Александр Юдин - Пасынки Бога
— То есть все тринадцать «сынов Муна» были своего рода… донорами?
— Все тринадцать — это я сам. По завершении процедуры «усыновления» в тело очередного избранника пересаживали мой мозг, только и всего. Таким образом, из здания Центрального офиса всякий раз выходил один и тот же человек — Антеус Мун. Но под другим именем и в новом теле. Собственно, весь спектакль с чередой «усыновлений» был задуман для этого изначально.
— А что происходило с мозгом самого «избранника»?
— Он удалялся, — коротко пояснил Антеус.
— Но зачем, — пораженно воскликнул аль-Рашид, — к чему такие сложности?! Отборочные туры, «золотая десятка», шоу с итоговыми выборами… Почему бы вам просто не воспользоваться любым другим подходящим телом? Или даже вырастить специальный клонированный организм? Наверняка ваши ученые давно на это способны.
— Не забывай, что в качестве вместилища для моего «я» годится далеко не всякое тело. Все эти отборочные процедуры на самом деле преследовали лишь одну цель — подобрать донора с наилучшими физическими характеристиками. Потом, мне было необходимо, чтобы человек, под чьим именем я временно существую, легально обладал широчайшими возможностями для удовлетворения любых желаний. Это как раз и обеспечивал заблаговременно созданный мною «Фонд Муна». И именно поэтому отпадал вариант с клоном. Кроме того, — с язвительной усмешкой заметил Мун, — клонирование запрещено законом. Уж если делать своим временным пристанищем физическое тело, так не тело какого-то изгоя! Хотя один разок я все же рискнул…
— А для чего надо было их ликвидировать? И почему никто из ваших «сынов»… то есть ни один из доноров… точнее, ни одно из тел… короче, почему никто из них не перешагнул сорокадвухлетнего рубежа?
— Я уже говорил тебе, что к сорока годам в обычном человеческом мозгу запускаются механизмы старения. Не мог же я позволить, чтобы мой мозг старился вместе с телом донора! Отсюда этот возрастной рубеж. И отсюда же — необходимость ликвидации. Хотя зачастую это были обычные инсценировки. Например, в последнем случае, который, надо понимать, интересует тебя всех более, я просто раскусил ампулу с красителем и изобразил падение.
— Однако, — засомневался Георгий, — Инвойсу Омарову на момент «несчастного случая» было лет двадцать шесть. Хочу сказать, еще далеко до определенного вами возрастного рубежа…
— Экий ты дотошный, — поднял брови Мун. — В теле Омарова и впрямь обнаружился смертельно опасный вирус. Скоротечный импетиго, слыхал, наверное? Кровежорка, по-простому. В одном таиландском борделе подцепил.
— В борделе? — Аль-Рашид попытался изобразить язвительную ухмылку, но из-за простреленной щеки и выбитого зуба получилось не слишком убедительно.
— Именно, — в свой черед усмехнулся Антеус— Каюсь, грешен. Первое время, после пребывания в… в раз воплощенном, так сказать, состоянии, бываю порою ненасытен до удовольствий, позволяю себе излишества разные нехорошие. И потом, (что скрывать?) обладая возможностью менять тела как перчатки, волей-неволей начинаешь относиться к ним, к телам то бишь, несколько потребительски, как к сезонной одежке — поносил, поносил, да и сбросил. Не стану спорить, может, это и не есть хорошо. Но факт остается фактом: в тот раз я утратил бдительность и допустил очевидную небрежность. За что, впрочем, едва не поплатился. Как тебе, наверное, известно, при кровежорке метастазы разрастаются с поистине космической скоростью. В общем, когда эту заразу выявили, болезнь успела проникнуть уже во все внутренние органы и вот-вот могла поразить центральную нервную систему. Так что медлить было нельзя, счет шел даже не на дни — на часы. Оттого-то тринадцатое из моих воплощений и вышло столь недолговечным. И тут уж некогда было инсценировать пристойную легенду. И тщательно прорабатывать детали — тоже. Ну а последствие такой вынужденной небрежности — вот оно, — пояснил Мун, нацеливая трость в лоб Георгию.
— Неужели вы не опасались, что вас в конце концов разоблачат? Или вы контролируете всех сотрудников Пирамиды до последнего?
— Контролирую я, естественно, всех. С помощью тех же идентификационных микрочипов. Но полностью управлять могу только модифицированными сотрудниками — андроидами или биоморфами. Только им, и то далеко не всем из них, известно о моем существовании. Впрочем, — пожал плечами Антеус, — в случае крайней необходимости я в состоянии подчинить своей воле большинство рядовых служащих. Практически единомоментно. Превратить их в нерассуждающие, готовые на все автоматы. Однако это будет необратимо. В этом случае они утратят ценность как специалисты.
— Тогда понятно, как вам удалось столь долгое время сохранять тайну своего существования… А что, к примеру, руководитель СВК Репо Субвенций относился к числу… посвященных?
