Дмитрий Матяш - АТРИум
Созвездия не всегда были благосклонны к здешним чумакам. И если наемники до сих пор еще не потратили ни одного патрона, то это не значило, что, ступи они за пределы Краснозвездного, им не придется сражаться не на жизнь, а на смерть. А потому к задержкам относились с понятным раздражением. Кудесника они видели впервые, и его отрешенность и нежелание ответить хоть на какие-нибудь вопросы не способствовали возникновению симпатии или сострадания.
В свою очередь и он с удовольствием крикнул бы им что-нибудь вроде: «Ну так какого черта? Валите, вас никто не задерживает!» – но понимал, что, если с Леной будет плохо, ее лучше везти, чем нести на руках. А потому помалкивал. К тому же Мать, вызвавшаяся добровольцем, оставалась козырным тузом в его рукаве. Без нее в караване ничего не решалось.
– Ну, ты долго молчать-то будешь?
Только теперь Кудесник заметил, что Грэг сидит рядом с ним, спершись спиной на опору вышки.
– А? – захлопал ресницами Егор.
– О, включился наконец. – Грэг сунул в зубы травинку и заговорил тихо, так, чтобы дозорный не мог услышать его слов. – Я спрашиваю: ты чего под пули лез-то? И в поселок рвался? Забыл, кто ты есть? Звезда сети, блин. Радоваться еще должен, что они твоей рожи не узнали. Дела у них тут наверняка не ахти, а хан, как ты, наверное, в курсе, нехилую откатную за тебя предлагает.
– И что мне теперь, никогда из лесу не выходить что ли? – спросил Кудесник.
– Выходи, если дурак полный, – хмыкнув, повел плечом Григорий. – Я тебе вообще-то рекомендовал бы на какое-то время свалить из этих краев, и как можно подальше. В западную часть, километров на пятьсот отсюда. Там можно забыть о «монголах» и прочих, там свои кланы, я слыхал, и свои порядки. Примкнешь к какой-нибудь группе, они тебя и отмажут.
– Где-то я это уже слышал, – вспомнил о коломинском старшине Кудесник. – Ты с такой легкостью об этом говоришь, будто прошагать полтысячи километров – сущий пустяк. И, блин, ты что, так на меня обиделся, что готов теперь вообще никогда больше не увидеть? С кем в Корундовом пить будешь?
– При чем здесь «обиделся»-то? – поднял брови Грэг. – Просто мне лучше не видеть твоей рожи какое-то время, чем гарантированно знать, что ты труп. А здесь ты труп в любом случае. Хан будет отправлять отряд за отрядом, пока тебя не найдут. И каждый раз, когда ты будешь убивать его людей, цена за твою голову будет только расти. И поверь, в следующий раз это уже может быть отряд не «монголов». – Он как бы невзначай мотнул подбородком в сторону арб и сгрудившихся возле них наемников. – В следующий раз он может пожалеть своих подчиненных и отправить по твою душу обычных головорезов-наемников. А уж те, поверь, мастера своего дела. Подберутся к тебе под видом благопристойных собирателей цацек. Так в доверие вотрутся, что и не заметишь. Потом дадут выпить что-нибудь, и очнешься уже привязанный руками-ногами к лошадям в Ордынце. Так что тут два варианта: либо ты втягиваешь меня в эти дела и мы мочим всех «монголов» до единого, либо – если гора не идет к Магомету – ты сваливаешь отсюда и пытаешься подмазать кого-то из авторитетных, чтоб за тебя разрулили ситуацию. А поскольку первый вариант довольно-таки бредовый, потому что Ордынец нам не взять, даже если бы у нас был десяток танков, то остается второй. Ну, или броди по лесам, шарахаясь от каждого звука, но оружие тебе лучше продать сразу, потому что потом, без патронов, оно вряд ли тебе чем-то поможет. Вытеши себе копье – и в путь. Хули, зато в родных краях.
– А что, первый вариант очень даже неплох, – глядя в одну точку, возможно в звезду на створке ворот, сказал Кудесник. – И почему я не подумал об этом раньше?
