Елена Ершова - Неживая вода
Он отступил, потер ладонью пылающую грудь и ощутил под пальцами уплотнение — там, под тулупом, завернутая тряпицей и спрятанная в мешочек, лежала колба с волшебным эликсиром. Игнат горько усмехнулся. Какой с этого теперь толк? Сокровище, которым даже нельзя распорядиться. Да и донесет ли вообще?
Он хотел бы спросить совета у мертвой Званки. Но та молчала и не являлась ни во снах, ни наяву.
Кашель снова скрутил тело, Игнат оперся ладонью о вагон, и принялся ждать, пока не пройдут мучительные спазмы в груди.
— Эй, парень! — окликнул его проводник.
Игнат с трудом повернул голову. Лицо проводника казалось расплывчатым, словно нарисованным на мокрой салфетке, не разобрать — сердится или нет. Игнат коротко кивнул, не в силах ответить, но всем своим видом показывая, что сейчас, оклемается и побредет дальше своей нищенской дорогой. Но проводник вовсе не думал прогонять его. Напротив — поманил пальцем.
— Подойди-ка сюды!
Игнат утерся рукавом. Теперь он отчетливо увидел, что в проеме двери рядом с проводником стоит еще один человек — сухощавый, интеллигентный старичок в дымчатом пенсне. Он улыбнулся Игнату, как старому знакомому, и ласково произнес:
— Ты, соколик, за моей внучкой гнался?
Парень глянул угрюмо, буркнул сквозь зубы:
— А коли я — так что? Мошенница внучка твоя. Да и ты тоже. Думал, не узнаю?
— А узнал, так хорошо, — не рассердился старичок. — Только на бегу да на ходу разговоры не ведут. А ведут их за чашкой чая или за рюмочкой бражки. Вот я тебя, соколик, на разговор и приглашаю.
— Знаю я ваши разговоры, — в сердцах сплюнул Игнат. — Опоите снова, обманете, заворожите сказками. Да и о чем мне с вами, оборотнями, разговаривать?
Дед и проводник переглянулись, после чего прыснули оба. А Игнат нахмурился.
— Ты вот что, не кочевряжься, коль тебя сам Прохор Власович с внучкой своей Еленой Пантелеевной приглашают, — прогудел проводник. — А будешь честных господ обижать да поклепы возводить — ночевать тебе, парень, в каталажке. Уяснил?
— Уяснил, — буркнул Игнат. И понял про себя: дело решенное. Эти мертвой хваткой вцепятся — не отпустят. И вспомнил бессмысленные мечтательные глаза мужичонки, которого Леля обобрала до нитки, да и отпустила за судьбой своей бежать. Догонит ли?
— Раз уяснил, то и полезай в вагон, — проводник отодвинулся вглубь тамбура, но Игнат медлил. Холодком обдало сердце, усмиряя еще недавно полыхающий в груди пожар. В тот раз тянулась Леля к ключу… неужто теперь узнали оборотни, что добрел Игнат до заветной тайны и несет под сердцем то, что мертвых воскрешает и дает жизнь вечную?
— Да ты, никак, трусишь? — насмешливо спросил проводник.
— Жизнь у меня одна, — прохрипел Игнат. — Да и опыт имеется.
— А ты не бойся, соколик, — добродушно произнес старик Прохор Власович. — Мы не волки. Не сожрем. А поезд в Преславу следует, через день как раз в Опольском уезде будешь.
"Откуда знает, куда мне надо?" — подумал Игнат и судорожно сжал пальцы на поручне.
Прохор Власович будто прочел его мысли, усмехнулся, показав молодые белые зубы.
— Души у нас с тобой похожие, соколик, — мягко произнес он, — бродяжные, ищущие. Поговорить есть о чем. Немало я на своем веку повидал, немало и тебе расскажу. Поспеши — скоро поезд тронется, а на белой скатерти уже картошечка да малосольные огурчики ждут, да молочко парное. Отведай, что Бог послал.
Игнат сглотнул слюну.
"Была не была", — подумал он, и поднялся в тамбур. Проводник посторонился, но не помог — хоть без билета пустил, а руки марать о нищего не захотел.
— Что ж, не просто так вы бродягу на пир приглашаете? — прохрипел Игнат, оказавшись в вагоне и обращаясь к Прохору Власовичу. — Есть и до меня какая-то корысть.
— Корысть имеется, с этим спорить не буду, — просто ответил тот. — Только не материальная. Мы, соколик, не злые вовсе, и на деле до золота не жадные. А что чужим добром пользуемся — так ты нас за это не кори. Лишнего мы не берем, а взамен даем то, что выше золота ценится.
Игнат сам не заметил, как вслед за старичком добрел до купе. Там, действительно, столик покрывала расшитая скатерть, и в глиняной чашке дымился суп, а в другой — лежала вареная в мундире картошка. И еще на тарелках красивыми полукружиями розовела колбаса, и был сыр, и еще много всякой снеди. Словом, все, как обещал Прохор Власович.
— Так что же ценится выше золота? — машинально спросил Игнат, а сам почувствовал, как засосало под ложечкой от голода.
— Информация, — ответил старичок, и посторонился, пропуская гостя вперед. — Слыхал, может? Кто владеет информацией — владеет миром. Для того мы по свету бродим, по станциям да полустаночкам, собираем сказки, да байки, да легенды, и сами многое рассказать можем. Мы, если хочешь, верные стражи знаний.
— А что же от меня вы хотите услышать? — спросил Игнат.
Прохор Власович улыбнулся, лукаво сверкнул из-под пенсне кошачий взгляд.
— Сущие пустяки, — ласково ответил он. — Как ты, соколик мой, до навьей колыбели добрался, какие тайны там повидал да как живым выбрался.
4
Когда Игнат закончил рассказ, подкралась ночь.
Вагон покачивало. Колеса отстукивали глухой ритм. В потемневшие окна полосами ложились желтые отсветы фонарей.
От тепла и сытости Игната разморило. Он обмяк, сгорбился, как растрепанная ворона. Моргал слипающимися глазами да глухо покашливал в кулак. Старик Прохор Власович вальяжно развалился на сиденье, расстегнул ворот косоворотки, в вырезе которого золотом блеснула широкая, едва не в мизинец толщиной, цепь.
"До золота они не жадные, как же!" — зло подумал про себя Игнат.
Положив на колени деда курчавую голову, дремала свернувшаяся клубочком Леля. Пальцы старика лениво перебирали черную стружку ее волос, а сам Прохор Власович казался погруженным в раздумья.
Но самым странным было то, что за все время, пока они ехали в купе, пока ели, пока Игнат вел свой рассказ, никто не потревожил их покой, не постучал в двери. Более того — вагон был безлюден и мертв, словно они одни ехали в нем. Словно на свете больше не осталось никого — только Игнат да два его собеседника.
— Выходит, добыл ты мертвую воду, — наконец, тихо произнес Прохор Власович.
— Добыл, — хитрить перед стариком не хотелось, или так действовала на него гипнотическая сила зеленых кошачьих глаз, которые вполприщура тускло поблескивали сквозь стекла пенсне, но парень не сомневался — просвечивали его насквозь, будто рентгеном.
— Покажи, — велел Прохор Власович.
Словно во сне (а, может, это и было сном?) Игнат достал из-за пазухи мешочек, развязал тряпицы. Вагон подпрыгнул, и слабые пальцы едва удержали прыгнувшую колбочку. В окне семафор зловеще подмигнул рубиновым глазом, и перламутровая жидкость в колбе тут же окрасилась в красный цвет.
"Будто кровь", — подумал Игнат.
Он постарался отогнать возникшие в памяти картины отрубленной головы Эрнеста, пузырящейся крови, огня, лижущего бока мертвых уродцев.
Прохор слегка подался вперед, стараясь не потревожить сон внучки, с любопытством быстро осмотрел сокровище, но брать в руки не стал.
— Еще не испытывал? — спросил он.
— Нет…
— И не нужно, — сказал Прохор Власович, как отрезал. — Сколько горя она принесла. Сколько еще принесет. Товарищ твой вовсе сгинул…
От этих слов Игнат поежился. Перламутровая жидкость будто через стекло жгла ему пальцы, и он торопливо принялся завертывать колбу в тряпье снова.
— Ты не бойся, мне она ни к чему, — спокойно заметил Прохор Власович, видимо, истолковав движения Игната, как страх потерять обретенное чудо. — Не скрою, ключ твой я отнять хотел — потерял бы его, отступил от темной думки, не отпер запретную дверь. Не вышло у меня тогда, может, сейчас выйдет? Послушай совета старика. Избавься от того, что с собой унес. И о том, что видел — молчи.
— Не могу я избавиться, — хмуро сказал Игнат. — Договоренность у меня. Что обещал — выполнить должен.
— Не с навью ли договоренность? — спросил Прохор Власович. И, ухмыльнувшись, ответил сам себе: — Ну конечно, с кем же еще. Ведь от них ты о мертвой воде узнал?
— Я-то от них, — сказал Игнат и бережно положил мешочек с колбой обратно за пазуху. — Да только ты откуда?
— А я о многом знаю, соколик, — промурлыкал старичок, и, отзываясь на его голос, довольно заурчала во сне Леля, потянулась, подоткнула под румяную щеку кулачки — сытая, разомлевшая у огня кошечка.
— Ты лучше вот что скажи, — продолжил Прохор Власович. — Думал ли, откуда вообще эта вода взялась? Для чего она нужна и почему мертвых оживлять может?
— Думал, — кивнул Игнат. — Да только ответа не получил. Понял только, что военные эксперименты на нашей земле проводились. Вот и навь вывели — на горе людям, на погибель себе.
