Сергей Куприянов - Маги нашего города
Так зачем же ему понадобился Павел?
Горнин посмотрел на часы.
– Пойдем-ка уже. Там, поди, все закончилось, – сказал он.
– Пошли, – согласился Перегуда, вставая. – Так что ты решил?
– Да что решил? Ни хрена я не решил! Чего решать-то, если даже смотреть не на что?
– Ну а в принципе?
– А в принципе надо сначала одно дело закончить, а уж потом за другое браться. Что ты ко мне пристал, как лист, понимаешь, к заднице?! Подумать трэба, помозговать. Это ж вопрос – сам понимаешь. С кондачка такое не делается, – вдохновенно проговорил Горнин и добавил без смены интонации: – Ты пузырек-то захвати, мало ли чего.
До лаборатории шли молча, один с бутылкой в руке, другой с рюмками.
Страшно подумать, но если этот аккумулятор, который, скорее всего, станет называться М-аккумулятором или М-батареей, и Павла, здорово набирающего силу практикующего мага, соединить в одном месте и в одно время, то получается, что первый действующий образец должен каким-то образом зарядиться от него. Каким – неясно. Но то, что Павел должен был выступить в качестве донора, почти факт. Или, во всяком случае, очень похоже на факт. Настолько похоже, что даже мурашки по телу. Неужели эта сволочь решился на такое? Хотя ради вечной жизни – почему нет?
А если не только?
Стоит глянуть чуть вперед – так ему никакая «раскоронация» не страшна! У него ж за пазухой всегда будет заряженный под завязку аккумулятор! Интересно, какая у этой хреновины емкость? Один маг? Два? Десять? Сто?!
Кстати, кстати! А где все его люди? Охранники и прочая челядь, ясное дело, не в счет. Ведь, помнится, он не только красивых баб с собой возил, но и обязательно кого-нибудь из магов. Не всегда, правда, не всегда, но кто-нибудь был поблизости. В том числе и здесь, в усадьбе. Бог ты мой! Неужели он их всех на свой аккумулятор перевел?! И теперь ходит, как он сам сказал, с гондоном в кармане, а в нем, как сперма, всегда к его личным услугам пяток-другой магов помельче его масштабом, но, собранные в один кулак Романа Георгиевича Перегуды, они стали как залп гвардейского реактивного гранатомета «Катюша» против револьверного выстрела образца одна тысяча девятьсот пятого года.
От такой мысли Горнин чуть бокалы не выронил.
А ведь ходили разговоры, что летом в Харькове сильно занедужил и чуть ли не внезапно помер очень сильный и, главное, толковый маг Филиппенко. А Рома летом мотался на свою историческую родину! Но разговоры пошли потому, что где-то за месяц до того попал в местную дурку Бобошко из Донецка. Как специалист он был не очень силен, но мужик видный и лихой, бабы его любили страшно, да и вообще к нему хорошо относились, и, помнится, с Перегудой он был вась-вась. А говорили оттого, что, как кто-то выразился, "на хохлов мор напал".
Усевшись перед монитором, Горнин не сразу сумел сосредоточиться, настолько мысли его захватили. Когда же взял себя в руки, не сразу врубился в показатели. Восемьдесят три процента.
То есть аппаратура говорила, что наведенка на того пацана, условно говоря, на восемьдесят три процента была Пашина. Ну, плюс погрешность. Считай, девяносто. Даже девяносто три – черт с ним! Но семь-то чьи? Или больше?
– Слушай, не спросил сразу. У этих машинок какая погрешность, не помнишь?
– Что? – оторвался Перегуда от экрана. – А-а, три процента. А что?
– Да считаю, – неопределенно ответил Горнин. – А сам-то проверял?
– Ясное дело. Точно, не больше трех. Это новая модификация.
Итак, восемьдесят шесть. Тогда чужих – не меньше четырнадцати. Это много. Это… Это непонятно. Откуда они взялись?
Он принялся один за другим грузить эталоны, нахватанные сегодня. "Друг Рома" покосился на него, когда он стал напяливать на себя «скафандр», – устройство для считывания, напоминающее разбухший мотоциклетный шлем, но ничего не сказал, снова уткнувшись в свой монитор.
Девяносто восемь с половиной, девяносто девять, девяносто девять и два, девяносто семь с четвертью. Практически сто процентов!
– Ну, что у тебя получилось? – спросил Горнин, снимая с себя шлем, голова под которым вспотела, аж по щекам текло.
– Да что-то накопитель барахлит. Старье! Надо было давно заменить, да привык к нему, что ли. Старею.
– А сколько?
– Погоди… Сейчас, немножко еще.
Горнин встал и зашел ему за спину, цапнув по пути бутылку.
– Хотя бы примерно, – сказал он и посмотрел на экран.
