Дмитрий Манасыпов - Район-55
Большой красивый кабинет в стиле «сити-ампир». Бархатные алые портьеры. Стол, куда больше бильярдного, из красного дерева, вероятнее всего – итальянского ореха. Кресла с высокими резными спинками. И настоящий трон хозяина кабинета…
– Я искренне надеюсь, уважаемый, что мы с вами договорились. – Худые, в перстнях, волосатые пальцы поводили в воздухе дымящейся «Короной». – Накладки, как в предпоследний раз, не будет?
– Нет, господин Шульцман, не будет. Я… – Он запнулся, с трудом проговорив следующие слова: – Я все сделаю как нужно. Только…
– Заткнись, – холодный и надменный голос Шульцмана взвился вверх, сорвавшись в неожиданный фальцет, – заткнись, падла здоровая. Ты мне… мне, сучонок! Будешь! Еще! Ставить! Условия!!!! Запомни!.. Я все знаю, и у меня везде свои люди. Запомни это. Иди, свободен!
…Вспышки фотокамер. Свет прожекторов, заливающий ринг. Грудастые девки с номерами в руках, покачивая роскошными бедрами, обходящие его по кругу.
Стук сердца в висках. Густая толпа вокруг. Орущая, матерящаяся и радующаяся. Во все времена – одно и то же. Хлеба у них, сидящих в зале, – предостаточно. А за зрелище и кровь они всегда готовы заплатить.
Впереди еще три раунда. В восьмом он ложится. Хотя и не должен. Но он ляжет. Потому что там, за городом, в дорогой частной клинике, лежит Она. И если он опять не сделает то, о чем говорил ему Шульцман, то…
Позади пять лет, прошедших в боях. Боях, в которых проигрыша не было. Его просто не могло быть. И не потому, что он – «Русский медведь».
Потому что нужны деньги. Много, очень много денег. Потому что нельзя делать пересадку сердца. Ее организм отторгнет его. Нужно искусственное. Дорогое. И операция, которую до сих пор делают очень мало человек. И деньги на артефакт «Сердце». Только он сможет поддержать Ее.
И он ляжет. Несмотря на то что его противник, высокий, гибкий американец-мулат, не сможет продержаться против него. Он, американец, и сам это прекрасно знает.
Это видно, хотя он красуется сейчас перед камерами. Видно, что ему плохо и больно. И страшно…
Кто это? Кто сейчас склонился над ухом тренера??? Ведь он его видел. У Шульцмана?.. Что он ему говорит? Почему у Васильича так вытянулось лицо… Что??!
Коля, младший тренер, подходит с водой и, протягивая бутылку, говорит два слова. Всего два…
Заголовки завтрашних утренних газет: «Что случилось на Большой Боксерской в „Лужниках"?»… «Где „Русский медведь" Ермаков?»… «Смерть американского претендента на ринге!»…
Он ушел. Проломился через заслон охраны, выбил окно в сортире второго этажа, спрыгнул, как большая кошка, и растворился в темной московской ночи. Позади остался американец, который так и не успел понять: что случилось? Прости, парень, я думал, что ты крепче…
Через две недели ВВ-шник из бригады охраны периметра оцепления района «Радостный-55», стоявший на посту у Рва, задремал. Он не успел повернуться на хрустнувший сучок. Результатом этого стала потеря им личного оружия и удавшаяся попытка прорыва линии охранения.
Когда солдат давал показания, особист части только качал головой, дивясь про себя изворотливости солдатской мысли. Истории о подкравшемся сзади вурдалаке, по какой-то причине решившем спереть табельный ПК, особист не поверил. Срочник был осужден за утрату служебного личного ПК и отправлен в дисбат. Особист остался при своем мнении, которое выражалось в том, что солдат продал пулемет кому-нибудь из рейдеров.
А разводящий караула, старшина Кириллин, не мог себе простить, что испугался, когда увидел громадную фигуру, возникшую из ниоткуда и уходящую с пулеметом на плече в глубь Района. И ничего не смог сделать. Никогда после этого случая старшина не ходил на проверку постов в одиночку.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ОВРАЖЬЕ – ТОПЬ
Большой, сопя и тихо матерясь сквозь зубы, спрыгнул с последней ветви вековой сосны, торчавшей над окрестным мелколесьем. Отряхнул комбинезон от приставших иголок и паутины, отстегнул свою большую, семисотмиллилитровую флягу и надолго присосался к ней, жадно глотая воду. Оторвался ненадолго, передохнул, опять продолжил свой водопой и, только напившись, заговорил:
– В округе ничего не видно. Спокойно. Нашего здания не заметно. Идти нам нужно где-то часов на одиннадцать, тогда на него и выйдем. И тихо что-то слишком, чересчур тихо. Зверья вообще не видно, будто повыбили всех. Выброс вроде только через два-три дня, а такое ощущение, что вот-вот начнется. Не нравится мне все это.
