Евгений Гуляковский - Огонь Прометея
Едва охранники врезались в толпу подростков, пытаясь утихомирить смутьянов и арестовать зачинщиков беспорядка, как из двух соседних проулков появились еще две многочисленные группы молодых людей, таившихся до этого момента в засаде и настроенных гораздо более серьезно, чем подростки.
Эти были вооружены стальными прутьями арматуры и бутылками с горючей смесью. Теперь уже перед ратушей разворачивалась настоящая битва, и охранники Танаева в считаные минуты оказались разобщены и втянуты в потасовку. Их ружья и пики не могли остановить разбушевавшуюся молодежь, а лишь провоцировали нападавших направить свою ярость на вооруженных людей.
Мгновенно сориентировавшись в происходящем, Танаев одним ударом бросил на землю последнего из оставшихся возле него стражей, после чего нападавшие приняли его за своего и не стали препятствовать его целеустремленному продвижению к краю площади.
На нем не было формы, он был безоружен — и хотя его одежда сильно отличалась от одежды горожан, в этой пестро одетой толпе молодежи он не был врагом. Все же время от времени Глеб ловил на себе удивленные взгляды. Что-то выделяло его из толпы, гораздо более значительное, чем необычный покрой одежды.
Наконец он заметил, что у всех людей, появившихся на площади, на куртках, в разных местах были прицеплены какие-то крупные, бросающиеся в глаза значки с цифрами, выбитыми в центре.
Нагнувшись, Танаев на ходу сорвал с куртки лежавшего без сознания парня такой значок и прицепил его на свою одежду. На него сразу же перестали обращать внимание, и стало ясно, что большинство напавших на ратушу горожан не знакомы друг с другом. Это помогло Танаеву выбраться из бушующей толпы и нырнуть в соседний переулок, прежде чем завывавшие сиренами полицейские кары с подкреплением появились на площади.
Перепрыгнув через невысокий палисадник, он пересек двор ближайшего дома, никого не встретив на своем пути. Очевидно, шум нешуточного сражения, разворачивавшегося на площади, заставил добропорядочных горожан убраться подальше от греха и крепче запереть свои квартиры.
Мало что изменилось за прошедшее тысячелетие. Внутренняя сущность человека меняется слишком медленно, а возможно, не меняется вообще. Пока беда не постучится в твой собственный дом, следует покрепче запирать дверь от чужой беды. «Моя хата с краю» — излюбленное правило, развязывавшее руки мерзавцам всех мастей.
Но сейчас это правило помогло Танаеву незаметно пересечь квартал и выбраться на параллельную тихую улицу, куда уже почти не доносились звуки сражения.
И лишь сейчас он обратил внимание на то, что разогревшийся на площади крест не желает остывать. Больше того, тепло то усиливалось, то ослабевало, и вскоре Глеб понял, что в этих тепловых волнах был какой-то неясный пока порядок.
Тепло усиливалось, когда он пробирался по узким улочкам к северной части города, и ослабевало, если он пытался свернуть в сторону. «Холодно — горячо». Что бы это значило? Об опасности в ратуше его предупредил тепловой укол, но характер того укола был другим.
За прошедшие дни Глеб научился лучше разбираться в тайном языке, которым крест общался со своим владельцем. Сейчас он его куда-то вел, указывая верное направление, и Танаев без колебаний воспользовался этими указаниями.
Через полчаса блужданий по незнакомому городу, состоявшему из целой сети узких улочек, предназначенных только для пешеходов, он вышел в промышленный квартал. Дым из заводских труб, упиравшихся в высокий потолок подземного зала, подавался куда-то наружу. Иначе и не могло быть. В замкнутой атмосфере подземелий эти выбросы мгновенно удушили бы весь город.
Но на поверхности он не заметил никаких дымов. Какая-то сложная система очистки, или они пробили отводной туннель далеко в сторону от города. Сейчас его эта проблема не интересовала. Гораздо важнее было понять, куда пытается направить его разогревшийся под рубашкой крест. Вскоре он это понял. Жар стал почти нестерпимым, когда он остановился перед общественным зданием, с широко распахнутыми дверями, над которым красовалась лаконичная вывеска: «Кабак».
Какое-то время он раздумывал, стоит ли заходить внутрь. У него не было местных денег, а безденежный посетитель в таком заведении недолго останется незамеченным.
Покончить с колебаниями его заставили звуки полицейских сирен, приближавшиеся от центра города к этой заводской окраине.
