Степан Кулик - Операция «Прикрытие»
Немец закрыл глаза, показывая, что разговор окончен.
— Кто-нибудь из вас уразумел, что этот Ганс сказал? — поинтересовался Ованесян. — А то, я лично кроме капитанского звания ни одного знакомого слова не разобрал.
— Главное, он «алярм!» не орал, — одобрительно похлопал по плечу немецкого солдата старшина Телегин и усадил того на лежанку. — Живи, фриц… Может, ты еще и не совсем пропащий? После войны, на наш день победы, не забывай вспоминать русских диверсантов, подаривших тебе жизнь… Пошли, хлопцы. Телефоны телефонами, а тянуть резину не стоит. Раз засуетились, значит, вскоре опять трезвонить будут. И лучше нам тут не засиживаться. Как говорится, в гостях хорошо, а дома и стены помогают…
* * *Лейла и Степаныч подошли к грузовику, припаркованному под крылом большого транспортного самолета, как раз в тот самый момент, когда Пивоваренко с Малышевым открывали задний борт.
— Ну а что я говорил? — довольно воскликнул Петров, заскакивая в кузов. — Глянь, командир: вот тебе на каждом ящике и череп с костями, и «Achtung!», и «Todesgefahr!». Все, как положено… Орднунг юбер аллес!
— У них все — юбер аллес. И дойчланд, и фюрер, и орднунг… Вот из-за этого «юбера» и натворили делов. Фиг расхлебаешь…
Корнеев подошел ближе и хмуро посмотрел на аккуратно уложенные, совершенно одинаковые металлические ящики, окрашенные в серый цвет, больше похожие на небольшие переносные сейфы.
— Потом любоваться будем, давайте грузить. Лейла, Степаныч! — заметил майор товарищей. — Все нормально?
— Так точно, командир… — отрапортовал Семеняк. — Трупы спрятал, живые лежат тихо…
— Угу, это хорошо. А у вас? — поинтересовался Корнеев у Гусева, Ованесяна и Телегина.
— Порядок, командир… — доложил за всех Вартан. — Но надо торопиться. Немцы уже заволновались. Телефон звонил. Один раз успокоить удалось, но вряд ли надолго.
— Понятно. Подключайтесь к погрузке. Кстати, а где наша Оля? Андрей, почему я не вижу Гордееву?
— Она тут неподалеку. В лесу… Просто оттуда нас не видно, и она еще не знает, что можно выходить. Лейла, сходи за ней. Держись прямиком на ту березу. Не промахнешься…
— Есть! — девушка кивнула и со всех ног бросилась искать подружку. Им было о чем поговорить.
— Виктор, сколько там всего ящиков? — тем временем с озабоченным видом спросил Малышев.
— По четыре в ширину, по пять в длину и в два яруса… — громко ответил Петров. — Получается: ровно сорок.
— А по весу?
— Обозначено, что брутто пятьдесят четыре кило, — доложил сапер. — А что?
— Значит, вместе выходит две тонны и еще сто шестьдесят килограмм. Да нас одиннадцать человек, в среднем по восемьдесят кило. Это еще восемьсот восемьдесят… Плюс оружие и прочее снаряжение. Похоже, у нас проблема, командир…
— Что еще за проблема?
— Отойдем…
Корнеев недоуменно взглянул на товарища.
— Ты чего, Андрей? У тебя появились секреты от боевых товарищей? Выкладывай все как есть и не тяни резину. А вы не отвлекайтесь, грузите… Как говорят у нас в Одессе: «Раньше сядем, раньше выйдем!..»
— Колесников сказал, что максимальная загрузка самолета не должна превышать трех тонн. А еще лучше, так как у Сергея нет летного опыта на этих машинах, уменьшить ее наполовину.
— Плохо… — посерьезнел майор. — Очень плохо… Колесников! Сергей!
— Я здесь, командир! — ответил тот, показываясь в проеме люка. — Разбираюсь с управлением.
— Это верно, что ты хочешь ограничиться полутора тоннами груза?
— Хотелось бы, — кивнул тот. — Чем легче будет самолет, тем больше шансов у нас взлететь и… удачно приземлиться.
— А если груз перевалит за три тонны?
— В таком случае, товарищ майор, возможность зацепиться при взлете вон за те верхушки и гробануться, стремительно возрастает. Больше того, я почти уверен, что этим все и закончится. Даже две тонны — уже ощутимый риск. А о трех и говорить нечего. Для самоубийства есть методы попроще.
— Ну что ж, — потер подбородок Корнеев. — Придется половину спецгруза минировать вместе с машиной и взрывать. Надеюсь, взрывчатка еще осталась?
— Взрывчатка-то осталась, командир, — ответил Петров. — Вот только разделить груз не получится.
— Это еще почему?
