Александр Маркьянов - У кладезя бездны. Часть 3
Получив легкое ранение и потеряв своего человека — Вадим озверел. Чтобы прикрыться и не нести больше потерь — русские начали использовать метод «нашествия», когда огонь ведется не по целям, а туда, где цели могут быть, простреливаются все опасные места. От выстрелов из дробовиков шумело в ушах, уханье гладкоствола перерывал стрекот бесщумных автоматов. Итальянский все забыли — знакомое «Пустой! — Крою!» разносилось по всему монастырю.
Страшнее всего было, когда они попали в какой-то зал. Монахов там было человек десять, и у каждого — автоматическое оружие, сдаваться живыми они не собирались. Только применив осколочные гранаты, и забросав сопротивляющихся остатками светошумовых — русским удалось зачистить это помещение. Это стоило им еще одного человека…
После этого — бой как-то сразу затих. Наступила оглушительная тишина — такая бывает, когда тихо, но в ушах как комар ноет. Ощущение скверное…
Вадим — осмотрелся по сторонам. Стены, пороховой дым, перевернутая чтобы служить баррикадой грубая, старинная мебель. Кто это был? Какой идиот сказал, что сопротивление будет минимальным. Что защищали эти люди так яростно? Ради чего отдали жизни русские моряки, или — ради кого.
Вадим посмотрел и на хронограф — времени не было совсем.
— Просвечивайте стены! Здесь должно было что-то быть!
Тайник обнаружили не сразу.
Тайный ход обнаружили в стене, использовав для его обнаружения портативную рентгеновскую установку. Он начинался как раз в этом зале, только люк был не в стене, а в полу. Значит, все это шло куда-то вниз.
— Не лишканем? — спросил Вадим сапера, растягивающего взрывную нить.
— Никак нет… — сапер, сам участвовавший в бою и получивший ранение, аккуратно обметывал квадратики пола тонкой колбасой взрывчатки — материал поглотит ударную волну, там даже давление не повысится. Только если камни кому на голову…
— Хорошо. Готовность, две минуты! Смотрите, куда стреляете!
— Там живые! — крикнул еще один спецназовец — есть реакция. Там есть живые!
У русского десанта на вооружении был еще один прибор. Первоначально его разработали для того, чтобы определять, есть ли выжившие под завалами, он каким-то образом регистрировал биоритмы сердца метрах на тридцати, даже под завалами. Потом — кому-то пришло в голову, что группе солдат — тоже не помешает заранее узнать, если рядом есть кто-то живой, тем более, если он прячется. Испытания показали, что при установке на технике прибор отказывал — а вот группе спецназа, крадущейся лесом или горным ущельем он будет в самый раз. Прибор был дорогим, но он того стоил — в Персии спас не одну сотню жизней, предупреждая о засаде.
— Бойся!
Взрыва не было слышно — только потянуло дымом, а потом камни в полу начали падать вниз. И тут же — снизу раздался то ли лай, то ли вой, от которых даже прошедшим Персию и Афганистан стало не по себе. Внизу что-то было.
— Вперед!
Пулеметчик — посветил в дыру — и тут же с криком открыл огонь. Несколько выстрелов сделал и боец, который был рядом.
— Что там?
— Свет туда! Свет!
Что-то мелькнуло внизу, а потом — метнулось вверх, атакуя скопившихся у ямы солдат с тем же самым лаем — воем. Но солдаты были начеку — град пуль опрокинул атакующее существо, отбросил назад, на камни.
— Твою мать…
Это были собаки. Лучи фонарей, свет которых можно было увидеть только через прибор ночного видения — пробивали темноту, скрестившись на двух изорванных пулями существах, лежавших на камнях. Взрыв пробил дыру в какой-то коридор, охраняемый этими существами — и они атаковали. Существа эти были похожи на доберманов, но при этом размеры их превосходили самого крупного добермана, какого когда-либо доводилось видеть кому-либо из русских. Господи… да они в холке выше метра! Похоже, они крупнее кавказской овчарки!
— Двое вниз — приказал Островский, сам с трудом сдерживая мысль о том, что они открыли дорогу в преисподнюю — остальные прикрывают. Потом я и еще двое.
Спуститься вниз на камни было не так сложно, можно было просто спрыгнуть. Вопрос был — удастся ли выбраться.
На всякий случай дострелили собак. Идти в таком узком коридоре можно было только колонной по одному — поэтому, в голову передали единственный группе пулемет, взятый на всякий случай. К поясу того, кто идет первым — привязали веревку, чтобы вытащить, если что. Хорошо, что взрыв был направленным — мог бы рухнуть весь коридор.
— Осторожно вперед — приказал Островский. На пулемете был не фонарь, а настоящий прожектор, света он давал более чем достаточно. Сам Островский шел третьим — самая безопасная позиция в группе.
Короткий коридор.
— Наклон вниз — предупредил пулеметчик — снижается.
Пахло дерьмом. Собачьим дерьмом так, что дышать было невозможно. Вадим понял, что собак держали тут постоянно, еду им скорее всего бросали с кухни, каким-то образом убирали и отходы… но не все. Вопрос — что они охраняли…
— Ступеньки — предупредил пулеметчик
— Винтом?
— Нет, нормальные. Вверх.
— Осторожнее.
Тоннель шел вверх. Никто не удивился бы, если бы, в конце концов, запахло серой.
— Решетка — предупредил пулеметчик — хода нет.
Что же тут такое?
— Сбивай.
Замок оказался сделанным на совесть, поддался с восьмого выстрела из пистолета.