В конце концов, сделав небольшой заказ, он сможет просидеть внутри какое-то время, прежде чем настанет пора платить по счету. Но к тому времени обстановка снаружи может измениться. В любом случае, сидящий за столиком человек привлечет к себе меньше внимания, чем застывший перед вывеской одинокий прохожий.
Войдя внутрь зала, уставленного небольшими деревянными столами, заляпанными пятнами пива и уставленными тарелками с остатками неубранной еды, Танаев внимательно осмотрелся.
Людей здесь было немного, большинство столиков оказалось свободно. Посетители распределялись небольшими группами. Многие сидели в одиночестве. Женщин здесь не было вообще. «Что же это за странный кабак без женщин? — с недоумением подумал Танаев. — Возможно, они появляются здесь лишь в ночное время. Впрочем, не ему устанавливать местные правила...» Глеб старательно выбирал столик в самом темном углу, и лишь теперь заметил сидевшего у стены человека в монашеской рясе, с капюшоном, надвинутым на глаза.
Он вздрогнул от волнения, еще до того как его узнал, — потому что понял, куда вел его крест...
Прежде чем сердце успело ударить два раза, Глеб неслышной тенью скользнул вдоль стены и опустился на стул, прямо напротив Альтера. Казалось, что на этот раз всегда спокойный и выдержанный монах не сможет справиться со своим волнением, вид у него был такой, словно он увидел привидение.
— Но ты же... Мы же считали тебя мертвым! Этого не может быть!
— Может, дружище, может. Я очень живучий и не могу погибнуть, не закончив всех дел на этой планете!
— Но ведь тебя сбили с ног, набросили петли и уволокли с собой эти проклятые монстры!
Было. Все было. Но теперь я вернулся. Так что давай, рассказывай, как вы добрались до Петроводска и почему ты сидишь здесь? — Танаев кивнул на три пустые литровые кружки из-под пива. — Раньше ты не пил так много!
— Не было случая... — смущенно пробормотал монах. — Когда попадаешь в такое место, грех не вознаградить себя за долгие годы воздержания. Но мне нечего особенно рассказывать: мы добрались до Петроводска без всяких приключений. Прошли собеседование с местными чиновниками, получили номера, и, кстати, где это ты раздобыл свой?
— А почему ты думаешь, что я не мог его получить в ратуше?
— Потому, что номера с единицей после нуля носят только члены группы местной безопасности да еще полицаи.
— Так вот почему на меня пялились на улице!
— Еще бы! Эти ребята никогда не носят свои значки открыто и всегда прячут их под одеждой.
— Что с Ланой?
— С нею все в порядке, если это можно так назвать... Она пришла в себя, но память к ней не вернулась, и теперь уже вряд ли вернется. Мы нашли подходящий приют для страждущих при местной церкви и временно поместили ее туда...
Танаев стиснул зубы, стараясь не выдать своей боли.
— Где Годвин, почему ты один?
— Мне всегда хотелось хоть немного отдохнуть от его общества, особенно после столь долгого совместного похода, и как только обстоятельства это позволили...
— Так где он?
— Пьет, наверно, как и я, только с девками в отеле.
— А деньги откуда?
— Выдали в полиции, за осведомительную информацию и наводку на твою личность. Он ведь считает тебя мертвым и не подумал, что эта информация может тебе повредить.
— Ну, спасибо... Закажи и мне пива, неудобно сидеть перед пустым столом, да и выпить не грех на такие деньги!
Альтер кивнул третий раз проходившему мимо их столика официанту, с подозрением косившемуся в сторону Танаева, и заказал две кружки пива и гуляш из медвежьей печенки.
— Да убери ты свой значок, от греха подальше! А то здесь, не ровен час, вскоре появится полиция!
Слова монаха оказались пророческими. Не успел Танаев насладиться восхитительным вкусом ароматной медвежатины, как возле входа появились двое высоких парней, на одежде которых не было ставших уже привычными значков.
— Ну вот, что я тебе говорил...
Парни решительно направились к их столику, и Альтер лихорадочно начал нащупывать под своей рясой рукоять ножа, но Танаев остановил его.
— Подожди, у меня есть для тебя кое-что получше этой железки. — И, стараясь сделать это незаметно для направлявшихся к ним полицейских, он протянул ему под столом Валамский крест.
Казалось, глаза Альтера вылезут из орбит, когда его рука нащупала под столом знакомый предмет, он с трудом перевел дыхание и выдохнул одно лишь слово:
