Роман Злотников - Братство порога
Принцесса Лития, как завороженная, протянула руку к цветку. Но от легчайшего прикосновения ее пальцев лилия вдруг стала голубым дымным сгустком, только лишь имеющим форму цветка, и моментально была развеяна ветром.
Принцесса невольно вздрогнула.
— Прошу прощения, ваше высочество, — почти незаметно усмехнулся тонкими губами Константин. И протянул к принцессе левую руку, в которой держал точно такую же лилию, но, кажется, вполне живую. Момент, когда цветок появился в руке мага, Лития пропустила.
Она приняла цветок, но тут же чуть не выронила его — цветок оказался неожиданно тяжелым. Он только выглядел как живой, а на ощупь был холодным, как камень. Лития взяла цветок обеими руками.
— Что это? — выговорила она.
— Живое растение быстро завянет, — ответил Константин, — потому что живое умирает. А это будет радовать ваш глаз столько, сколько вы того пожелаете.
— Оно… очень тяжелое…
Как ни старалась, принцесса не смогла выговорить слова благодарности. Она положила каменную лилию на пол. Константин усмехнулся, еще раз поклонился и повернулся к выходу. Испрашивать разрешения покинуть принцессу пришлось Гавэну.
Когда они в сопровождении лакея покинули обсерваторию, фрейлины подбежали к принцессе.
— Уберите это… — произнесла Лития, указывая подбородком на каменный цветок. — Не могу этого видеть. Этот… маг — страшный, страшный… — Она вся дрожала, и было похоже, что принцесса вот-вот разрыдается. — Почему он?.. — прерывающимся голосом спрашивала она у растерянных фрейлин, которые, успокаивая, гладили ее по рукам. — Почему он пришел сюда, ко мне?.. Что ему от меня надо? Кто он такой?.. У него когти, как у зверя! Черные когти! Он… А его лицо! Вы видели его лицо?..
Ни Изаида, ни Аннандина ничего толкового сказать Литии не могли. Только всезнающая Изаида выдвинула версию, что странный цвет лица мага, видимо, результат того, что он длительное время не видел солнечного света, будучи запертым в башне.
— Он не похож на человека, проведшего много времени в заточении, — проговорил Кай, и все обернулись к нему. — И цвет его лица обусловлен вовсе не долгим пребыванием в темноте.
— А чем же? — спросила Изаида, любопытство которой пересилило заданную принцессой неприязнь к болотнику.
— Я не могу ответить.
— В таком случае и нечего было встревать! — гневно всхлипнула в его сторону Лития. — Снова со своими глупыми объяснениями! Вы ничего не знаете!
— Вы правы, ваше высочество, я многого не знаю, — ответил Кай. — Я лишь могу предполагать.
Поскольку никто не задавал ему дальнейших вопросов, болотник замолчал. Наконец Лития не выдержала:
— И что вы предположили, Ка… сэр Кай?
— Скорее всего, маг Константин — тот, кто задумал убийство его величества и захват власти. Это заметно по отношению к нему Гавэна, это можно вывести также из разговоров, которые я слышал при дворе.
Принцесса и фрейлины испуганно молчали, слушая.
— Он приходил к вам неспроста, — продолжал Кай, — такой человек ничего не делает просто так, каждый шаг его обдуман и рассчитан. Он хочет жениться на вас, ваше высочество.
Фрейлины ахнули в один голос.
— Это дурная шутка! — подняв мокрое от слез лицо, надменно объявила Лития. — Это еще одно оскорбление, за которое вы непременно поплатитесь, когда придет время.
— Я вовсе не хотел оскорбить вас, ваше высочество. Вы спросили меня, значит, взяли на себя обязательство выслушать ответ.
— Ах да! Одно из правил рыцарей-болотников!
— Он уже немолод. Утвердившись во власти, он должен подумать о том, кому передать престол. Он маг и очень сильный маг, а значит, у него нет семьи и, следовательно, нет детей. Те, кто отдает свою жизнь изучению магии, берегут каждую крупицу энергии; ни один по-настоящему могущественный маг никогда не знал женщины, об этом говорил мой учитель, обучавший меня на Туманных Болотах азам магии. В ваших венах, венах принцессы Гаэлона, течет самая благородная кровь из всей знати королевства, и это вам, ваше высочество, уготована роль родоначальницы, основательницы новой королевской династии. Принцесса молчала. И фрейлины не говорили ни слова.
— Впрочем, как я уже сказал, — закончил Кай, — это всего лишь предположение. Простите, если мои слова обидели вас, ваше высочество. Я этого не хотел.
— Этого не может быть, ваше высочество, — зашептали принцессе Изаида и Аннандина с обеих сторон, — никто этого не допустит!.. Двор верен вам!.. Весь Гаэлон встанет на вашу защиту, а сэр Эрл…
— Подите прочь, сэр Кай! — закричала Лития так пронзительно, что фрейлины отпрыгнули от нее. — Уходите, я не желаю вас больше видеть!..
Этот крик лишил ее последних сил. Она зашаталась, Изаида и Аннандина подхватили ее под руки.
