Сергей Недоруб - Тайна полтергейста
— Какое дело?
— Бо-о-орланд!
Сталкер мигом обернулся, в шоке глядя на вбежавшую Литеру. Ее лицо было перекошено от ужаса, ноги подкашивались. Она тяжело дышала и смотрела красными от слез глазами.
Борланд буквально затрясся, увидев девушку.
— Что ты здесь делаешь?.. — растерянно прошептал он.
Литера перевела взгляд за его спину, ее глаза расширились. Дернувшись, Борланд глянул через собственное плечо, и в его висок уперлось дуло пистолета Ястреба.
— Еще одно дело, — жестко повторил лидер «Долга».
— Четверо со мной, двое остаются у входа! — рявкнул Анубис, перескакивая через несколько ступенек за раз. — И смените патруль! Одна-единственная девчонка прорвалась сквозь нашу линию обороны! Вам надо глаза повырывать за ненадобностью!
— Простите, босс, — послышалось снизу, но Анубис уже не обращал внимания.
Ястреб обошел Литеру и запер металлическую дверь.
— Не удивляйся так, — сказал он Борланду, возвращаясь к столу. — Ты и не заметил, как, двигаясь сюда, расчищал путь для всякого, кто вздумал бы последовать за тобой? Не предполагал, что найдешь свои ответы прямо здесь? В страшном сне тебе не могло присниться, что тот, за кем ты гонялся, все это время ходит рядом с тобой?
— Литера, — произнес Борланд, не в силах двинуться с места. Девушка смотрела на него, прижав ладони ко рту. Казалось, она вот-вот упадет в обморок.
— Это финал истории, но еще не конец, — сказал Ястреб. — Борланд… прими мои извинения.
Голос лидера «Долга» дрогнул. В первый и в последний раз в жизни.
Пистолет в его руке дернулся. Прогремел выстрел.
Литера вскрикнула, ее отбросило назад. Она упала на спину, прижав руки к животу. Под телом девушки быстро начало растекаться красное пятно. Адреналин едва не взорвал голову Борланда. Поворачиваясь к Ястребу, он успел увидеть, как горячий ствол пистолета со страшной силой бьет его в висок. У сталкера подкосились ноги, и он свалился на каменный пол.
— Помни, — сказал Ястреб. — Падишах расскажет тебе все.
Он бросил пистолет на стол, подошел к Литере и поднял ее на руки.
Ручку запертой двери кто-то подергал, затем в нее начали ломиться.
— Немедленно откройте! — проревел кто-то.
Борланд медленно поднял голову. Встать получилось с третьего раза. Ястреб подошел к нему, бережно удерживая Литеру, на лице которой уже расплывалась смертельная бледность. Он вручил ее Борланду, который принял девушку, еще не понимая, что в этой комнате только что произошло.
— Из нас троих выживет один, — сказал ему Ястреб, и Борланд в последний раз посмотрел ему в глаза. Полные искреннего сожаления.
— А выбирать — значит отказываться, — произнес лидер клана. — Когда-нибудь ты поймешь, почему из нас троих я выбрал тебя.
Подскочив к люку в полу, он открыл его.
— Скорее! Нет времени! Уходи!
Он толкнул Борланда в люк, и сталкер машинально побежал вниз, ничего не видя и не слыша вокруг себя, думая только об одном…
Литера, Литера, Литера!..
Ястреб захлопнул за ним крышку люка и повернулся к двери. Вовремя.
Дверь слетела с петель. В комнату ворвался Анубис и с ним шестеро бойцов.
Лидер клана продолжал стоять на месте. Стройный и мощный, преисполненный истинного величия.
Во взгляде его стыла беспросветная тоска.
Анубис посмотрел на люк, затем взглянул главному командиру в глаза.
Ястреб улыбнулся заместителю и коротко кивнул.
Очень медленно Анубис повернулся на месте. Бросив короткий взгляд на своих товарищей, он заложил руки за спину и уставился в потолок.
«Долговцы» подняли оружие, нацелившись в Ястреба, который в последний раз с уважением оглядел своих подопечных.
Автоматы закончили безмолвный разговор.
Борланд так и не осознал, что потайной ход из кабинета Ястреба ведет за пределы штаб-квартиры клана. Он не помнил, как сумел спуститься по ступенькам с Литерой на руках, как дошел по узкой трубе, по колено в воде, до выхода, как выбрался в пустоши Темной Долины, навстречу ночи. Он не думал о том, что только что произошло, что могло произойти и чего не случилось. Все его сознание заполнило лишь стремление поскорее убежать, выбраться из этого страшного места и из оков собственных ошибок, унести Литеру в безопасное укрытие. Он видел лишь смутные силуэты деревьев, звезды в чужом небе, спутанные волосы девушки, ее застывшее лицо, невидящие глаза, безвольно спадающую руку, бьющуюся о его бок при каждом шаге…
Борланд упал на колени, опустив девушку в траву. Наклонился над ней, безжизненно покоящейся на земле. Ее комбинезон был пропитан кровью с обеих сторон.
Литера была мертва.
Борланд неподвижно сидел перед ней, пока его не начала бить дрожь, переходящая в судороги. Сталкер в отчаянии провел рукой по лицу девушки, пощупал пульс, прижался ухом к груди в безумной надежде услышать биение сердца, которое она совсем недавно хотела вырвать и отдать ему.
Медленно поднявшись, он с силой сжал голову руками. Ему не хватало воздуха. Борланд начал дышать быстро и часто, проклиная себя, что не может поделиться дыханием с девушкой.
Ненароком коснувшись ножа Сенатора, он обнаружил за поясом посторонний предмет. Вытащил его и долго не мог сообразить, что же это такое.
На его ладони лежал карманный персональный компьютер Литеры.
Борланд снова уселся в траву, дрожащими пальцами пытаясь привести устройство в рабочее состояние. В его замутненное горем сознание все же проникло четкое понимание того факта, что этот КПК мог оказаться у него единственно возможным образом: девушка сама сунула его за пояс Борланду, пока он уносил ее прочь из штаба клана.
И это движение руки было последним, что она совершила в этой жизни.
Экран засветился мягким голубым сиянием. Борланд тупо щелкал кнопками, соображая, что за страницы перелистываются перед его глазами.
Дневник Литеры.
Сталкер продолжал щелкать, пока не добрался до одной из страниц, на которой увидел фотографию.
Внимательно вгляделся в нее.
Крепко-крепко зажмурился.
Потом открыл глаза и вгляделся еще раз.
Его внезапно обессилевшие пальцы разжались. Уронив КПК в траву, мокрую от крови Литеры, Борланд поднял невидящие глаза к небу, и из его груди вырвался неистовый, звериный крик.
Глава 18. Литера
Теплые руки отца нежно подхватили ее и поставили совсем рядышком с мраморным львом.
— Вот так, малышка. — Папа потрепал дочку по взлохмаченной головке. — Сейчас.
Он отошел подальше, с улыбкой оценив картину. Девочка стояла с ромашкой в одной тоненькой ручке, возложив другую ладошку на каменную гриву льва.
— Улыбайся, — подбодрил ее папа, слегка наклоняясь и поднимая фотоаппарат.
Вспышка.
Девочка подошла к двери, обнимая любимого плюшевого мишку. Папа и мама о чем-то спорили, и это ее беспокоило. Поднявшись на цыпочки, она прижалась ухом к замочной скважине.
— Она очень плохо выглядит, — говорил папа. — На фотографии особенно заметно.
— Перестань, — сказала мама с испугом в голове. — Это просто плохое освещение.
— Завтра я отведу ее к доктору. Мне это не нравится.
Девочка побрела в свою комнату. Она не знала, что такое «освещение», и не хотела к доктору. Усевшись на кровать, она сильнее обняла плюшевого друга и опять стала покачиваться.
От этого ее тело болело меньше.
Она шла по парку, держа папу за руку. Дорожка перед ними была прямой и красивой. Папа смеялся, открывал ей красоту каждого листика, объяснял, почему идет дождь и светит солнце. Они купили целую кучу булочек и скормили их голубям. Они болтали обо всем, кроме школы, и она была этому очень рада. Им редко выпадали такие дни. Даже когда папа был не на работе, на которой обычно пропадал по несколько месяцев, не появляясь дома, — даже тогда дни, подобные этому, случались очень редко.
Она сидела у папы на коленях, разглядывая непонятное драже, высыпанное ей на ладошку. Слушала о том, что теперь эти конфетки можно есть каждый день и даже нужно. На вкус они были не очень приятные, но папе так редко удавалось принести ей конфеты. Она послушно ела их каждый день, чтобы не расстраивать его.
К тому же он и так был чем-то расстроен.
В эту ночь она заснула рано и не слышала, как отец в гневе разбил фарфоровую вазу, подаренную бабушке. Она теперь спала очень крепко, потому что сильно уставала к концу дня.
— Папа, я заболела? — спросила она прямо, когда они гуляли по парку в очередной раз.
Он взял ее на руки и заботливо посмотрел в глаза.
— Да, ласточка моя, — сказал он. — Но это пройдет. Через неделю ты ляжешь в больницу, и я буду приносить тебе персики каждый день.
— Не хочу в больницу. — Она упрямо поджала губки. — Я хочу ходить в школу. Там все мои друзья,
— В больнице у тебя тоже появятся друзья, — утешил ее папа. — Там много других детей. У тебя появятся новые, хорошие друзья.
— Если ты хочешь этого, папа…
