Николай Кудрявцев - Хмурый
— Ну ты силен. Подпоясался и готов. Выпей еще кофейку, что ли.
Хмурый сел. Они стали молча пить кофе. Хмурый смотрел в чашку, а Бармен на него. Наконец Бармен решил нарушить молчание.
— Давно хотел спросить тебя…
— Давно бы и спросил. А то тянешь кота за хвост. — Хмурый закурил сигарету и посмотрел на Бармена. — Тоже, наверное, о добре и зле?
— Почему ты так думаешь?
— Потому что все спрашивают одно и тоже. Считают, что я поступаю жестоко.
— А ты сам как считаешь?
— А я не считаю, я просто живу. Хочешь, я немного о себе расскажу?
— С удовольствием, если тебя это не покоробит.
— Да нет. Просто не хочется всем рассказывать о том, что все знают. — Хмурый закурил вторую сигарету. — Ну ладно! Слушай:
«Я родился в семье Ангела и Дьявола. Так говорили все, кто знал мою мать и моего отца.
Мать была сама доброта. Она ни на кого не обижалась, ни с кем не ссорилась, всем помогала. Ну ни дать ни взять — Ангел.
Отец был суров. Про него говорили что он исчадие Ада. Он прошел Афган, но все считали это пустяком и в оправдание не принимали. Если ты ошибся и сделал что-то не так, то получал от него по полной программе. Он называл это: «по законам сурового времени». Правда наказывал не за все.
Вот и рос я между молотом и наковальней. Сделаю как отец учил, мать плачет, а сделаю, как хочет мать, то задница в синяках. Приходилось быть всегда в напряжении. О каком либо расслабоне и речи не могло быть. Порой мозги закипали от напряжения. Вот и научился я анализировать все услышанное и увиденное, да заодно и унюханное, учуянное и показавшееся.
И вот так, потихоньку, мать с отцом, ковали из меня человека.
Лет с пяти, отец стал учить меня рукопашному бою. Он показывал мне приемы, объяснял, почему так, а не так. Я старался как мог, но ведь не все же идет гладко. Боялся, что вот сейчас ошибусь и отец меня убьет. Он был на удивление терпелив. Никаких сроков, никаких задач. Учишься и ладно. Но ведь хочется без поддавков. Как-то я изъявил желание на настоящий поединок. Он из меня дух выбил.
Пришел в сознание, а рядом мать плачет. Отец стоит лицом к окну и ей говорит:
— Жизнь не дает скидку на маленьких или больших. Если ты чуть-чуть умеешь плавать и решил переплыть океан, он тебя проглотит и не заметит. Если не научился, а решил выпендриться, то должен быть поставлен на место. Наш сын должен это знать! И он будет это знать! Потому что он такой же умный, как и ты.
Я не открывал глаза. Я слушал. И понял я тогда, что безумно их люблю. И мать и отца».
— Поучительная история. — Бармен налил в чашки кофе. — Только, извини, что-то я не въехал.
— А что тут въезжать? Нет в моем понимание ни добра ни зла. Все это жизнь. Эти два понятия неразделимы. Они означают теорию и практику жизни. Пока изучаешь теорию, то все чистенько, гладко, ровно, приятно. Но если теорию освоил плохо, а еще хуже, если не понял и вовремя не переспросил, то на практике получишь такого тумака, что век будешь помнить.
— Это точно. — Бармен кивнул головой.
— Вот я и не признаю законов Большой земли. Если ты решил меня уничтожить, а я тебя разоружил, то не надо мне говорить о конвенции о военнопленных. Я сделаю так, как посчитаю нужным. Я живу по своим законам. Только они меня защищают.
— С этим я согласен. — Бармен опять кивнул головой. — Телевизор в камере убийцы, это перебор из ряда вон…
— Ладно, Бармен. Нечего мне мозги пудрить. Пойду я.
— Экипироваться будешь?
— Я правда на разведку. Не боись! Может с проводником повстречаюсь. — Он придвинулся к лицу Бармена. — Когда пойду на Выжигатель, то пойду без Друга. А сегодня с ним.
Бармен скосил глаза на Друга и ответил:
— По-моему он все понимает.
— Я тоже так думаю, но не могу же я рисковать его головой.
— Хм. Все-таки странный ты парень!
Часть третья. Штурм «Выжигателя»
— Не обижайся на меня, Друг! — Хмурый шел по шоссе, ведущему к блокпосту «Свободы», запирающему выход с территории Выжигателя. — Я тебя очень прошу! Не смогу я взять тебя с собой, если решусь на захват Выжигателя.
Друг бежал рядом с ним и периодически бил Хмурова по ноге своим боком. Так он выражал свое недовольство.
Хмурый остановился и присел. Он поставил Друга на задние лапы, обнял его и прошептал в ухо:
— Не могу, Друг! Прости!
Друг лизнул его в ухо. Хмурый отпустил его и встал.
— Разведаем, что к чему и в Росток. На обратном пути все решу. Топограф бы помог, но тут я бессилен.
