Яна Завацкая - На тверди небесной
Но - вот ЭТО? Вот это фарфоровое личико с полными чувственными губами? Неужели это приятно целовать? И о чем они разговаривают? О чем Эльгеро, самый лучший человек в мире, может разговаривать с такой, как она?
Я же помню его руки. Я так хорошо их помню, как будто это совсем недавно было. Какие они сильные. Какие ловкие и умелые. Какие теплые. Помню, как он мне бинтовал плечо, как мы дрались с ним в спарринге, как спали рядом на земле, в Килне. И вот этими руками он - ее обнимает?
Да что между ними общего-то? Никак не пойму. Отчего-то эта невозможность понять выматывала больше всего.
Шилла подалась вперед.
— Кейта, я думаю, мы проведем с вами сеанс погружения.
И указала на кушетку.
Шендак, у нас такого и в заводе не было. Шамор никогда не применял разных там "методик" - это все дарайские штучки. Не лез в душу. Не копался. Не применял гипноза или там дестабилизирующего излучения. Никаких приборов вообще. Это когда пленных допрашивают - вот там да, все это применяется в полной мере. Или в Версе. Там тоже работают психологи. Только Шиллу туда вряд ли возьмут, хреновый она работник. А там результат нужен, думала я, влезая на кушетку. Шилла надела мне на голову шлем детектора, подключила эйтрон. Я только теперь увидела, что у нее и ногти ухоженные, хотя, конечно, без лака, не красятся женщины в Дейтросе совсем. Однако ногти аккуратно подпилены и поблескивают. Шилла уставилась мне в лицо голубыми глазками.
— Смотрите на меня, Кейта, не отводите взгляд…
Лицо - чистенькое, ухоженное, ненавистное, расплывается белым пятном. Белым, и синим, и радужные разводы.
— Я ничего не вижу.
— Не бойтесь, это гипноизлучение. Расслабьтесь. Кейта, я просто хочу вам помочь. Расслабьтесь, вам станет легче.
Сволочь! Я вцепилась пальцами в края кушетки, казалось, сейчас свалюсь на пол - так сильно кружится голова… И сопротивляться уже нет сил.
— Кейта, успокойтесь. Я поставлю вам укол, не бойтесь.
Холодок ватки со спиртом, жгут резко пережимает руку. Боль от иглы. Сволочь, да когда же она найдет вену? Понимаю, вены у меня плохие, но ты ж профессионал! Фу-у, кажется, все.
Может, она раньше и работала в Версе? Судя по методам - да. И уволили ее явно за профнепригодность. Не вопрос, в Версе разрешено многое. Но если ты спрашиваешь санкцию на пытки чуть не для каждого подследственного - какой же ты, к черту, психолог? Вот и могут перевести в квенсен, здесь, конечно, никаких жестких методов, но ведь с тебя и взятки гладки.
Со мной она ничего не сделает, я ей не подследственный. Но судя по тому, как затошнило, и какая пустота настала в голове, Шилла сочла необходимым "расслабить" меня с помощью легкого наркотика. Говорят, на третьем году у нас будут занятия по психической устойчивости, нас будут учить сопротивляться таким вещам - на случай попадания все-таки в плен. Сейчас я этого еще совсем не умею. Зато у меня есть реальный опыт - в Дарайе. И в Версе, после возвращения - тоже. Так что хрен ты чего от меня получишь, Шиллочка. Сволочь. Тупая девица снова выплыла наружу. Она ничего не знает ни о каком Эльгеро. Она ничего не чувствует - она вообще чувствовать не умеет. Все, что она любит - это пить в компании, начинающая алкоголичка. И убивать дарайцев. Да, хорошая идея. Я очень люблю убивать. Поэтому у меня так хорошо получается виртуальное оружие. Мне доставляет наслаждение, да, я это очень люблю. Я садистка. Да, я всегда наслаждалась сексуальными фантазиями, где убивала и мучила врагов разными способами. Кроме того, я даже реализовала это в жизни. Нет, не в Дейтросе - кто бы мне здесь позволил и как? На Земле, у нас там с этим свободно. Наркотик меня действительно расслабил, и я несла такую чушь, что сама себе поражалась.
Самое смешное, что Шилла принимала все это за чистую монету. На миг кольнуло - а если узнает Эльгеро? Если он подумает обо мне такое? Да нет, она, конечно, сволочь, но профессиональную тайну хранить обязана.
Самое главное - не сказать ничего о нем. Не произнести его имя. Не заорать, глядя в это довольное, сытое, ухоженное лицо - "Я люблю его, сука, люблю, и я убью тебя, если ты еще хоть раз к нему подойдешь!" Пусть я его недостойна, пусть я ему не пара, но ты-то - тем более нет!
— Расслабьтесь, - скомандовала Шилла и начала нести какую-то чушь про то, что вот как хорошо, что я была откровенной, и мы смогли наконец-то вскрыть тайные причины моих проблем, и теперь она сумеет мне помочь, безусловно, сумеет.