— Уведите меня отсюда… — прошептала принцесса, и слезы вновь полились из ее глаз, — уведите, мне нужно лечь… Мне очень дурно… Не позволяйте ему прикасаться ко мне…
Фрейлины вывели принцессу из обсерватории. Следом за ними вышел Кай. А сумасшедший астролог, закончив копошиться с железками, принялся собственной бородой тщательно протирать кристаллы в удивительном своем приборе.
* * *Поглощенная пища, отличавшаяся от обычного тюремного рациона так же сильно, как юная графиня, только что вернувшаяся из купальни, отличается от безногой нищенки, проведшей морозную ночь в навозной куче, вдохнула в рыцаря Северной Крепости Оттара такой заряд энтузиазма, что он не спал всю ночь, яростно расшатывая крючья, которыми крепились к стене его цепи. Один только раз ненадолго прервался Оттар — когда уже под утро поволокли по коридору кого-то, истошно орущего сорванным голосом. Северянин услышал, как крикуна несколько раз с размаху ударили плашмя клинком меча и швырнули в камеру в начале коридора. Переждав переполох, северный рыцарь продолжил свою работу.
И его усилия принесли свои плоды. Крюк с левой стороны расшатался основательно. Оттар чувствовал: достаточно рвануть цепь, чтобы освободить руку. А когда левая рука будет свободна, ничего не стоит выдрать и второй крюк, удерживающий правую руку.
Оттар немного отдохнул, прежде чем сделать последний шаг. И… вдруг передумал его делать.
А что, если все пойдет не так? Если этот Мон своими действиями вызвал подозрение и его раскрыли? В том, что из Мона вытянут признание, северянин не сомневался — слуга производил впечатление человека, из которого можно вить веревки, что Оттар с успехом и проделал. И в этом-то случае, если замысел северянина действительно провалился, крайне необдуманно будет вырывать крюки — ведь сюда наверняка явятся тюремщики и стража, чтобы убедиться, что узник по-прежнему на своем месте и закован так же надежно, как и раньше.
Мысли Оттара снова вернулись к болотнику.
Он не верил, что Кай стоит на стороне предателей. Он просто не мог в это поверить. Это было почти то же, что и поверить, будто боевой корабль, выточенный из скального камня, мог свободно держаться на воде. И поэтому, начиная размышлять о странном поведении болотного рыцаря в королевских покоях, разум северянина словно попадал в липкую паутину, выхода из которой никак не находил.
Но это разум. Сердце же северянина не знало сомнений.
Оттар часто ловил себя на том, что подспудно ждет, когда в тюремном коридоре раздадутся вопли боли и страха, зазвенит сталь — и дверь его камеры распахнется, а на пороге с обнаженным мечом в руках, еще взволнованно подрагивающим от недавнего боя, появится брат-рыцарь. Или братья-рыцари.
Сэру Эрлу ведь тоже пальца в рот не клади. Долго удерживать его своей поганой магией предатели не смогут. А Кай… В то, что болотника сумели пленить, Оттару тоже не верилось. Значит, скоро болотник явится сюда, в подземелье, освободив сначала горного рыцаря. Или в первую очередь вытащит из этой сырой ямы его, Оттара, а потом уже они вместе нагрянут в покои, где заперт сэр Эрл. Это уже неважно. Главное, так оно и будет. А как же иначе?
Ведь они, все трое, — рыцари Порога, все они братья. Вот сэр Эрл — он-то уж воистину лучший из лучших, благороднейший из благороднейших. Прямо идеал! Сам-то Оттар знал за собой, что до общепризнанного в Гаэлоне рыцарского идеала ему далековато. Разве ж сэр Эрл стал бы громить харчевни и кабаки просто потому, что ему охота повеселиться после кружки-другой-третьей крепкого пива? Да сэр Эрл даже не во всякий кабак-то и зайдет, предпочтя послать туда слугу, чтобы тот вынес ему кружку вина — если прежде хозяин кабака не спохватится и не выбежит навстречу с угощением. А уж драться с простолюдинами… И думать об этом смешно. Но среди сородичей Оттара, которых в Северной Крепости было больше половины населения, бытовало стойкое мнение о том, что главное для рыцаря Порога — вовсе не умение изящно гарцевать на коне или слагать стишки. Главное: искусство боя и мастерство выживания там, где никто другой, кроме рыцаря Порога, выжить не сможет. Да и вовсе не важны для северянина были эти стишки! Важно, что на сэра Эрла вполне можно положиться. Он скорее погибнет, чем оставит своего брата-рыцаря в беде. Как и Кай: и болотник — рыцарь Порога, а значит, тоже не может по-другому. Правда, эти его странные правила… Со стороны посмотреть: прямо какой-то недоумок, но почему-то всегда эти непонятные поступки впоследствии легко и доступно объясняются. И получается так, что болотник, когда совершал их, видел и слышал больше, чем все остальные, — оттого-то и делал все не так, как другие… Можно подумать, Болотный Орден — совсем уж особенный, ни на какие другие рыцарские Ордена не похожий. Ну, так ведь в каждом Ордене какие-то особенности есть, но главное… Главное — это то, без чего ни в одной Крепости Порога не выжить. Готовность прикрыть друга в бою, отдать свою жизнь за его жизнь… Значит, и тому, что болотник находился тогда среди врагов в совершенном спокойствии, есть свое объяснение.
