Анна Китаева - Одержимые Зоной
Проводник повернулся к дому, и тут в дверях показалась Мышка.
— Ну, здравствуй, сестрёнка! — сказал Везунчик.
Мышка молча подошла к ним, заглянула Тиму в лицо. Потянулась и бессознательным жестом взяла Каймана за руку, сжала запястье, продолжая вглядываться в молодого светловолосого мужчину, который стоял перед ней. Кайман волей-неволей смотрел и сравнивал вблизи два лица, мужское и женское. Ну да, насколько он мог судить, либо перед ним близкие родственники, либо это очень уж невероятное совпадение.
— Здравствуй, — сказала девушка.
Кайман отметил, что Мышка всё-таки не назвала Везунчика братом.
— Ты меня помнишь? — требовательно спросила она. Тим покачал головой.
— Прости. Я ничего не помню из своего раннего детства.
Кайману показалось, что при этих словах девушка немного отстранилась от Везунчика.
— А почему ты решил, что я твоя сестра?
— Вот поэтому.
Тим полез в нагрудный карман куртки и вынул оттуда старинный медальон на цепочке, на котором ещё сохранились остатки позолоты. Он щёлкнул рычажком, и медальон раскрылся. Внутри была маленькая фотография вылинявших цветов, на которой мало что можно было разобрать. Её увеличенная копия в наладоннике Тима, которую Кайман с Мышкой видели, выглядела гораздо более внятно.
— Дай.
После недолгого колебания Везунчик протянул медальон Мышке. Девушка положила его раскрытым на ладонь, некоторое время вглядывалась в снимок, а потом коснулась медальона губами и прижала ладонь к щеке. Когда она отняла ладонь, на щеке остался отпечаток.
— Так почему? — повторила она вопрос. — Ты увидел фотографию и решил, что малыш вместе с нами — это ты. Почему?
Медальон Мышка закрыла и надела цепочку на шею. Тим тоскливо проводил его глазами, но не решился возражать.
— Там, на снимке, мой любимый жираф, — сказал он. — Он был со мной, когда меня нашли в Зоне. Я до семи лет без него заснуть не мог. Вы бы видели, на что он стал похож! Мама его сто раз выкинуть хотела, а я не давал. Ну, то есть моя вторая мама, приёмная… Это длинная история вообще-то…
— Большую часть этой истории мы уже знаем, — вмешался Кайман. — Но в ней зияет дыра величиной с Атлантический океан. Матвею Пономаренко сейчас должно быть четырнадцать лет. Если это ты, какого чёрта тебе двадцать?
— Около двадцати, да, — кивнул Везунчик. — Приёмные родители мой возраст определили на глазок, сами понимаете…
— Тим, — с обманчивой мягкостью сказал Кайман. — Не крути. Я не спрашивал твой точный возраст. Я спросил, почему тебе лет на шесть больше, чем должно быть Матвею?
— Потому что меня забросило в прошлое, — твёрдо сказал Везунчик. — Чёрт побери, Кайман, что ты на меня так смотришь? У меня у самого крыша едет от такого расклада, но других вариантов нет. Думаешь, я вру? Ты что, первый день меня знаешь?
— В последнее время мне стало казаться, что я совсем тебя не знаю, — проворчал Кайман. — Да нет, я же вижу, вы с Мышкой похожи, как… ну да, как брат и сестра. Но жираф на фотографии — это, знаешь ли, для меня не доказательство. Пойди ещё разгляди там того жирафа… Мышонок! Ты помнишь игрушку на снимке?
— Не-а, — покачала головой Мышка.
Дядя Миша, который всё это время страдал без водки, но не решался покинуть выясняющую отношения компанию, решил внести ясность.
— Щас полагается найти особую примету, — уверенно заявил проводник. — Самое время. Ну, там, родимое пятно в форме фасолины или приметный шрам. Есть у тебя родинка, Тимофей?
— Нету, — развёл руками Тим.
— Что значит «полагается»? — возмутилась Мышка. — Вы, дядя Миша, сериалов небось насмотрелись, но мы-то причём?
— Ну, нет так нет, — пошёл на попятный дядя Миша. — Я хотел как лучше… Эх! Так я и думал, без бутылки не разберёшься.
И он заторопился в дом.
— Давайте я вам расскажу всё по порядку… — начал было Тим. Дядя Миша выскочил обратно из дома как ужаленный.
— Слышь, ребята, Клоун очнулся!
Головоломная история Везунчика вытеснила у Каймана из мыслей всё остальное. Попросту говоря, он совершенно забыл о Клоуне и теперь недоуменно уставился на проводника. Очнулся, ну и хорошо. Кричать-то чего?
— Совсем очнулся! То есть пришёл в себя и разговаривает! Ну, то есть, нормальный он, вы поняли? Видать, закоротило его молнией в нужном месте.
