Андрей Левицкий - Выбор оружия
Оставив повозку за скалой, где уже стояли три пустых грузовика, пара джипов и мотоцикл, мы приблизились к берегу, кто на четвереньках, кто ползком. Труднее всего было со Звонарем: он то и дело порывался встать и, по-моему, броситься в водоем, чтобы искупаться, так что Пригоршне каждый раз приходилось то отвешивать ему подзатыльник, будто непослушному ребенку, то подбивать ноги, после чего Звонарь плюхался обратно на песок и, бессмысленно улыбаясь, полз дальше.
Узкие мостки тянулись от берега к аккуратным маленьким домикам: пластиковые крыши, скамеечки на крылечках, современные стеклопакеты в оконных проемах.
– Никого нет, – объявил Злой, щурясь. – Можно не прятаться.
Мы поднялись, и сталкер первым шагнул на мосток. Я увидел небольшую овальную лодочку из пробки, ярко-красного цвета. Она чуть покачивалась возле ближайшего дома, привязанная короткой веревкой.
– Совсем неглубоко здесь, – сказал Пригоршня и пошел вдоль настила по дну – вода в конце концов достигла бедер и дальше не поднималась. У напарника в руках был «калаш», а на ремне, помимо ножа, – кобура с «тэтэшником». Идущий впереди всех Злой был вооружен «калашниковым» и берданкой, которую повесил на спину, у Шрама – тоже «калаш» и плюс к нему «ТТ». У меня снова оказался «браунинг», а еще «узи». Илья Львович, оставив банку в повозке, вооружился большим гаечным ключом.
– Львович, вам стрелять приходилось? – спросил я тихо.
– Ну конечно, молодой человек.
– Часто?
Он скупо улыбнулся.
– Я не боец, но стрелять умею, ведь не в Сочи живем, а в Зоне.
– Возьмите тогда, – я протянул ему «узи». – Это мини-вариант, он не тяжелый.
Миновали первый домик – внутри было пусто – и над дверью второго увидели плакат.
– «Клуб дайвер», – прочитал Злой. – Это что за хрень еще – дайвер?
– Подводники, значит, – пояснил Никита, выбираясь из озера на доски возле двери.
Он заглянул, махнул рукой и шагнул внутрь. Когда я вошел следом, напарник стоял возле длинного стола, на котором лежали аккуратно свернутые резиновые костюмы ярко-синих и оранжевых цветов. Перед ними в ряд были уложены маски, а сбоку на полу приютились три баллона с вентилями и свисающими шлангами. Никита поднял большой фонарь в черной резиновой оболочке, включил – световой конус уперся в низкий потолок.
– Ты глянь, работает. А вон на полке еще два лежат…
Снаружи, под самой дверью, раздался выстрел.
Мы вывалились из домика, столкнувшись в дверях. Илья Львович и Звонарь спрыгнули в озеро, присели, прячась за постройкой. Шрам стоял, привалившись плечом к стене, и выглядывал из-за угла, а Злой, опершись коленом о лавку под окном, целился из берданки, сощурив один глаз.
– Кто? – прошипел Никита.
Злой выстрелил еще раз. В глубине озера затарахтел автомат, пули ударили в стену дома. Шрам подался назад, схоронившись за углом, Злой опять выстрелил – и автомат смолк.
Достав «браунинг», я обежал домик, высунулся. Слева и справа были другие постройки, а впереди лишь озерная гладь. Ближе к склону горы из дна торчал каменный холмик, высокий и узкий. И все, больше ничего там не было…
– Я его подстрелил, не шевелится, – донеслось из-за домика, и старый сталкер с плеском прыгнул в воду. Подняв волны, он побежал вперед, и тогда только я разглядел на вершине холмика неподвижное тело.
Мы поспешили следом. Вскоре выяснилось, что в узкой вершине зияет отверстие диаметром метра полтора – зев наклонного туннеля с каменными стенами, наискось уходящего вниз, под гору.
И на краю его, свесив руки, лежал мертвый солдат в потрепанной форме – пуля Злого аккуратно продырявила ему лоб. В воде под холмом, окруженное облаком крови, плавало второе тело.
– Эк я метко их обоих… – сам себе удивился сталкер. – Ты гля, прям в яблочко.
– Что это там такое? – я улегся, свесив голову. С внутренней стороны в камень были вбиты два строительных дюбеля, и к ним проволокой примотана взрывчатка со свисающим фитилем.
– Они это дело подорвать собирались, – сказал напарник. – Вон длина как раз такая, чтобы вниз спуститься и отбежать куда-нибудь.
Злой выпрямился, окинул взглядом озеро, вновь заглянул в колодец и выругался:
– Охренеть! Вот почему мы столько искали, а не нашли ни черта. Мы в Долине искали – а надо было под Долиной!
Я сказал:
– Никита, дуй назад за фонарем. Нет, все три тащи сюда. Спускаемся.
