Сергей Чекмаев - Анафема
— Муж, значит. Ты беспокоишься о близких своих, дочь моя, это похвально. Я знаю твои горести, сам Господь поведал мне о них.
— Да, Владыко. Мы прожили с мужем недолго, но я так его люблю! Я все сделаю для него!
— Ты права, дочь моя. Муж дан тебе Господом, ты должна любить его. Расскажи подробнее о свое беде, я хочу услышать все из твоих уст.
— Я покупала дорогие лекарства, Святейший! Все, что говорили врачи, я сумела достать! Оплатила мужу лечение в Германии, но и это не помогло. Мы небедная семья, но все наши деньги не смогли помочь моему мужу! Осталась одна надежда…
Светлана заплакала. Закрыв глаза руками, она незаметно наблюдала за Внуком Божьим. Глаза Амнониада при словах «небедная семья» блеснули. Он вытянул руку в сторону гостьи и пророкотал:
— Что есть деньги нашего мира перед милостью Господа?
— Но…
— Думать надо не о болезни мужа, — строго указал Внук Божий, — следует думать о тех провинностях перед Отцом Моим, пороках и греховных мыслях, кои и привели к болезни. Ежели ты искренне принесешь мольбу Отцу Моему, ежели очистишься от скверны своего грешного бытия, то Отец Мой услышит тебя. Услышит и отзовется!
— Но я делала пожертвования в церковь! Очень большие пожертвования, пришлось продать одну из квартир! И я молилась, поверьте Святейший!
— Эти ересиархи… — Святейший нахмурился. Похоже, мысль о том, что деньги Светланы прошли мимо его кармана, пришлась ему не по вкусу. — Надеюсь, ты не отдала им последнюю копейку? Они не смогут помочь тебе, дочь моя. Их церковь лжива, и они не знают Истины. Отец Мой не желает с ними общаться, и потому все их молитвы и ритуалы бесполезны.
— Что же мне делать, Святейший?!
— Отец велик и далек от нашей юдоли скорби. Немногие удостаиваются его внимания — ведь Он один, а нас — слишком, слишком много. Плодимся мы как саранча, забыв о душе, о Царствии Небесном. Слишком много у нас грешных мыслей, и слова молитв вязнут в них, аки в тине прудовой и грязи болотной. Трудно Отцу услышать наши самые искренние молитвы, думы о злобе дневи сего застилают их грязным пологом.
Светлана молча внимала. Святейший тем временем разошелся не на шутку:
— Вот ты, дочь моя, много ли ты молишься? Как часто ты посылаешь Отцу нашему свои чистые помыслы? Или же грешные и недостойные мысли расположились в разуме твоем? Поведай мне, дочь моя, не было ли у тебя грешных мыслей о других мужчинах? Муж твой болен и не может исполнять те обязанности, что пристало, ему. Так не пыталась ли ты найти себе иного мужчину, забыв о законном супруге? Не ради пустого любопытства спрашиваю, а ради очищения от прегрешений твоих.
Девушка покраснела.
— Но… Нет, Святейший, я люблю мужа, никогда не изменяла ему… И… и не думаю о других! Мне бы вернуть ему здоровье, и мы будем счастливы! Чего бы я ни отдала за его здоровье, этого не будет много!
Она вновь заплакала.
Амнониад как бы в сомнении покачал головой.
— Многие обещают, да не многие делают.
— Что… что мне сделать?!
— Внеси малую толику средств на возвышение Храма Господня! Мы построим его на вершине высокого холма, велик будет он и красив своими стенами, выложенными из белого камня. А воздвигнут его чистые руки людей безгрешных на посрамление всех погрязших в пороке! Стань одной из них, способствуй возвышению Господню, и будешь ты прощена Отцом Моим. Здоровье вернется к твоему мужу, и вы вновь заживете счастливо!
— И… это поможет?
— Поможет. Но не грешите больше и приносите Храму положенные дары, не гневите Отца Моего.
Светлана утерла слезы платком и с сомнением прошептала:
— Но я уже жертвовала. Мне в церкви сказали, я и пожертвовала. А муж мой не излечился. Ему даже лучше не стало …
— Тьфу, неверующая! Ты опять вспоминаешь этих ересиархов! Не молись в ложном Храме, нет там Истины. А теперь, узри же Силу Его!
Внук Божий взмахнул рукой. Из правой двери появилась женщина лет сорока в таком же платье с глухим воротом, как и у той послушницы, которая встретила Светлану у дверей.
Амнониад проворчал:
— Поведай историю свою, дочь Моя Марта. Женщина поклонилась и рассказала о своей некогда к больной матери. Куда только ни обращалась Марта, к каким врачам и знахарям ни возила мать, и в какие церкви ни ходила — ничто не помогало. Мать угасала с каждым днем. И когда уже не осталось надежды, Марте повезло — ей рассказали о Новом Храме и Святейшем Амнониаде. Марта принесла положенные дары Господу и вскоре ее мать поправилась. Послушница умолкла.