— Иду вперед — комментировал пулеметчик — коридор, неосвещенный. Примерно один пятьдесят… кто его только строил. Двери. Вижу двери. Двери… кажется, сталь. Нет… дерево, обитое сталью.
— Вскрывай.
Первая же дверь принесла им удачу. Лучи фонарей высветили человека в монашеском капюшоне в небольшом, темном, но уютном помещении. На крики «лежать!» он не отреагировал.
— Qui sunt vobis amicos?[59] — спокойно спросил он.
Когда Островский приблизился, осторожно отодвинул капюшон — он едва смог сдержать крик…
Далекое прошлое
Март 1991 года
Аэропорт Фьюмиччино
— Вниманию встречающих, самолет выполняющий рейс номер тридцать шесть, Рим- Мадрид совершил посадку, встречающих просим собраться у первого терминала. Вниманию встречающих, самолет выполняющий рейс номер тридцать шесть…
Голос диктора с трудом пробивался сквозь свист турбин — со звукоизоляцией здесь было совсем неладно.
В числе встречающих — был невысокий, сухощавый человек, скромно одетый в черное, монашеское одеяние, в руках он держал табличку «Ватикан — конференция», написанную на английском и на итальянском языках, причем на английском — с ошибкой. Встречи и проводы в итальянских аэропортах проходят бурно, этот же человек — не бросился со всех ног вслед за толпой, он пропустил всех и только потом пошел сам. Он ни с кем не разговаривал, не вызывал подозрений и постоянно смотрел в пол, себе под ноги. Он знал что так — будет почти невозможно запомнить его в лицо…
Аэропортовский шаттл — так на североамериканский манер теперь называли автобусы во всех аэропортах мира — причалил к переходнику и встречающие бросились на штурм…
— Глянь-ка…
Среднего роста человек, скромно одетый как одеваются небогатые туристы, отбывающие на отдых в южные страны — ткнул пальцем в висящий прямо в переходнике плакат. На плакате — была то ли так загорелая, то ли с примесью восточной крови девица с голой грудью, сидящая в кресле в весьма фривольной позе. Конечно же, Эммануэль, куда же без нее…
— Дама, ты когда закончишь со своим половым созреванием, а? — недовольно спросил капитан Питер Прайс, командир их патруля.
— Не раньше, чем перестанет ссаться в постель — поддал жару еще один член этой небольшой группы, лейтенант Джон Кьюсак
— Нет, я все понимаю, но кое-где этот фильм идет обрезанный по самое не хочу. А здесь — похоже нет. Самое время прошвырнуться по кинотеатрам парни.
— Обрезанный фильм для обрезанных парней — несколько неловко пошутил четвертый член группы, капрал — сверхсрочник Джон Ноланд. Впрочем — у него с чувством юмора всегда было плохо — оно было, но было каким-то тяжеловесным. Остальных же, особенно Даму — хоть сейчас на сцену…
— Так, заткнулись все — недобрым тоном сказал капитан — поберегите свои языки для другого раза.
Капитан волновался и волновался неспроста. Обстановка в Итальянском королевстве, куда они прибыли со специальной миссией — была крайне нездоровой. Здесь, как и в Британии — была конституционная монархия, правда количеством депутатов — Италия могла дать фору любой стране мира. Их было девятьсот сорок пять — совершенно безумная цифра для, в общем-то, небольшой страны: при том, что колонии в парламенте прямо представлены не были. Италия была лоскутным одеялом: на севере была относительно развитая промышленность, работавшая на Европу, на юге — сельское хозяйство и всепроникающая мафия. Сицилия — была вообще как отрезанный ломоть, по сути это было самостоятельное государство и оно оставалось им, даже юридически входя в состав Королевства. Там хозяйничала мафия — мафиозные боссы правили везде кроме разве что Палермо, чтобы задержать мелкого воришку приходилось отряжать целые отряды карабинеров, и они не всегда возвращались назад, следователи и судьи, расследующие дела мафии жили в армейских казармах, потому что иначе их бы немедленно убили. После разгрома немцами марсельского синдиката — тогда в один день расстреляли полторы тысячи человек — Сицилия стала входными воротами в Европу для азиатского героина, травы — муравы из Африки и Бог знает, чего еще. Но главной проблемой было не это — мафия состояла из деловых людей, с ними всегда можно было договориться, несмотря на их специфический товар и специфические методы ведения дел. Главной проблемой были левые. То ли от жары, то ли от бедности — в Италии сильны были леваки, троцкисты, анархисты и прочая мразь. Из-за этого — в стране был постоянный усиленный режим работы полиции и карабинеров, везде стояли люди с автоматами… в том же Лондоне это и представить было нельзя, несмотря на то, что угроза от ирландцев была не менее серьезна. Христианские демократы последние парламентские выборы проиграли, удержавшись у власти лишь создав разнородную, почти ничем общим не связанную коалицию с мелкими партиями и поделившись портфелями в коалиционном правительстве. Левые партии объявили обструкцию, от этого — что правительство, что парламент не могли нормально работать вот уже три месяца — и Его Величество не мог их распустить и назначить новые выборы, потому что и предыдущий парламент был распущен точно так же. Нагнеталась нервозность, ничего не удавалось сделать с безработицей, цены за последние месяцы подросли процентов на двадцать — и можно было ждать всего, чего угодно от военного переворота — до уличной левой революции, после которой должно было немедленно последовать германское вторжение с целью наведения порядка. Священной Римской Империи — иметь под боком левачащую страну, да еще ту, которая владеет огромными запасами нефти в Триполитании — совершенно не улыбалось.