— Представь себе — нет. Субвенций был самым заурядным человеком, я не подвергал его модификации. К тому же не большого ума — заподозрил что-то — и затеял собственное расследование, дурачок! А вот над его секретаршей я изрядно поработал. Согласись, особь из нее вышла прелестная.
— Иначе не скажешь… А Оферта Романова? Надо понимать, она по вашему приказу с Пирамиды-то сиганула?
Антеус Мун молча кивнул головой.
— Но что такое она вспомнила? Что хотела мне рассказать?
— Понятия не имею, — пожал Антеус плечами.
— Так зачем же вы ее?.. — поразился Григорий. — На всякий случай, что ли?!
— Ой, только не говори, что тебя волнует судьба какой-то силиконовой куклы! — отмахнулся Мун, раздраженно морщась. — Ну да, фигурка у нее была ладная, не стану спорить. Зато я дал ей возможность уйти красиво, продемонстрировав публике все изящество своих, хе-хе, форм, разве нет?
— Нет, но… — аль-Рашид даже растерялся, — но нельзя же так… почти беспричинно… направо и налево… Ведь вы же были с ней близки, как-никак.
— Страшное дело! Кошмар! — запричитал Мун в притворном ужасе. — Такая молодая — и такая мертвая! — И неожиданно пропел неприятным дискантом:
Тяжело лежать во гробе,
Почернели ручки обе,
Стали волосы как пыль,
Из грудей растет ковыль.
Тяжело лежать в могиле,
Губки тоненькие сгнили,
Вместо глазок — два кружка,
Нету милого дружка!
Бог ты мой! Да он больной на всю голову, поразился Георгий.
— Ну все, хватит об этой дуре! — отрезал старик. — Если хочешь еще что-то узнать, задавай умные вопросы, по существу.
— Ладно, — не стал спорить аль-Рашид. — Скажите еще: а ребята Озирхотепа, эти… как их… кромешники — подконтрольный вам контингент?
— Да, я опекаю их. До определенной степени. Слежу, чтобы их усилия прилагались в нужном мне направлении. Но вовсе свободы воли не лишаю. Пускай себе…
— Понятно. Держите, значит, на длинном поводке.
— Можно сказать и так, — самодовольно хохотнул Мун.
— А зачем вам вообще понадобились эти ряженые? Какова их роль в затеянной вами игре?
— Их роль? — Антеус на миг задумался. — Что ж, если тебе любопытно… Кромешникам твоего старого приятеля Озирхотепа я определил роль химического элемента…
— Роль чего? — не понял аль-Рашид.
— Того! Коли уж пытаешься уловить сокровенный смысл моей стратегии, будь любезен схватывать мысли влёт. Нечего ваньку валять! — проворчал Антеус Мун в не совсем понятном Георгию раздражении.
«Эге, — подумал аль-Рашид, — а нервишки-то у тебя ни к черту. Верно, как ни молодись, а возраст таки дает о себе знать».
— Кромешникам, — справившись после минутной паузы с раздражением, продолжил Мун, — совокупно с кощунниками, трансгуманистами, имморталами и прочими я отвел роль эдакого кислотного дождя. Каковой должен если не растворить, так хотя бы ослабить тот монолит мерзлого говна, что образовался в результате противоестественного слияния трех монотеистических религий. Я Вселенскую Церковь разумею.
— Ну хорошо, — кивнул Георгий, — а ко мне-то зачем вы этих ряженых подослали?
— Очередной шанс тебе хотел дать, вот зачем. Между прочим, оцени мои широту взглядов и готовность к компромиссу — и твою тогдашнюю упертость. По-моему, сравнение не в твою пользу, разве нет?
— А Песий Царь? — спросил аль-Рашид, желая расставить уже все точки над «і», а заодно потянуть еще время.
— Песий Царь… — задумчиво повторил Мун. — Нет, он не моя марионетка. Фигура вполне самостоятельная. И загадочная. Да-да, даже для меня! — Антеус вновь замолчал, а потом не совсем понятно уточнил: — Почти отказался от «рацио» и сделал главную ставку на «инферно».
— Рацио? Инферно? Я не совсем… — начал было Георгий.
— Не важно! — перебил его старец. — Я не особенно полагаюсь на все эти колдовские кунштюки, но некоторые его наработки весьма интересны. Должен признать… Так вот, повторяю, Песий Царь — сам по себе. Разумеется, у меня есть в его, гм, «химерическом» окружении несколько информаторов… но и только. Дело все в том, что и он сам, и его подданные с большим предубеждением относятся к любой электронике. И потому с маниакальным упрямством отыскивают и уничтожают любую аппаратуру сложнее примуса. Луддиты-троглодиты недоделанные! Вот потому-то я лишен возможностей наблюдать за ними воочию. Увы! Большая часть Химерии — сплошная «мертвая зона» для меня. В настоящее время у нас с Его Песьим Величеством нейтралитет… Пока так.