Святейший пошевелился в кресле и нахмурил брови:
— Истинно ли говоришь, Марта?
Та повернулась к изображению Христа на одной из стен и перекрестилась.
— Истинно, Владыко! Перед лицом Господа не солгу. Внук Божий улыбнулся ей и негромко позвал:
— Анна, дочь Моя, приди сюда.
Из той же двери выскользнула молодая девушка.
— Расскажи и ты, Анна, нам о том, как Он вмешался в твою жизнь.
— Господь спас моего ребенка, о Владыко.
— И это все, что ты скажешь?
— К чему, Владыко, говорить о чуде Господнем? Мой ребенок жив и здоров, и это главное. А моя жизнь… это не так уж важно.
Ненадолго в зале воцарилась тишина, лишь едва слышно потрескивали свечи. Светлана молча разглядывала женщин, которые спокойно стояли перед ней. Ей было жалко Марту и Анну. Они пережили так много! Разочарование неминуемо будет крайне болезненным.
Внук Божий остался доволен произведенным впечатлением и произнес:
— Идите, дочери Мои. Пусть будет с вами благословение Отца Моего.
Святейший по очереди возложил свою правую длань на лоб девушек, что-то прошептал каждой и отпустил их. Затем хлопнул в ладоши. В зале появилась уже знакомая Свете послушница.
— Ефросинья проводит тебя. Иди, дочь Моя, и задумайся о спасении души твоей и твоего мужа. Отец Мой велик и милостив, он простит вас.
Девушка рискнула задать вопрос:
— Владыко, но как же так? Разве не Внук вы Божий? Отчего же зовете Его Отцом?
Амнониад нахмурился:
— Эх, дочь Моя, не можешь ты отвлечься от обыденного и привычного. К чему такие вопросы? Вера твоя некрепка, вот в чем порок твой. Не веруя, нельзя узреть истину.
— Но…
— Отец наш — он Отец всем нам! Даже не верующим в Него, даже не знающим о Нем — им Он тоже Отец! — загремел разгневанный Внук. — Но мне, ростку от семени Его, Он не просто Господь! Он — Отец Мой!
Он ненадолго умолк, успокоился и пророкотал:
— Да! Я далекий правнук Его! Но божественная печать переходит от старшего сына к старшему сыну в нашем роду. Так продолжается уже две тысячи лет, с тех пор, как Истинный сын Его покинул Святую Землю, спасаясь от гонений. Лишь его прямые потомки несут в мир Слово Господне! Я — тридцать девятый. И на меня возложил Он эту святую обязанность, этот тяжкий и святой груз! И потому Он — Отец Мой!
Светлана поклонилась Внуку Божьему. Тот умиротворенно проворчал:
— Иди, да будут помыслы твои чисты. И не забудь рассказать другим о Силе Господней, коя проистекает через Новый Храм.
Света молча поклонилась и покинула зал.
Послушница вновь провела ее по длинному коридору. Примерно на середине пути она распахнула неприметную дверь и кивнула Свете. Они вошли в небольшую комнату. На стене напротив двери висело большое, грубо исполненное распятие. Вдоль стен стояли широкие скамьи из плохо оструганных досок. В углу комнаты высился ящик с широкой прорезью на крышке. В петлях красовался огромный амбарный замок, запечатанный вдобавок сургучной пломбой с изображением распятия.
Ефросинья опустилась на колени перед распятием, неслышно прочла короткую молитву, поднялась, достала откуда-то из складок платья смятую купюру и опустила ее в щель.
— Это жертвенник, — сказала она. — Мы собираем средства на Новый Храм Господень. Когда придет время, построим его на вершине высокого холма… —послушница заученно повторяла слова Внука Божьего. Светлана едва заметно поморщилась.
— …стенами, выложенными из белого камня. Воздвигнут его чистые руки людей безгрешных на посрамление всех, погрязших в пороке! А пока никто не имеет права вскрыть жертвенник, даже сам Святейший. Видишь, печать? Тот, кто прикоснется к ней, никогда не смоет с души сей страшный грех.
Ефросинья многозначительно воздела руку к потолку:
— Жертвенник не полон, а значит, — время еще не пришло. Может, ты сможешь приблизить счастливый миг?! — провозгласила послушница и после небольшой паузы добавила: — Я скоро вернусь.
И Светлана осталась одна.
Вначале девушка тоже опустилась на колени перед Христом, прочла про себя «Отче наш», поднялась, достала из кармана пачку долларовых купюр, перевязанных резинкой, и опустила в ящик. Деньги провалились в щель, глухо стукнули внутри, потом за стеной что-то прошуршало и стихло.
Почти сразу же появилась Ефросинья, молча проводила Светлану к выходу. Распахнула дверь… и в тот же миг в нее ворвались «опричники». Двое проскочили мимо застывшей Ефросиньи, еще один метнулся к послушнице, зажал ей рукой рот и усадил на табурет. Светлана усмехнулась.
