Майк Мак-Кай - Хьюстон, 2015: Мисс Неопределённость (ЛП)
Я приоткрыла рот и положила ладошку на кнопку с лаконичной подписью «ГУДОК». Где-то вверху грохнуло, раскатилось. Низкий деловитый бас «Академика Доллежаля» понёсся над спокойным океаном. Наш сигнал замолк, и через пару секунд я услышала ответ. Гудок «Йокогамы» был резкий, взвизгивающий, озорной: словно промчавшаяся на скейте японская старшеклассница, в метровых, собранных гармошкой на икрах, гольфах и с ядовито-фиолетовыми прядками в торчащей во все стороны причёске…
…Наконец, возле стеклянных дверей останавливается белый внедорожник «Митсубиси». Входит папа, вертя на пальце ключ с биркой «Хёртц»[100].
— Почему так долго? — спрашиваю я.
— Непросто найти, — говорит папа, — Где машин нет, где кредитные карточки не принимают. В «Хёртце» дали машину почти без бензина, пришлось ещё искать заправку. Знаешь, сколько сейчас просят за галлон на заправке «BP»?
— Сколько?
— Двадцать семь баксов!
— Ничего себе! Два года назад, мама жаловалась, четыре доллара – дорого, — Мама – жаловалась. В прошедшем времени. Сжаться. Вдохнуть. Выдохнуть.
— Это свободный рынок, Нэт. «Эксон-Мобил» продаёт по девятнадцать – там очередь на милю. А нам – ждать некогда.
— Тогда: поехали?
— Прежде чем ехать, надо найти Соф правильные антибиотики. Заодно, припасы закупить: консервы, нож, зажигалку. Туристическую одежду и ботинки. Я видел, тут недалеко есть «Уол-март».
Машина внутри вылизана и пахнет специальным «запахом нового автомобиля». У компании «Хёртц» есть такой сверхсекретный освежитель воздуха, чтоб машина казалась новее, чем на самом деле.
Антибиотики. Да, Соф нужны лекарства…
…После попытки самоубийства, у Соф прорезалось рентгеновское зрение. Может уставиться в стенку и простоять неподвижно минут пятнадцать. Когда ест, надо за ней следить. Только остановится, я напоминаю: «Соф, ешь!» Рентген немедленно выключается, а ложка – движется ко рту. То же самое – в ванной. Доктор Анатолий объяснил, если все будут стоять под душем по часу в день, никакие опреснители не справятся.
На шестой день плавания, я пошла с Соф в душ. «Давай, Соф, поторапливайся, хватай мыло!» Сестра выключила рентген, всё нормально. Нет, не нормально. У неё вся промежность какая-то красноватая. Чёрт!
Доктор Анатолий стал серьёзный, про пиратов больше не шутил. Разложив на столе коробочки с лекарствами, долго сортировал, проверял в компьютере. Оказалось, все антибиотики на танкере – просроченные! Папина компания что-то не так сделала и отменила подвоз.
«А ты как себя чувствуешь, Нэт?» — спросил доктор.
«У меня там тоже немного воспалилось. Но мне не больно, — сказала я, — Только папе не говорите.»
«Понимаю. Принимай таблетки: по две капсулы четыре раза в день», — он подал мне коробочку.
«Это нехорошая болезнь?»
«Тебе так хочется знать? Да. По-латыни: гонорея. Простой народ называет триппером.»
«Но от триппера же есть таблетки?» — про триппер девочки обсуждали в школе, но я не прислушивалась.
«Те самые таблетки, что я вам выдал. И в самом начале, и вот теперь. Я думаю, антибиотики не сработали, потому что просроченные. Сейчас – доза двойная.»
Мне вторая порция таблеток помогла практически сразу, а Софи – почему-то не очень. Почему у Соф так плохо, а у меня всё в порядке? Наверное оттого, что ей в конце воткнули бутылку между ног. Разорвали, вот бактерии и проникли. Разорвали! Бутылкой! Стоп! Сжаться. Вдохнуть. Выдохнуть…
…Огромная парковка перед супермаркетом «Уол-март» – почти пуста. У дальнего от нас входа притулилось несколько автомобилей, а ближе – чернеет остов сгоревшего микроавтобуса.
Я нажимаю кнопку, заблокировав дверь, — Здесь какое-то гетто, пап. Может, поедем дальше?
— Я неплохо помню эту часть Лос-Анджелеса, — возражает папа, — Район всегда считался приличным.
— А почему они жгут машины?
— Не знаю, детка. Наверное, этот «Уол-март» закрыт. Хотя, там вроде свет внутри. Пошли проверим. Софи, посидишь в машине?
— Не-е-ет, — как всегда, отвечает Софи, наверное, хочет сказать: нет проблем.
Одна из автоматических сдвижных дверей вырвана с корнем, в проёме свисают рычаги и провода. Две кассы в ряду – выворочены из пола. Стойка «Старбакс» направо от входа покрыта пылью, а на полированной поверхности нацарапано:
ПИДОРЫ
Негритянка лет сорока, в серой униформе службы безопасности, сидит за столиком заведения и пьёт кофе. Не «Старбакс», а собственного приготовления – из термоса.