— Исходя из элементарной логики и все той же немецкой аккуратности. Можете взглянуть и убедиться сами: ящики пронумерованы не просто так, для порядку, а в строгой последовательности. От одного до пятидесяти. Причем — маркерами разного цвета. Боюсь, что потеря любой части может приравниваться к потере всего груза. Поверь, командир, в химии так бывает почти всегда. И недостача одного-единственного компонента мгновенно искажает или сводит на «нет» результат всей реакции. Либо грузить все, либо все уничтожать. Итог одинаков…
— Спасибо, утешил… Дьявол… И как быть?
— А что, собственно, такого неожиданного произошло, Коля? — вполне рассудительно заметил ефрейтор Семеняк. — Разве ж мы, когда к немцам выбирались, планировали обратно по воздуху возвращаться?
— Слышь, командир, а ведь твой Степаныч, как всегда, прав, — усмехнулся Малышев. — Спасибо, Игорь Степанович, прочистил мозги, а то этот самолет совсем меня с панталыку сбил. Так и поступим… Ты, командир, забирай груз, девчонок и дуй к нашим. А мы — следом… Тихонько, на пузе, как и положено бойцам диверсионно-разведывательного подразделения.
— Не понял тебя, Андрей. Это ты теперь вместо меня решения принимать будешь? — насупил брови Корнеев.
— Я ж говорю: ум за разум зашел… — дружески приобнял командира за плечи Малышев. — Просто как гора с плеч. Слышишь, летун, а две тонны с хвостиком поднимешь? Иначе хоть сам выпрыгивай.
— Трудно, но возможно… — почесал затылок Колесников. — Только придется из самолета все ненужное выбросить. Вплоть до парашютов… Килограмм туда-сюда, конечно, глупость, но как раз из них лишние центнеры и складываются. А это уже проблема…
— Добро, — вынужденно согласился Корнеев. — Ну насчет этого ты сам решай, а мы…
— Да нечего тут долго рассусоливать, майор, — поддержал Малышева Пивоваренко. — Мы же знали, куда идем и чем рискуем. Ты, главное, груз доставь… А то ведь начальство только победителей ценит. Так что наши добрые имена и награды в твоих руках. А мы уж как-нибудь…
— Да выберемся мы, Николай, тьфу-тьфу-тьфу… Чай, не впервой… — веско прогудел старшина Телегин. — Девчонок только…
— Вообще-то, товарищ старшина я тоже разговаривать умею, — чуть дрожащим от возмущения голосом произнесла младший сержант Гордеева, ставя на землю радиостанцию. Девушка только что подошла к самолету вместе с Мамедовой, но суть спора уловила сразу. — И никуда лететь не собираюсь… Если моя группа остается в тылу, ей понадобится связь. А я — радистка…
— Прекратить колхоз! — едва сдерживаясь и бледнея от бешенства, рявкнул Корнеев. — Распустились!.. Полетит или останется тот, кому я прикажу! И не по прихоти или бессмысленному геройству, а сообразно обстановке и пользе для дела. Пленный очень интересные факты излагает. Так что… Но сначала — самолет. Поэтому приказываю! До окончания погрузки прекратить любые разговоры!
— Есть…
— Так-то лучше…
Корнеев демонстративно повернулся плечами к товарищам и направился к Штейнглицу. Но, пройдя всего пару шагов, остановился.
— Андрей. Малышев… Ты со мной. Послушаешь… Поскольку так уж сложилось, тебя это в большей степени касается.
Глава двадцать третья
Выторговавший себе жизнь оберштурмбанфюрер тихо сидел в сторонке с закрытыми глазами, что-то бормотал себе под нос и даже не пытался бежать. Последнему обстоятельству значительно способствовали связанные ноги и руки…
— Как видишь, я слово держу, — присел рядом Корнеев.
— Да, — не стал отрицать этот факт Штейнглиц. — Правда, мы еще не взлетели… Если вы намерены взять всех, то самолет будет перегружен. Лететь должен был только я один.
— Вот поэтому, чтоб я с чистой совестью мог оставить здесь своих товарищей, а тебя — принять на борт, ты мне очень подробно расскажешь об Аненербе и оружии, якобы спрятанном неподалеку отсюда.
— Не так уж и неподалеку. Километров шестьдесят.
— О чем я и говорю… — отмахнулся Корнеев. Не объяснять же штабисту, что для диверсантов это не расстояние. Тем более, если рейд предстоит в глубоком тылу. — Ты не тяни, рассказывай.
— Аненербе, что значит «Наследие предков» — это самая засекреченная и таинственная служба, которая подчинена напрямую Гиммлеру. А рейхсфюрер о результатах ее работы докладывает лично фюреру. Без посредников и всегда наедине.
— Серьезный подход, — подключился к разговору Малышев. — И что такого важного они наработали?
— Lanze des Hasses!
— Копье Ненависти… — механически перевел Корнеев. — Звучит достаточно грозно. Впрочем, у вас любят давать громкие названия. Те же «тигры» и «пантеры»…
