Роман Афанасьев - Охотники ночного города
Спасение пришло неожиданно — в лице старичка, распахнувшего дверь подъезда и важно ступившего на крыльцо с видом барина, вернувшегося в родную усадьбу. Обнаружив баталию у родного порога, он изменился в лице, переложил большой черный пакет с мусором в другую руку и решительно ринулся в бой.
— Что орете, бабы? — грозно осведомился. — Чего на пацана насели, а?
Кобылин обернулся к старику. Тот возвышался у лавки — с непокрытой седой головой, заросшей седой же щетиной, но грозный, как громовержец. Одет он был в зеленый китайский пуховик, от вида которого у Алекса защемило сердце — куртка казалась братом-близнецом его собственной, что пала в неравном бою с зомби.
— То корреспондент, Кузьмич, — отозвалась бабка в платке. — Жалобы вот собирает.
— Корреспондент, — насмешливо передразнил старик, щурясь на Кобылина. — Жалобы собирает…
— Да он насчет Васи спрашивал, — призналась хозяйка болонки, — а мы ему про тех иродов из сто девятой.
— Ироды и есть, — подхватила Ивановна. — Они ж вчера чего учудили…
И на ошеломленного Кобылина вновь обрушился словесный поток, он и дух не успел перевести.
— Ша, — рявкнул Кузьмич, — а ну, примолкли, балаболки! Тихо, бабоньки, хватит шуршать, аж уши заложило.
Старухи, видно уважавшие старика, примолкли.
— Вот и ладненько, — важно отозвался тот. — Ну-ка, корреспондент, пошли со мной. Помоги старику.
Кобылин ухватился за спасительное предложение и вскочил на ноги, чуть не обронив папку. Ивановна тут же вцепилась ему в рукав.
— Все запомнил, Витя? — спросила она. — Всю правду напиши, как есть!
— Напишу, все как есть, — обалдело пообещал Кобылин, решив, что был первый и последний раз, когда он представился корреспондентом.
— Ты иди с Кузьмичом-то, — посоветовала хозяйка болонки. — Он с Васей-то дружил.
Кобылин торопливо раскланялся со старыми каргами и бросился догонять Кузьмича, что успел выйти на дорогу. Старик, обернувшись к охотнику, бесцеремонно всучил ему пакет с мусором и зашагал дальше.
— Тут недалече, — сухо бросил он, доставая из кармана цветастый пластиковый кисет с табаком. — До помойки дойдем.
— А мусоропровод? — потрясенно спросил Кобылин.
— Опять забился, сука, — посетовал старик. — Уже месяц носим вон к тем бакам. Ну, хоть забирают машиной, и то ладно.
Кобылин поежился. Ему было немного не по себе под взглядом старика — тот словно видел его насквозь. Он пристроился рядом с Кузьмичом, стараясь идти вровень с ним. А тот достал из кармана куртки белую полоску бумаги и ловко, в пару движений, свернул папиросу.
— Так чего ты насчет Васи-то хотел узнать? — спросил он, доставая коробок спичек.
— Да вот, — развел руками Кобылин. — Хотел узнать, не было ли чего подозрительного в тот вечер. А то милиция глупости говорит. Тело потеряли, тело нашли, сатанистов каких-то поминают.
— А чего ж, — отозвался Кузьмич, затягиваясь папиросой. — Сатанисты, они нынче везде, куда ни плюнь.
В подтвержденье своих слов он смачно харкнул в сугроб — так убедительно, что Кобылин вздрогнул, невольно ожидая появления из сугроба сатаниста — с черепом в руке и вилами.
— Помер Вася, — продолжал старик. — Сердечко пошаливало, вот и все. А потом, верно, потеряли его. Вышел наш Палыч за куревом, вернулся — а нету Васи. Но, говорят, нашли в соседнем районе. Нам-то не говорят, ну, может, дочке подробности расскажут, когда появится.
— А тут что говорят? — осторожно спросил Кобылин. — Ну, соседи…
— Говорят, на органы скрали Васю, — отозвался Кузьмич. — Да не успели спрятать.
— Ну? — сказал охотник, приноравливаясь к говорку старика. — А вы что думаете?
— Бздят, — веско уронил Кузьмич. — Вася старый хрен, какие с него органы, смех один. Пересадят кому, да тот и загнется.
Старик остановился у большого мусорного бака на колесиках и махнул рукой спутнику. Кобылин послушно поднял мешок и аккуратно опустил его в бак. Сунул руки в карман, глянул на старика, что затянулся папироской.
— А подозрительное было, — отозвался тот, поймав взгляд Кобылина. — После того как Васю-то нашли да позвали Палыча, я во двор вышел. Покурить. Внучок у меня дыма табачного не переносит. А я разволновался, значит, да и пошел на перекур.
Кузьмич прикрыл глаза, словно пытаясь точнее припомнить, что именно он увидел, и Алексей насторожился. Сердце екнуло, подсказывая, что это уже не пустые беседы у подъезда.
— Здесь, — старик ткнул пальцем в землю. — У бака. Стоял посторонний и пялился на наш подъезд. На меня пялился тоже, собака. Да наверх посматривал, на окно Васино, словно прицеливался.
— Посторонний? — переспросил Кобылин. — Как выглядел?