Скопа сплюнула сквозь зубы и, покачав головой, села на пенек. Ситуация становилась все более неприятной. Инстинктивным ощущениям Большого мы привыкли доверять уже давно, и если ему кажется, что не за горами незапланированный выброс, то, возможно, так оно и есть.
От Рва наша команда ретировалась в спешном порядке, насколько это позволяло наличие ловушек. Тварь, засевшая в тумане, за нами вроде бы не гналась, но проверять никому не хотелось. И когда уже показалось, что можно перейти на нормальный шаг, мы нос к носу столкнулись с невесть как заплутавшим здесь големом-малышом.
Вотчина этих здоровенных и чаще всего полоумных здоровяков находится достаточно далеко от Овражья, и зачем он сюда забрел – так и осталось для нас тайной. Измененная гора плоти вылетела нам навстречу так неожиданно, что мы не смогли встретить его во все стволы. Как следствие – нам пришлось продолжать удирать, невзирая на все препятствия, попадающиеся по дороге.
Конец гонки положил один из тех самых оврагов, давших название всему местному сектору Района. Большой, бежавший последним, исхитрился, скатившись по влажному от росы склону, заманить гиганта прямиком в сдвоенную «с добрым утром». Тем самым предоставив ловушке лично разбираться с этакой тушей. Ловушка подхватила гипертрофированного гоблина, подкинула вверх и, не справившись, просто придала ему серьезное ускорение, отправившее гиганта вниз по дну оврага. Через мгновения полета раздались громкий хруст и полный боли разъяренный вопль, доказавший, что наш преследователь приземлился весьма неудачно.
Дожидаться и проверять, сможет ли он выкарабкаться, мы, естественно, не стали.
Продравшись через низкий колючий кустарник, мы выбрались к довольно густому леску, из чего следовало, что наша группа круто забрала к северо-западу. Большой, воспользовавшись тем, что в округе часто торчали высокие сосны, вызвался посмотреть, что творится на видимом периметре. Сказать, что результат его наблюдений нам не понравился, – ничего не сказать.
Измененные жители и обитатели Района хорошо чувствуют приближение Всплеска и загодя расползаются по норам и закуткам. Находясь довольно далеко от ГПЗ, мы могли и не успеть добраться до них, даже если пойдем в темноте. И впервые с начала вылазки во мне, где-то глубоко-глубоко в душе, зашевелился мерзкий и холодный червяк неуверенности. Слишком давно нам не случалось вот так попадать. Но, как говорится, назвался груздем, то есть, э-э-э, рейдером, вылезай из любой ловушки, на которые так щедра мать сыра земля, носящая нас в Районе.
– Что делать будем, предложения у кого имеются?
– Имеются, – Большой ответил первым. – Я, сдается мне, лесок этот получше вас со Скопой знаю. Тут домик есть, только его найти нужно. То ли лесник там жил раньше, то ли кто-то самогон гнал. Но подвал там хороший. Знатный такой подвал. Дойдем – пересидим гарантированно. Я за то, чтобы отправиться его искать. Если пойдем на ГПЗ, можем не успеть.
– Я только за. – Скопа подняла голову и, затянувшись, продолжила: – Гарантий, что дойдем даже до этой избушки на курьих ножках, никаких. Но по отношению к Заводу шансов выжить у нас всяко больше.
«Журналисты» молчали, да и что им оставалось делать. Подумав, я тоже согласился.
Через час, когда стало заметно смеркаться, Большой, разозлившись, пинком развалил попавший под ногу трухлявый пень. Скопа закурила еще одну сигарету, щелкнув своим заметно опустошенным серебряным портсигаром. Ну а мне осталось только материться сквозь зубы.
Ни один из ориентиров, которые упоминал Большой, нам не попался. Судя по тому, как он легко их описал, дорогу Большой должен был знать хорошо. Но найти знакомую тропинку у него не получалось.
Еще через полчаса, побродив по округе и ничего не обнаружив, мы в очередной раз остановились. Скопа присела на сломанное дерево, на безопасном расстоянии от зарослей лениво шевелящегося пучка «крапивы». Щелкнула зажигалкой… и подскочила на месте:
– Пикассо! – Снайпер наклонилась, поднимая что-то с земли. – Да это ж мой бычок, мать его. Мы были здесь… совсем недавно были. Что за хрень такая?
– В круг! Быстро! – Не дав опомниться, я втолкнул Настю в середину быстро образованного нами кольца. – Глаза нам отвели, сучье. Леха, Настя, с головой все в порядке? Ничего не мерещится, не зовет никто?