Они пошли дальше. Справа, на косогоре, расположилась заброшенная деревенька. Дальше, за ней, шел бетонный забор, ограждающий Армейские Склады. На складах хозяйничали Сталкеры «Свободы». Полувоенная организация, финансируемая по высшей категории.
Впереди попалась огромная аномалия «Электр». Пришлось обходить ее по кустам. Шоссе свернуло влево.
— Осталось недалеко. Часа через два будем у блокпоста.
Хмурый посмотрел на небо.
— До темноты дойдем. — Он посмотрел на Друга. — Там перекусим и надо будет лезть на скалы. Интересно. Как нас встретят ребята из «Свободы?»
Другу было глубоко наплевать на ребят из «Свободы», его больше всего беспокоил вопрос: возьмет его Хмурый на Выжигатель или не возьмет?
Слева от шоссе стали попадаться строительные блоки и плиты, уложенные друг на друга. Они были в хорошем состоянии, словно их только что привезли.
— Друг! Ты помнишь дом у доктора на болоте? — Он глянул на Друга. Того, похоже, не интересовали проблемы хозяина. — Хм. Да я просто подумал… — Он снова посмотрел на Друга. Тому было по фигу. — Да не обижайся ты! Ну не могу я!
Он замолчал. Так они и шли молча. Хмурый знал, что он не возьмет на Выжигатель Друга, хоть тот и обижается на него. Друг знал, что Хмурый не возьмет его ни при каких условиях, и это было самое обидное.
Уже к вечеру, подходя к блокпосту «Свободы», Хмурый остановился и, глядя Другу в глаза, сказал:
— Твоя мать велела тебе слушаться меня. Не обижай свою мать. Она у тебя самая лучшая. Делай так, как говорю я. Будь достоин своей матери.
Друг заскулил, встал на задние лапы и лизнул хозяину руку. Хмурый облегченно вздохнул:
— Ну вот и хорошо! Вот такого Друга я и хотел видеть рядом с собой.
— Кто идет!?
— Сталкер одиночка с напарником.
— Убери оружие!
Хмурый закинул винторез за спину. Ему могла понадобиться помощь свободовцев, хотя бы информационная, и поэтому он не хотел конфликта.
— А где напарник? — Часовой смотрел на подошедшего Хмурова.
— А вот же он. — Хмурый показал за спину на Друга.
Часовой посмотрел за спину Хмурому и, увидев Чернобыльскую собаку, невольно дернул стволом автомата.
— Осторожно. — Хмурый отвел рукой ствол в сторону. — Не пристрели.
Часовой посмотрел на него и, не меняя положение головы крикнул:
— Эй! Волына! К нам Хмурый! Пропустить?
— А на нем, что, написано, что он Хмурый?
— А он с Другом. Ну, в смысле, с Чернобыльской собакой.
— А может он контролер?
— По роже вылитый контролер, только Чернобыльцы под контролерами не ходят.
— Ладно! Тащи его сюда!
Часовой махнул Хмурому рукой, чтобы шел за ним и пошел в сторону костра. У костра сидели трое человек. Один из них поднялся на встречу подошедшим. Двое так и остались сидеть, только автоматы придвинули к себе поближе. Поднявшийся на ноги, пристально посмотрел на Хмурова. Тот спокойно выдержал взгляд.
— Вроде бы все сходится. — Волына перевел взгляд на Друга, нагнулся к нему и пощупал ошейник. — Да! Все в порядке. Ну, здорово, что ли, Хмурый!
— Здорово, Волына! — Хмурый протянул ему руку.
— Ты не обижайся за нашу бдительность. Сам знаешь где торчим. У Выжигателя! А тут, брат, столько всякой хрени бродит… Проходи, присаживайся. Выпей с нами, поешь, Напарника своего покорми.
— Спасибо за гостеприимство.
— Да мы не всех привечаем. Просто Зона шумит, что ты правильный Сталкер. А правильных Сталкеров надо уважать. Давай помянем моего друга, а потом расскажешь о своих проблемах. Может, сможем помочь. Пусть не людьми, так хоть словом.
— Друга помянуть, дело святое. Как погиб?
— Я пристрелил. — Волына закрыл глаза и протянул вперед свои руки. — Вот этими руками. До сих пор трясутся.
Хмурый застыл, не зная как себя вести. Признание Волыны было из разряда неожиданных.
— Да не кори ты себя. — Один из сидевших сплюнул в костер. — Если бы не ты, то мы все бы взлетели на воздух.
— Вот только это и успокаивает. — Волына сжал зубы и уставился на пламя костра. Вдруг он обхватил голову руками и замычал. — Ну почему в мое дежурство, ну почему…
Друзья обняли его и стали успокаивать. Немного погодя он оттолкнул их.
— Все! Хватит нюни распускать. — Он взял бутылку, открутил пробку и стал разливать по стаканам. — Зона решила, Зона сделала. Присаживайся, Хмурый.