— Черный человек, — зловеще произнес Кузьмич. — Весь черный, с ног до головы. Только глаза сверкают. И морда черная вся.
— Черный человек? — ошалело переспросил охотник.
— Сатанист, не иначе, — убежденно ответил Кузьмич.
— И что, именно человек? — уточнил Кобылин. — Без крыльев, без клыков?
— Человек и есть. Только черный. Далеко он стоял, толком не рассмотрел. Но честно тебе скажу, служивый, у меня мороз прям по коже от его хари. Далеко, а смотрит так, словно в упор тебя видит.
— А дальше что? — перебил Алексей.
— Бросил я цигарку да домой быстрей, вот и весь сказ, — отозвался старик.
— И все?
— Все. Дальше уж Палыч наш появился, засуетился, а на утро слух прошел, что пропал Васек. Ну и вот, сегодня нашелся вроде.
— Понятно, — сухо отозвался Кобылин, прижимая к груди папку. — Большое спасибо вам за интересный рассказ.
— Не за что, служивый, — отмахнулся старик. — Авось поможет тебе чем.
— Почему служивый? — спохватился Кобылин. — Я корреспондент…
— Ага, — Кузьмич хмыкнул. — Видал я таких корреспондентов, в черных польтах. Ты хоть пушкой не свети. Бабы дуры, а мужики-то сразу приметят.
Кобылин резко выпрямил спину, прикрывая папкой грудь, что едва заметно топорщилась от кобуры.
— Ну, бывай, — сказал Кузьмич, улыбаясь в седую бороду. — Удачи тебе, корреспондент.
Развернувшись, старик зашаркал обратно к подъезду, затягиваясь на ходу папироской. Кобылин смотрел ему в спину, и его не покидало ощущение, что Кузьмич все еще смеется над ним.
Отвернувшись, он побрел в другую сторону — чтобы сделать крюк и вернуться в родной двор другим путем. Всякое желание продолжать разведку у него пропало, возбуждение и энтузиазм как рукой сняло. С горечью Алексей признался самому себе, что раскололи его в момент и Штирлица из него не выйдет. Поэтому оставалось только вернуться домой, выйти из образа разведчика и вернуться к привычным вещам, к пистолетам да дробовику, которые нужно вычистить.
— Черный человек, это надо же, — обиженно буркнул Кобылин и свернул за угол дома номер тридцать два.
* * *Звонок раздался ровно в одиннадцать вечера. Кобылин, что и не думал ложиться спать, привстал с дивана и взял черный телефон, лежавший у ноутбука.
— Да, — сказал он, привычно откинув пальцем черную крышечку.
— Собирайся, Кобылин, — сказал тихий голос. — Выезд.
— Кто это? — озадаченно спросил Алексей, ожидавший, как всегда, услышать голос Григория.
— Конь в пальто, — раздраженно ответил собеседник, и охотник с облегчением узнал голос Вещего.
— А где Гриша? — спросил Кобылин.
Вопрос, видимо, поставил начальника Двух Нулей в тупик. Он озадаченно засопел, пытаясь осознать, что происходит.
— Сюрреализм какой-то, — наконец сказал он. — Что за дебильный разговор? Папа, где мама… Кобылин, хватит паясничать. Быстро встал и вышел к трассе. Мы тебя подберем.
— А что с Гришей-то? — настойчиво переспросил Алексей.
— Нога у него сломана, дома отлеживается, — раздраженно бросил Вещий. — Пойдешь сегодня со мной, понял? И не дай бог, что-нибудь отмочишь…
— Что брать? — деловито осведомился Алексей.
— Как дети, ей-богу, — буркнул Вещий. — Дежурный набор свой бери. Ликвидация двух объектов. И, между прочим, мы уже подъезжаем, и тебе, салага, положено уже стоять навытяжку у дороги и ждать начальство.
— Уже иду, — откликнулся Кобылин.
Сунув телефон в карман, он поднялся с дивана и вышел в коридор. Кобылин не солгал, он и в самом деле был готов к выезду — предчувствие беды не давало ему покоя весь вечер. Надев сапоги и перекинув через плечо самодельный патронташ с кобурой, Алексей с сожалением погладил мягкий рукав пальто и снял с вешалки джинсовую куртку. Пальто он решил на выезд не брать, пуховик разодран в клочья — оставалась только старая джинсовка.
Одевшись и заперев дверь, Алексей выбежал на улицу и быстрым шагом пересек пустой двор, залитый светом фонарей. Выбежав на улицу, он пробрался по сугробам мимо вечного и незыблемого ночного ларька и вышел к шоссе. Знакомый автобус уже стоял у поворота, и охотник заторопился к нему. Дверь приветливо распахнулась, и он взобрался по ступенькам, отряхивая снег с рукавов. Из-за мутного стекла, отделявшего кабину от салона, на него укоризненно глянул водитель — коротко стриженный, уже в возрасте, с мягкими чертами лица и печальными глазами, излучавшими мировую скорбь. Почувствовав себя виноватым, Кобылин, извиняясь, прижал ладонь к груди, и быстренько просочился мимо шкафов в глубину салона. Автобус тронулся в тот самый миг, когда Алекс заглянул в открытую дверь в перегородке.