Я встала. Покачнулась.
— Садитесь в кресло, Кейта. Я вам все-таки налью чаю.
Психологиня заботливо налила мне крепкого в тонкую белую чашечку.
— Вы не должны стесняться своих побуждений, - сказала она, - к сожалению, вы вынуждены их подавлять, у нас иначе нельзя, но вы действительно можете позволить себе сублимировать свои наклонности в работе…
И она понесла еще подобный же бред. В конце концов сказала.
— Кейта, а вы не задумывались о том, чтобы выйти замуж? Основная беда многих дейтр - это сексуальная нереализованность. Ваша жизнь стала бы более гармоничной. Возможно, вам удастся найти мужа с сексуальными интересами, которые будут совпадать с вашими…
Я пообещала, что подумаю над этим, едва сдерживая демонический хохот.
Мне было плохо. Просто плохо. Теперь я действительно расслабилась. Мы валялись за церковью, на пригорке, на желтой траве - здесь, в Лайсе, словно всегда осень. Но желтая трава - не высохшая, она живая. Просто другой хлорофилл. Мы лежали на траве, и я была благодарна Аллину, безмерно благодарна, потому что он мог бы и не ходить со мной, потому что у него тоже не было времени, а он вот тут лежал рядом и выслушивал весь бред, который я могла ему сказать.
— Она же дура, понимаешь? Дура набитая. Идиотка. Кукла. У нее же мозгов нет!
Аллин сидел рядом со мной, подтянув ноги к подбородку.
— Ну дура… и что? Тебе с ней детей не крестить.
— Я к ней на процедуры должна ходить еще!
— Так тебе же хорошо, Кей. Ты же можешь это рассматривать как добровольно принятое страдание ради Господа!
— Ну ладно, Бог с ними, с процедурами. Отболтаюсь. Не в этом дело. Она же дура, ты не понимаешь разве?
— Понимаю, а тебе-то что до нее?
— Так Эльгеро же… - полным страдания голосом говорю я. Аллин кладет узкую прохладную руку мне на лоб.
— Все пройдет, Кей.
Я замолкаю. А он говорит тихонько, глядя вдаль.
— Это очень трудно, уметь отпустить человека. Поначалу, когда любишь, очень хочется захватить его целиком. Обладать им, понимаешь? Иметь его. Как вещь. А ведь он человек, и он должен быть свободен. Это его жизнь. Его! Он сам решает, кого любить, сам делает ошибки… или не ошибки. А любить просто так, без обладания - это очень тяжело, я знаю. Это почти никто не может, только Господь это может и святые.
Я не могу с ним согласиться, но мне становится легче уже от звуков его голоса. От ладони, лежащей на лбу.
Просто спокойнее.
— Это же неправильно, - говорю я, - это какое-то всеобщее равнодушие получается! Я тебя люблю, но мне все равно, что ты там делаешь, с кем ты… я это могу пережить, что хочешь, то и делай. Так же не должно быть, Аллин! В раю так ведь не будет?
— Конечно, там будет иначе. Там вообще никто не страдает, - соглашается Аллин. Потом говорит.
— Тебе исповедоваться надо, Кей. Тебе легче будет, правда.
— Дак у кого? У Леши?
— Да хоть бы и у Леши. Ты же Господу исповедуешься.
— Ладно, схожу, - вяло говорю я. А ведь правда - легче стало. Как будто холодной водичкой в жару полили.
— Аллин, знаешь, тебе и правда надо быть хойта. Не понимают они ничего совсем! Из тебя бы такой духовник вышел!
Земная Твердь.
Я думала, на совещание со мной поедет Инза, но он отболтался - зуб у него болит. К зубному назначено. Ну что ж, мне совершенно все равно, с кем ехать. Мы с Ашен погрузились в наш "Гольф" цвета мокрого асфальта. Ашен не понимает русского, поэтому я поставила на дорогу диск средневековой музыки, и мы на пару наслаждались латынью. Которую обе почти не понимали. Впрочем, большую часть двухчасового пути мы все-таки трепались, конечно.
В Касселе "Гольф" кружил по городу еще около получаса. Мы поставили машину на огромной парковке у магазина, прошли метров двести пешком и оказались в одном из милых немецких жилых кварталов, где по струночке выстроены сахарные и пряничные домики с вылизанными палисадниками. Прежде чем войти, я набрала на мобильнике номер и произнесла пароль. Мы приблизились к домику с рельефной блестящей серой штукатуркой, позвонили в дверь.
— Кто там?
— Катрин и Лаура фон Падерборн, - ответила я.
— Не идет ли дождь? - немецкий язык спросившего был безупречным, куда чище моего. Мне с моим бездарным произношением приходится изображать эмигрантку из России, коей я, впрочем, в определенном смысле и являюсь. А этот дейтрин выучил немецкий куда лучше меня.
— На небе ни облачка, - вздохнув, произнесла я пароль второго уровня. Дверь отворилась. Молоденький парнишка отступил в сторону.