Глава 5
Наверняка капитан с Медведем поняли, что их преследуют: они оставили засаду. Пули завизжали над головами, и все мы, кроме Звонаря, упали навзничь. Он стоял, улыбаясь, что-то тараторя, пока Никита не пихнул его под зад так, что дурак кубарем покатился по камням.
Из наклонного колодец стал горизонтальным, а потом мы попали в пещеру. Лучи фонарей озарили широкий свод и бугристые стены. Дальнюю часть, где виднелся полутемный зев туннеля, от нас отделяла неглубокая расселина. Когда мы упали на ее краю, Злой со Шрамом одновременно открыли огонь по двум солдатам, которые прятались за валуном возле туннеля.
Повернув голову, я встретился взглядом с напарником. Он кивнул, я приподнялся, позволяя противникам увидеть себя, отпрыгнул и покатился вдоль расселины.
Пули ударили вокруг, высекая каменную крошку, и тут же в стороне Никита, встав на колени, метнул гранату. Выстрелы смолкли, раздался предостерегающий крик, но было поздно, противники не успели отбежать: граната, упав точно за валуном, взорвалась.
Грохот наполнил пещеру, прошелся в две стороны по туннелю и коридору, через который сюда проникли мы, постепенно стихая. Целясь из «браунинга» в сторону валуна, я жестом показал остальным, чтобы молчали. Прислушался: в пещере было тихо. Я выпрямился во весь рост, и спутники зашевелились. Звонарь, при падении ударившийся головой, что-то запричитал, Злой выругался, Шрам сел и стал молча перезаряжать автомат. Сунув пистолет за ремень, я шагнул к расселине. Неглубокая. Широкая. Вся заполнена жгучим пухом.
– Уй, ё! – сказал Никита, останавливаясь рядом. – Нет, не перепрыгнуть на ту сторону.
Он нагнулся, вглядываясь.
– Осторожно! – схватив напарника за плечо, я оттолкнул его. – А то в лицо плеснется.
Привлеченный нашим движением, пух заволновался, и недалеко от края выстрелила белая полупрозрачная струя, будто гейзер легчайшей пены: поднялась почти на метр и разлетелась облачком. Мы с Пригоршней отскочили подальше.
– А военные как перебрались? – спросил Илья Львович, и Злой вместо ответа ткнул пальцем вперед. На противоположном краю лежала широкая длинная доска, одним концом погруженная в пух.
– Вытащили ее, когда перешли, – пояснил сталкер. – Химик, как теперь? Ты ж по этим делам спец – можно по пуху пройти?
Покачав головой, я двинулся вдоль расселины.
– Нет. Разве что напиться до полусмерти или обкуриться… Его укусы болезненные очень, хотя… Звонарь, иди сюда!
– Я Звонарь, правда, – он закивал, приближаясь, а я в это время стал расстегивать ремешки контейнера, висящего на спине.
– Знаешь, что это? – я ткнул пальцем в пух.
Он глянул на расселину и вновь уставился на меня, ухмыляясь. Глаза были пустыми.
– Вата это, понимаешь? Хоть что такое вата, ты знаешь?
– Вата, да, Звонарь знает…
– Никита, иди сюда, – позвал я, снимая контейнер. – Подержи.
Напарник взял его; отодвинув одну крышечку, я достал из кармана кусок Никитиной куртки, обмотал вокруг ладони. Осторожно извлек из ячейки полупрозрачный блин, как будто из силикона, только мягче. Даже легкое прикосновение пальцев продавливало его так, что казалось – в любое мгновение поверхность может лопнуть, и субстанция растечется по руке.
– Смотри, что это тут у нас, Звонарь? – позвал я. Почуяв недоброе, он попятился, но подошедший сзади Шрам ухватил его за шею и поясницу, уперся коленом в копчик и нажал, заставляя нагнуться вперед.
Звонарь обиженно забормотал – ни одного слова понять было невозможно, – а я плюхнул артефакт под названием слизняк ему между лопаток.
– Жжется! Холодное! Печет! Лед! Колется!
– Так жжется или холодное? – спросил я. – Шрам, держи, не отпускай пока.
Звонарь дергался, но вырваться не мог. Сталкер нажал сильнее, и дурак упал на четвереньки. Слизняк, напоминающий теперь большой ком расплавленного пластика, несколько секунд дрожал между лопаток, а потом растекся по коже, будто липкий густой клей, стал тонким мутно-белым блинчиком.
Звонарь вдруг затих, выгнул шею, пытаясь заглянуть себе на спину.
– Все, теперь намертво прилипло, – сказал я. – Пока само не рассосется – не оторвешь. Отпусти его, кажется, ему понравилось?
Шрам шагнул назад, Звонарь выпрямился, неуверенно улыбаясь.
– Щекотно, – объявил он, поднял руку и почесал себя между лопаток. Ногти скользнули по остекленевшей массе, в которую превратился слизняк.
– Это не вредно? – спросил Илья Львович с тревогой.
– Жить вредно, – отрезал я. – А жить в Зоне – втройне. Через сутки рассосется, на коже только розоватый след останется. Звонарь, видишь, доска на той стороне?
