стволы не вернул бы, а ты, старшина, сразу видно, нормальный человек, и это не твоя вина, что у тебя во взводе такие ушлепки служат. Опять же, пусть они поволнуются, а ты их спасителем будешь. Вернешься в расположение роты, и будет у тебя два бойца, которых ты лично прикрыл, и которые тебе по жизни обязаны. Разве плохо?
– Раз так, – протянул он, – тогда, да, конечно.
– Бывай, старшина, – протянул я ему через стол свою руку.
– Выздоравливай, сержант, – пожал он мою ладонь и, взвалив на себя оружие своих непутевых солдатиков, отправился восвояси.
За ним, было, намылился и староста, но я придержал его:
– Погодь, дедушка.
– Что? – он вернулся на лавку.
– Ты в курсе, что Федор Карпов, муж знахарки Елены, находится в плену у карачаев?
– Нет, – помотал он головой. – Знаю только, что он на охоте пропал.
– Вот, теперь будешь знать. Федора держат в ауле Джага, и надо его домой вернуть. Этим у вас, как и везде, община должна заниматься, а ты в общине местной, самый главный. Что думаешь по этому поводу делать и как намерен односельчанина выкупать?
Староста несколько секунд молчал, видимо, о чем-то размышлял, и сказал:
– Бесполезно, там дикари отмороженные сидят, которые никому не подчиняются. В других аулах можно договориться, размен пленников сделать или выкупить человека, а с этими, так не выйдет. Полные отморозки.
– Что, совсем никак?
– Ну, только если какой-то серьезный горский клан свое слово скажет, а с нами они дел иметь в любом случае не станут.
– Клан алима Имана Гойгова из Алагира, сможет такое слово сказать?
– Не знаю, сержант, – пожал староста плечами, – слышал, что клан влиятельный, может быть, что-то и получится.
– Хорошо, – откинулся я к стенке.
Местный глава общины встал и, уже уходя, спросил меня:
– А зачем тебе Федор, неужели он и в самом деле, твой родственник?
– Нет, он мне не родня, но его жена мне жизнь спасла, а я такого не забываю, староста. Долг платежом красен, слыхал про такую старую мудрость?
– Дело твое, сержант, поступай как знаешь. Если от общины деньги понадобятся или поддержка какая, то обращайся, мы за своего сельчанина, завсегда горой встанем.
– Да видел я уже, ваше вставание, – пробурчал я, – дом Карповых почти в самом центре поселка стоит, в него три урода посреди бела дня ломятся, а от всей общины, ни одного мужика рядом не оказалось. Что так-то, старейшина?
– С Бебутом ваши солдаты были, а это новая власть, и тут надо осторожно, мало ли, что, – быстрой скороговоркой проговорил староста и юркнул за дверь.
Местный глава ушел, а хозяйка покормила меня наваристым бульоном, и когда я опять улегся на кровать, окликнула:
– Солдат, а тебя как зовут-то?
– Александр.
– И что, действительно, постараешься мужа моего вытянуть из плена или так, для красного словца, твои речи были?
– Постараюсь что-то сделать, хозяйка, – повернувшись на бок, ответил я, и сам спросил: – Расскажи про ваши места, а то третий день здесь нахожусь, а что окрест находится, ничего не знаю.
– Да, рассказывать и нечего особо, живем, как и везде люди живут. После чумы, кто уцелел, по лесам разбежались, а потом Хаос пришел, и начали люди друг друга за просроченную банку тушенки убивать. Нам-то, кто здесь на отшибе жил, еще ничего, вполне нормально было, выстроили стену вокруг поселка, и отбивались от всех находников, а вот, кто в городе находился, тем тяжко пришлось. Как власти не стало, так весь Пятигорск общины национальные поделили. В Свободе и Горячеводском черкесы закрепились, в центре чеченцы, а в Белой Ромашке, Новопятигорске и Бештау, казаки и русские с армянами окопались. Несколько лет все тихо было, как-то уживались, но потом вайнахи с гор своих земляков вызвали и столько крови пролилось, что ни с приведи Господи такого разбора. Так мне дед рассказывал, он, тогда как раз старостой в Золотушке был и водил всех наших мужиков на помощь своим.
В это время заплакал ребенок и, укачав его, знахарка продолжила свой рассказ:
– Горцев все же выбили тогда, лет пять резались, а все же одолели их. Потом меж собой рознь была, и года три враждовали, и так до тех пор, пока нынешнего князя не выбрали, Олега Нестеренко. С тех пор, живем тихо, и только набегов опасаемся, а как у горцев война с Халифатом началась, так и совсем хорошо зажили. Вся торговля между горцами и вами, через наш город идет, а значит и прибыль с этого имеется.
– А что, много людей в вашем княжестве Пятигорском проживает?
– Откуда же я знаю, – пожала плечами женщина, – это, наверное, только сам князь и его ближние люди ведают. У нас в Золотушках человек четыреста пятьдесят живет, в Скачках, что неподалеку, еще триста, а дальше, в самом городе, говорят около пятнадцати тысяч жителей. Да и то, такое многолюдство только за счет молодежи, что из лесных поселков в большой мир выходит.
– И чего же они свои леса покидают?
– А ты зачем свой поселок покинул? – усмехнулась она. – Я же вижу, что деревенский ты, а не городской. Наверное, молодежь поближе к цивилизации хочет быть. Бебут, например, он как раз из таких, лет шесть назад у нас появился, и сразу в дружину подался. Мечтал десятником стать, да куда там, человек гнилой, вот и сидел в самом низу, да пакостил кому мог по мелочам.
– А чем живете здесь? Производство какое-то есть или добыча чего полезного?
– Живем сельским хозяйством, охотой и производством меховой одежды. Промышленности не имеется, хотя князь хотел какое-то предприятие восстановить. Пару лет назад инженеров искал и механиков, но ничего у него не получилось.
Снова захныкал ребенок. Елена запела колыбельную песню и на этом, наше общение в тот день окончилось.
Глава 27.
Северный Кавказ. Станица Зольская. 05.05.2060.
В доме знахарки Елены, я прожил еще четыре дня, и как только почувствовал, что твердо стою на ногах, и болезнь окончательно отступила, закинул на плечи РД, оставленный моими камрадами, и двинулся в путь. На прощание, увидев взгляд, каким меня провожала хозяйка, я еще раз подтвердил свои слова о том, что постараюсь вызволить ее супруга из плена и, поблагодарив за все хорошее и доброе, вышел на дорогу. Мне повезло, от Золотушек добрался до Пятигорска на телеге старосты Трофима, а от города до Иноземцева, где раскинул свои палатки Кавказский корпус, с табунщиками, перегонявшими два десятка лошадей для нашего обоза.
Попав на территорию лагеря, я обратил внимание, что в расположении что-то не так как всегда. В чем же странность, что не так? Вроде бы, все как обычно, палатки на окраине хорошо укрепленного поселка, на въездах охрана из штурмовиков, а перед штабом корпуса, сборно-щитовым домиком, флаг Конфедерации на ветру развевается. Что привлекло мое внимание? Я остановился и, не торопясь в расположение своего батальона, еще раз огляделся. Вот оно! Мать честная, на ровном поле за лагерем, стоял самый настоящий самолет, и если я правильно помнил картинки из своего ноута, то это ни что иное, как АН-2 «Кукурузник». Вот это да, прогресс прет вперед семимильными шагами. Значит, хоть какой-то, летательный аппарат смогли собрать, зашибись. В общем, постоял, поглазел на это чудо воздухоплавательной техники и двинул к себе.
