Дмитрий Старицкий - Имперский рыцарь
— Давай сам вот так, — передал я приклад добровольному второму номеру, а сам взялся за ручки крупнокалиберного «Гочкиза».
Стрелять трассирующими пулями доставляло одно удовольствие. Можно было совсем не смотреть в прицел, беря поправки по огненным трассерам. Жаль только, что кассета у «крупняка» маленькая — всего пятнадцать патронов. Раз — и нет уже ее.
Но пулемет на одном крыле мостика я подавил. Один вражеский пулеметчик висел на леерах, второй без руки сползал по трапу. Его рука валялась около высокой треноги, на которой стоял задранный в зенит пулемет.
Расчет второго пулемета сам убежал под мостик, укрываясь от пуль второго номера нашего расчета.
Дирижабль тем временем набрал километр высоты, и зенитный огонь для нас перестал быть опасным.
— А вы, господин лейтенант, действительно в этих машинках мастер, — с уважением пробасил боцман, похваливая меня.
— Тебе спасибо, не то уже летал бы, как птица — крылышками бяк-бяк-бяк-бяк… — пробило меня на «хи-хи» от осознания того, что я сейчас мог бы запросто выпасть за борт и насладиться полетом, как горьковский уж: «Так вот в чем прелесть полетов в небо! Она — в паденье!»
И показал руками, как крылышками бякать.
Здоровый смех экипажа — это преодоление боевого стресса, сбрасывание избытка адреналина в крови. Быстро все произошло, не успели его пережечь в бою.
— Первый раз вижу, чтобы гражданские моряки пулеметы на мостики ставили, — подал голос летчик-наблюдатель.
— Варвары они, — ответили мы хором с боцманом и, посмотрев друг на друга в этих дурацких кротовых масках, заржали не хуже кавалерийских жеребцов.
Остатки бомб сбросили на склады вместе со всеми «зажигалками». Эти пакгаузы мы давно перестали воспринимать как будущие трофеи. Не то что в эйфории осеннего наступления.
Внизу занялись пожары. Склады были деревянными и разгорались охотно. Когда мы уже вылетали из города, на складах стали с характерным звуком рваться снаряды. Достойным фейерверком отметили мы получение пополнения осажденному гарнизону.
— Все нашей пехоте поддержка, — задорно заявил боцманмат с горизонтального руля. — Командор, каков новый курс?
— Вдоль реки на юг, — приказал Плотто.
И, повернувшись ко мне, заявил:
— А что, Савва, удачно нынче слетали? Хотя стоячий пароход бомбить неспортивно. Это все равно, что по сидячей на воде утке стрелять.
— Привереда ты, Вит, — отозвался я. — Жрать захочешь и по сидячей дичи стрельнешь.
Царский дирижабль особо ждать себя не заставил, и мы прекрасно наблюдали в бинокль пузырь цвета медицинской клеенки, когда он пересекал линию фронта над рекой. Больше похожий на аэростат заграждения времен Второй мировой войны, чем на цеппелин. Только весь замотанный вантовой сеткой, сплетенной из канатов, к которой прицеплена на канатах же небольшая остекленная только в передней части гондола, висящая точно по центру корпуса отдельно от него. В хвосте гондолы вертелся пропеллер большого диаметра. Объем баллона был раза в три меньше нашего корпуса. На баллоне красовалась большая черная надпись архаическим шрифтом: «Куявия».
Скорость врага была намного ниже нашей, и через полчаса мы его практически настигли. Между нами оставалось не больше километра. Но враг беспечно чапал в сторону наших позиций, не обращая на нас никакого внимания. Привычка к безнаказанности, она такая…
Я взялся за ручки крупнокалиберного пулемета.
— Ну, заяц, погоди! — осклабился.
— Погоди сам, Савва, — остановил меня Плотто. — Пусть он углубится в нашу территорию, а то, даже продырявленный, он на остатках подъемной силы утекающего газа обратно за реку уйти сможет. Желательно его уронить у нас. Чтобы даже сомнений ни у кого не было, что это мы его сбили.
Командор отдал ряд приказов, и «Черный дракон» пошел на сближение с царским дирижаблем, оттесняя его от реки в сторону железной дороги.
— Вит, как это тебе удалось его так точно вычислить? — удивился я.
— Никак. Время его полетов добыла зафронтовая разведка Моласа. Они тут по расписанию летают, которое утверждается в их Ставке. У царцев, оказывается, бюрократия еще похлеще, чем у нас.
А я подумал, что как-то не сталкивался с особыми проявлениями бюрократии в Ольмюцком королевстве. Или это только мне так везло?
Часа полтора мы преследовали бежевый дирижабль царцев, сблизившись где-то на семьсот метров, если считать по прямой. Железная дорога осталась позади, и показались уже наши траншеи, нейтральная полоса в сплетениях «колючки» и укрепления осажденных островитян у Щеттинпорта. Надо думать, наши полевые укрепления и были целью разведывательного рейда «Куявии».
— Давай, Савва, — разрешил мне командор. — Свали его наземь.
— Далеко, — ответил я. — Метров на пятьсот подойдем, тогда и ударим.
— Тю… Не попадете в такую большую цель? — В голосе командора появились насмешливые нотки.
— Попасть-то попадем, а вот пробьем ли как надо? Вопрос.
Молодой матросик, который помогал мне стрелять в прошлый раз по пароходу, в этом эпизоде изначально играл роль застрельщика из ручного пулемета.
Он и начал, когда мы сблизились на полкилометра.
От гондолы вражеского дирижабля только стекла полетели.
— Дурында, по баллону стреляй, — одернул я его, когда он менял на пулемете диск. — Нам требуется не царских летчиков убить, а чтобы их дирижабль упал.
— Не проще ли сразу зажигательными влепить? — подал голос из-за моей спины Плотто.
— Не проще, — ответил я. — Газ в баллонете сам по себе не загорится. Гореть может только смесь воздуха с газом. Вот он, — кивнул я на матроса, — сейчас навертит мелких дырок, подождем немного, когда внутри оболочки газ из баллонетов смешается с воздухом. И тогда в путь.
Царский дирижабль плавно разворачивался и нацелился уйти от нас в сторону устья реки.
— Давай, мальчик, влупи по ним три диска подряд, — ободрил я матроса.
После каждого отстрелянного диска я щупал рукой кожух охладителя ручного пулемета, но особого нагрева не ощутил. Холодный ветер прекрасно работал теплообменником. Так что кожух в авиации можно снимать с пулемета смело.
В мощный бинокль было заметно, как пули крошат наросший лед на сетке царского дирижабля. И я забеспокоился, что как бы наша легкая шестимиллиметровая пулька ручного пулемета не оказалась слишком маломощной для такой природной брони.
Вражеский летательный аппарат уходил от нас ниже, прикрывая баллоном гондолу от пуль.
Я в этот раз стрелял из «Гочкиза-А» со снятым радиатором. Позиция была идеальной. Вниз и вбок, слегка вправо. Как на компьютерной пошаговой стрелялке. Весь царский дирижабль подо мной. Захочу промазать — не получится.