В углу светились зеленые цифры 84,1. Сошлось!
Перегуда нервно оглянулся. Маневр с бутылкой отвлек его внимание, поэтому он ничего не успел сделать – картинку сменить или экран погасить.
– Чего ты за спиной встал? Знаешь же, не люблю.
– А, забыл. Десять капель примешь?
– Ну наливай.
Горнин с усилием выдернул пробку и разлил по бокалам. Рука у него подрагивала.
Поставив бутылку, он секунды полторы потратил на то, чтобы привести нервы в порядок. После этого взял полные чуть не до краев бокалы и пошел к коллеге, который встал ему навстречу, спиной заслоняя монитор.
– На, пей. Яду не подсыпал – забыл дома. Склероз, понимаешь.
– Да ладно тебе, – как можно небрежнее ответил Перегуда, беря бокал. Но сразу пить не стал, напряженно лапая посудину. Проверял. Что ж, правильно. Так и надо. – С ядом уж как-нибудь, главное, чтоб дерьма не навалил.
– По себе судишь, – отрезал Горнин.
– По обстоятельствам.
Они отпили почти одновременно, стоя друг напротив друга.
– Этот получше будет.
– Похоже, – согласился Перегуда. – Я с тем еще разберусь. Впервые такое. Знаешь, мне прямо от производителя поставляют, с гарантией. А этот – левак какой-то. Небось в ларьке у вокзала купил. Родственничек тут один наведывался. Подарил, называется.
– У меня тот же результат, что и у тебя.
Взгляд Перегуды налился тяжестью. Но его гостю на это было наплевать. К визиту он приготовился основательно, куда лучше, чем утром. Несмотря на то, что в последнее – и очень продолжительное – время магических предметов практически не изготавливали, если не считать откровенных кустарей, в мире все еще находилось немало артефактов, созданных века тому назад, рано или поздно оказывающихся в распоряжении людей, понимающих в этом толк. Некоторые из них были очень сильными, практически несокрушимыми, непробиваемыми оберегами.
Если крохотная золотая блошка на лацкане пиджака не смогла его защитить от заклятия на воду, то выполненный из слоновой кости амулет в виде восемнадцати овалов разной величины и пропорций, который якобы носил еще спартанский царь Леонид, а позже, незадолго до гибели, подарил дочери, которой кроме этого по закону ничего завещать не мог, охранял от всего, от всех известных М-воздействий. Другое дело, что постоянно носить его было нельзя – за многие столетия тот так истерся, что в скором времени мог истончиться до состояния бумаги и просто сломаться. Этот процесс по каким-то не очень понятным причинам не прекращался даже в мощном футляре из кованого серебра, изнутри выстланного нежнейшей замшей. Но происходило это только и исключительно в том случае, если оберег находился на теле человека. Ни в сейфе, ни в ящике комода, ни в подвале, ни на алтаре с ним ничего подобного не происходило. Другое дело, что никто чужой никак и никогда не сумел посягнуть на это хранилище или хоть сколько-то повредить его, но этот эффект считался побочным. Впрочем, еще несколько часов назад данный артефакт лежал в банковской ячейке одного из кредитных учреждений города Цюрих.
– Что ты этим хочешь сказать?
– Похоже на подлог. Правда, очень грамотный, толковый подлог. Не знаешь, кто бы это мог сделать?
Лицо Романа Георгиевича налилось кровью. Никогда с ним такого не было, во всяком случае, Горнин, знавший его не первый десяток лет, видевший в разных ситуациях и обстоятельствах, порой весьма непростых, иногда трагических, подобного не видел.
– Ты на меня намекаешь?!
– А есть другая кандидатура?
Перегуда, выпучивая глаза, одним махом влил в себя коньяк.
Горнин выждал, пока жидкость доберется до желудка, а коллега начнет дышать, сказал:
– Это плохой ответ. Я бы даже сказал, неправильный. Может, предложишь другой? Или поищем его вместе? А?
– Я не знаю ответа. Аппаратура, наверное…
– Не смеши. Ни меня, ни мои ботинки.
Видимо, коньяк подействовал. Потому что лицо маг-директора постепенно приобрело нормальный цвет, а выражение глаз стало осмысленным или, во всяком случае, не таким пугающим. Он не глядя поставил пустой бокал позади себя и сел в кресло, привычно, как любой офисный работник, слегка покрутив задом сиденье. Он просто на глазах приобретал уверенность, приходя в свое привычное состояние.
– Я чего-то недопонимаю. Ты меня в чем-то хочешь обвинить?
– Речь идет о фактах.
– Фактов чего? Что твой человек подкачивал чью-то энергию? То есть, говоря языком Уголовного кодекса, действовал в составе организованной группы? Фантом, между прочим, чуть ли не пятьдесят на пятьдесят.