Да что проводник несёт, плешь его побери? Это Клоун-то нормальный? Или сам дядя Миша с нарезки слетел? И то сказать, всю ночь до утра он квасил, затем от огорчения добавил, а сейчас ещё полирнулся — и ку-ку, прощай, крыша.
— Поняли мы, поняли, — ласково согласился Кайман. — А давай-ка ты, дядя Миша, спать ляжешь, а?
— Да какой спать! — возмутился проводник. — Я ж вам говорю!…
Отстранив хозяина дома, в дверях появился Клоун. Взгляд его обежал всех троих и остановился на Каймане.
— Привет, крокодилище, — сказал Клоун, причём не тем дребезжащим фальцетом, к которому Кайман уже успел привыкнуть за последние три года, а вполне нормальным, хотя и хриплым голосом. — Чего тебя перекосило? Бухал, что ли, неделю подряд? Слушай, что-то я не помню, как сюда попал. То ли ужрался в ноль, то ли контузило меня… Мы вообще где?
Мышка громко ахнула.
— Контузило, — прошептала она. — Вчера. Шаровой молнией ударило. Дядя Миша сказал… Клоун! Ты, что ли, в себя пришёл? От электричества?
— Какой ещё клоун?!
Мужчина недоуменно посмотрел на девушку. Затем перевёл взгляд на свои руки. На лице его медленно проступил ужас. Он с трудом пошевелил пальцами опухшей левой руки, медленно ощупал своё лицо, затем глянул на свою одежду, грубо сшитую из двух половин, как уродливый шутовской костюм.
— Что это значит? — потрясённо спросил мужчина. — Я что, сошёл с ума?!
— Наоборот.
Кайман откашлялся.
— Это мой друг Вадим, — представил он бывшего Клоуна. — По прозвищу Стиляга. Мы с ним вместе у одного сталкера отмычками начинали. А это, Димка, мои нынешние напарники, Мышка и Везунчик. Тебе, Димка, прости за прямоту, три года назад «электрой» мозги пережгло, и дядя Миша тебя здесь на хуторе приютил. А вчера тебя шаровой молнией стукнуло и в разум вернуло.
— Врёшь! — убеждённо сказал Вадим. — Три года?!
Он посмотрел на всех по очереди, мрачнея с каждым встреченным взглядом.
— Что, правда? — упавшим голосом пробормотал он. Проводник взял его за локоть.
— Пойдём, Дима, я тебе заново всё покажу, где у нас что, — сказал он. — Умоешься, переоденешься… Пропустим по стопочке за твоё возвращение…
На пороге дядя Миша обернулся и обвиняюще ткнул в Каймана пальцем.
— Во, понял теперь? А ты — спать, спать!
— Извини, дядя Миша, — покаялся сталкер. — Был неправ.
— То-то же, — буркнул проводник и исчез за дверью. Некоторое время все молчали.
— Фигассе! — наконец высказалась Мышка.
— Да уж, — усмехнулся Везунчик. — Моя скромная история блекнет и меркнет в сравнении.
— Зона, — со значением сказал Кайман. — В Зоне может случиться всё что…
Треск автоматной очереди в отдалении прервал его слова. Трое переглянулись.
— Та-ак, — угрожающе протянул Кайман. — Мы нынче открыты всем ветрам, надо быть наготове. Разговоры потом, давайте вооружаться. Мышонок, бери «винторез» и не выпускай из рук. Не возражай, Тим, она отлично стреляет.
Девушка кивнула и направилась к дому.
— В смысле, мой «винторез»? — запоздало осознал Везунчик. Мышка обернулась через плечо:
— Твой любимый «винторез», без которого ты до двадцати лет заснуть не мог. Вы бы видели, на что он стал похож! — ехидно бросила она и исчезла в дверях.
Кайман захохотал.
— Мышонок у нас зубастый, — на ходу сказал он. — За то и люблю! Слушай, Тим, так это что же, мы действительно за тобой по всей Зоне гонялись? Не могу поверить!
— А вы за мной по всей Зоне гонялись? — удивился Везунчик.
— Да не за тобой, а за Мышкиным братом! Ну, то есть, получается, за тобой… Если это ты, конечно. Ладно, после разберёмся. Давай-ка сейчас вытащим ящик со стволами, достанем пулемёт и занесём на чердак.
Проход в кольце аномалий открылся в северо-северо-восточном направлении — примерно с той стороны вчера пришли Кайман с Мышкой. Дом, ориентированный по сторонам света, фасадом был обращен к северу. Поэтому чердачное окно смотрело не по центру прохода, а левее. Кайман оставил Везунчика с ПКМ и патронами наверху, оборудовать пулемётную точку, а сам вернулся вниз.
Ящик с оружием они бросили на первом этаже. Мышка с винтовкой встала у окна. Кайман спустился в подвал за верным «эф-эном». Чёрт, не успел почистить ствол… Вчера не было сил, он думал как раз сегодня этим заняться, в тишине и спокойствии. Ага, как же! Но кто знал, что сегодня пойдёт такая круговерть?