— Еды нет! — кричит нам, не поднимаясь со стула, — Подвоза не было, зря не ждите.
— У вас были беспорядки? — спрашивает папа, указав на выломанную дверь. Несмотря на револьвер в кобуре, страж ворот выглядит добродушно.
— Две недели назад. Обещали подвоз, собралась небольшая толпа. Но что-то у водителей грузовиков не сложилось, вот публика и пошла буянить. Но мы сами разобрались. Даже полицию не вызывали. Вы, я гляжу, не местные?
Я киваю, — Мы из Техаса.
— О-па! Далековато вы забрались. А жратва в Техасе есть?
— В Техасе всё есть, — говорит папа.
Она задумчиво отхлёбывает кофе, — Собрать, что ли, семью в охапку и на восток двинуть?
— Скажите, мэм, а в каких магазинах сегодня подвоз еды? — спрашиваю я.
— Город большой, юная леди. Где-то подвоз еды точно есть, — говорит охранница, скривив губы в подобие улыбки, — Если найдёшь такое местечко, будь добра, шепни мне на ухо.
— А на складе у вас еды разве нет? — в школе показывали видео про супермаркеты, как всё организовано. В среднем «Уол-марте», холодильники – размером с двухэтажный дом!
— А там открыто. Сходи проверь. Да ты не бойся: крысы у нас маленькие, не опасные. Крупнее ротвейлера – пока не видели.
Я поёжилась.
— Испугалась? Шучу. Нет у нас никаких крыс. Когда начались перебои со жратвой, приходилось постоянно в склад водить таких вот, недоверчивых… Как будто мы такие козлы: от людей прячем.
— Мы вообще не за едой, — говорит папа, — Лекарства надо купить.
— Ну тогда посмотрите. А! Забыла вам сказать. Мы – только за кредитные карточки продаём. Инкассаторы не работают, а охранять наличные – не входит в мои должностные обязанности. Я – не Брюс Уиллис. Кредитки – есть у вас?
— Не волнуйтесь, есть, — папа хлопает по карману.
Я мчусь к двери, чтобы взять тележку.
— Эй, юная леди, — кричит охранница, указав на мои босые ноги, — Если в Техасе придумали новый способ, как добыть себе обувку, не заплатив на кассе, даже не думай об этом.
— Конечно, мэм.
Гремя тележкой, мы двигаемся через продовольственную секцию супермаркета. Витрины-холодильники выключены, а полки – пустые. К подошвам неприятно липнут рассыпанные кем-то кукурузные хлопья. Видно, рассыпали давно: они уже почернели, разбухли от влаги, и больше не хрустят.
— Они что, тут совсем не убирают? — спрашиваю я.
— Покупатели ничего не имеют против. Лишь бы была еда. Смотри под ноги.
Я толкаю тележку вправо, обходя осколки стеклянной банки, вмурованные в лужицу итальянского соуса, теперь похожего на засохшую блевотину.
— Пап? Ты в Хьюстоне был три недели назад. Там так же? В супермаркетах?
— В супермаркеты я не заглядывал. Сильно занят, да ещё меня предупредили: из отеля лучше не выходить, особенно вечером.
— Ты думаешь, по всей Америке сейчас так?
— Не знаю, детка. Наверное, да. Если бензин по двадцать семь баксов за галлон, магазины будут стоять пустые.
Продовольственная секция кончилась. Над площадкой подвешен указатель: «Женская Одежда». На вешалке покачивается одинокий бюстгальтер, при ближайшем рассмотрении – с оторванной застёжкой. Дальше – площадка «Мужская Одежда», где от таковой не осталось ничего кроме названия.
Зато секция игрушек радует ассортиментом. Между бесконечных полок толкает пустую тележку женщина лет пятидесяти, модно одетая и с умело наложенным макияжем. Вот она остановилась у полки, взяла игрушку и принялась читать инструкцию на коробке. Наверное, выбирает подарок. У какой-то девочки – день рождения.
В секции «Обувь» на полках только тапочки-«вьетнамки». Соф называла такое «тотальной безвкусицей». Шлёпанцы двух расцветок: оранжевые с буро-зелёными линиями и розовые с желтоватыми точками. Сверху украшено огромными резиновыми бабочками, гордо распустившими аляповатые крылышки.
— Пойду ноги помою, — говорю я, взяв с полки подходящий размер. Вот эта бабочка глядит на меня, будто ждала своей счастливой покупательницы больше года.
— Не забудь взять пару для Соф и не давай себя арестовывать, — приказывает папа, — В супермаркетах не пускают в туалеты с товаром. Я буду в «Лекарствах».
Двери туалетов крест-накрест заклеены жёлто-чёрными лентами. Отпечатанные на принтере листочки: «ТУАЛЕТ ВРЕМЕННО НЕ РАБОТАЕТ. Извините за неудобство.» Надпись продублирована ниже по-испански. Судя по виду объявлений, «временно» месяц-другой назад превратилось в «постоянно». На объявлении мужского туалета какой-то умник приписал:
