Алексей Молокин - Припять – Москва. Тебя здесь не ждут, сталкер!
Он незамеченным пересек поле и вошел в лесок. На опушке, уныло повесив ржавую трубу, догнивал вросший в землю танк. Рядом валялись изъеденные ржавчиной гусеничные траки и обгоревшие по краям опорные катки. Танк был старый и, судя по всему, советский, не то ИС, не то Т-10. Судя по пушке с ребристым дульным тормозом и вытянутой вперед низкой башне, наверное, все-таки Т-10. Лобовая броня была словно фурункулами покрыта отметинами от попаданий подкалиберных снарядов.
Уже мертвый танк убивали снова и снова, день за днем, год за годом. И, наверное, еще долго будут убивать, но танку уже все равно. Он погиб когда-то очень давно, вместе с экипажем. Это Валентин понял, когда положил руку на теплую броню, ладонь дернуло, словно электрическим разрядом, и сразу же отпустило. Это случилось где-то далеко, может быть, на границе с Китаем, а может, в Египте… Валентину стало неловко, словно он просто так, из любопытства, подсмотрел чью-то смерть. Смерть вообще не любит, когда за ней подсматривают, хотя сама по себе она дама вовсе не стеснительная.
Он углубился дальше в лес, отыскал подходящее местечко под разлапистой елью со сбитой верхушкой. Потом лег на пружинящую рыжую хвою и уснул.
* * *Он проснулся от того, что вокруг него все выло и грохотало. На полигоне проводились плановые стрельбы. Болванки рикошетировали от брони танков-мишеней и, раскаленные до алого сияния, визжащими искрами летели в сторону облюбованного им леса. В лесу что-то трещало, валились сбитые верхушки деревьев, лес выл и стонал вместе со снарядами. Теперь Валентин понял, почему в этом лесу вчера было так тихо. Птицы прекрасно знали, когда на полигоне стреляют, и улетали отсюда. А гнезд в этом проклятом месте они давно уже не вили. Нельзя здесь было выводить птенцов.
Далеко-далеко, за полем, за линией огня протяжно прокричал горн. Отбой.
Через час на позицию вышли новые машины. «Попади-попади-попади!» – пропел горн и потом еще раз: «Попади-попади-попади!»
И все началось снова.
Часам к пяти горн сыграл «Отбой», и танки наконец отстрелялись. На притихший полигон опустилась благословенная тишина.
Валентин вышел на опушку к знакомому танку. Мертвый танк сегодня был убит окончательно. Теперь он не годился даже в качестве мишени. Что-то очень мощное обрушилась на башню сверху, там, где броня становится тонкой и пробить ее проще всего.
Сотворенный человеком дьявол дунул внутрь танка раскаленным до адской температуры дыханием. Верхние люки вывернуло наружу, а сам танк был черным и горячим. В нем что-то потрескивало, что-то щелкало, и от этих звуков, да еще от каких-то неживых хрустов и шорохов, доносившихся из леса, становилось жутко.
Валентин осторожно обошел танк и вернулся в свое убежище.
Он еще долго не мог уснуть, слушая, как медленными металлическими стонами на перепаханном гусеницами и снарядами поле переговаривались мертвые танки. И изувеченный, лишенный зверей и птиц лес отзывался на их жалобы болезненными тресками и шорохами.
Ничего себе, выбрал безопасное местечко.
Впрочем, уж здесь-то Кощею его точно не найти.
Валентин. Дорога. Сталкеры. У каждого своя Зона
Стрельбы, к счастью, случались не каждый день. Да и привык Валентин к стрельбам, ко всему ведь можно привыкнуть! Он даже не просыпался, когда над лесом с воем летели снаряды. Вот только есть хотелось, а так – ничего особенного. За неделю он почти полностью восстановился и решил, что пора отправляться в путь-дорогу.
Сталкеров он отыскал почти сразу, их база, точнее, временная стоянка находилась на северо-востоке. Туда можно было добраться на перекладных, сначала на скоростном поезде, а потом можно взять на контроль какого-нибудь человека с автомобилем и доехать прямо до места.
А вот определить местонахождение Кощея оказалось гораздо сложнее. Спрятался Кощей. Закрылся от пси-локирования, а может быть, обессилел без еженедельной подпитки и отправился восстанавливать силы в Чернобыль.
А может быть, просто умер от голода. И хотя Валентин долго жил под одной крышей с Александром Борисовичем, его почему-то совершенно не волновала судьба самозваного опекуна. Словно бы память о Кощее выгорела, как тот танк на опушке леса.
Валентин честно купил билет на электричку и без приключений добрался до Москвы. Он доехал на метро до Курского вокзала, хотя вид у него был неподходящий для того, чтобы ходить по московским улицам. Поэтому ему все время приходилось убеждать прохожих, что с ним все в порядке. Не словами убеждать, разумеется, а с помощью «пси». На это тоже тратилась сила, но, к счастью, совсем немного.
На вокзале он наконец поел. Денег у Валентина было немного, только те, что нашлись в карманах джинсов, поэтому продавца шаурмы, плотного, смуглого мужика, которому, по-хорошему, пахать бы и пахать на каком-нибудь заводе, пришлось взять под контроль. Сделать это оказалось не так-то просто, потому что, к удивлению Валентина, продавец оказался латентным контролером.
Когда сюда придет Зона, он станет полноценной тварью, а контролеры – твари опасные. Продавца надо было бы прикончить, да только времени не было. И выдавать себя не следовало. Поэтому пусть живет. Пока.
Валентин съел несколько порций мелко нарубленного собачьего мяса, переложенного вялой зеленью и завернутого в лаваш, и ему стало совсем хорошо. Странно, шаурма ведь восточное блюдо, а на Востоке собачатина не в моде. Собак, насколько он помнил, едят в Корее. И еще на Соломоновых островах.
Но ему и такая пища годилась.
Скоростной «Сапсан» стоял у дальней платформы. Когда-то этот поезд считался самым-самым. Теперь появились поезда покруче «Сапсана», но с линии «Москва – Нижний Новгород» его не снимали.
Билета у него, конечно, не было, денег тоже. Мысль о том, чтобы прокатиться на крыше, он, немного подумав, отбросил, хотя прокатиться очень хотелось. Это было бы круто! Но это было бы не по-взрослому. А он твердо решил, что пора взрослеть.
Бригадир поезда и симпатичная девушка-проводница оказались обычными людьми, контролировать их было легко.
Он прошел в пахнущий хвойным дезодорантом вагон, отыскал свободное кресло, дождался отправления и со спокойной совестью уснул. Все нормально, от Кощея он оторвался, теперь до самой конечной станции его никто не потревожит.
В Нижнем Новгороде он прошел через тесный вокзал и вышел на привокзальную площадь.
Слева находилась забитая машинами автостоянка. Прямо у вокзала стояли несколько человек в потертых кожаных куртках. Некоторые курили, кто-то вертел на пальце автомобильные ключи. Бомбилы.
– Куда едем, командир? – лениво спросил грузный небритый мужик в потертом «бомбере». Куртка – настоящая, форменная, вытертая добела – на пузе у мужика сходиться не желала. Ох, знавала эта куртка времена повеселее, знавала. И мужик, похоже, тоже знавал…