Грэг перевел на него полный изумления взгляд. За те долгие годы, что они провели бок о бок, забираясь во все закоулки непролазной зоны, он научился отличать, когда Кудесник шутит, а когда говорит всерьез. Причем понимать это не по внешнему виду, не по его мимике, голосу или словам, а исключительно по глазам. Они были его лакмусом, показателем искренности или криводушия. Если они переставали светиться, как у влюбленного юнца, и приобретали холодный оттенок, знай – Кудесник призадумался. И при этом совсем не важно, остается ли на его лице сиять добродушная улыбка или отравлять все живое негативной энергией кислая мина. И вот сейчас, к своему удивлению, Грэг прочитал в глазах друга задумчивость.
– Ты только не говори, что принял мои слова всерьез, ладно? – сказал он. – А то мне кажется, что впору тебе уже самому обратиться к доктору.
– Это значит, ты не позволишь втянуть себя в мои «дела», так?
– Послушай, Егор, давай ты только не будешь намазывать мне эти сопли, ладно? Что бы там между нами ни произошло, прежде всего я – твой друг. Был, есть и останусь. Но дружба для меня заключается в том, чтобы спасти тебя от глупой смерти, а не следовать за твоим больным воображением… Так что уж извини, с нападением на Ордынец ничем помочь не могу. Разве что врезать разок по скуле, чтоб выбить дурь из головы.
– Кстати, ты был прав насчет амеров, – переведя на него пустой, безразличный взгляд, сказал Кудесник. – Они таки за мной в Атри притащились.
– Вот, – Грэг поднял указательный палец, – это еще раз подтверждает что? Что слушать нужно своего товарища, понял? Небось пересекался уже с ними, так? И что, чем закончилось? Дай угадаю – ты их уделал. – И, не дожидаясь ответа: – Но ничего, не беспокойся, они пришлют еще. И кроме узкоглазых, дружище, тебе придется отбиваться и еще от пиндосов. Почему-то мне сдается, что ты здорово попал в маргарин, Кудесник. Узнал хоть, что им от тебя нужно было?
Звягинцев покачал головой.
– Намекнули только, что с Кэмелом завязаны. Я думаю, это он их через Ущелье проводил, так же, как и всех. А что нужно было – так и не сказали. Вели куда-то, а потом под «Егозу» попали, аномалия и начала прореживать их ряды.
– Елки-палки, все как я и думал, – ударил кулаком в раскрытую ладонь Григорий. – Ну а с ней ты где завязался?
– С Леной? Не поверишь. – Кудесник улыбнулся. – На болотах. Как-нибудь потом расскажу подробнее. Она – чудо, Грэг. – Лицо Егора вдруг ожило, в уголках глаз образовались веселые морщинки. – И если с ней что-нибудь случится…
– Я знаю, – поспешил оборвать его Григорий, – не стоит лишний раз об этом. Не помню, говорил ли тебе, но ты здорово изменился с тех пор, как мы виделись в последний раз. Совсем другим человеком стал. Я не мог раньше представить, чтобы ты горевал из-за какой-нибудь…
– Она не какая-нибудь, Гриш. Да и произошло за последние несколько дней столько, что хоть отбавляй. От Каран-Ямы слыхал, что осталось?
– Слыхал, – плавно опустил веки Грэг.
– Мы там как раз были, когда эти мастодонты напали, к утру от поселка одни руины остались. Потом в «Сонный Янтарник» попали, знаешь, что это за аномалия? – Григорий кивнул. – Херовая аномалия, лучше не попадать. А вспомнить, из-за чего все это со мной началось, так, блин, смешно становится. До боли смешно, Грэг. Из-за вот этой херовины. – Кудесник достал из внутреннего кармана бушлата переливающуюся, каждой гранулой играющую в лучах заходящего солнца «брошь».
Григорий вытянул руку, и Кудесник положил цацку ему на ладонь.
– Что херня, то херня, – поднеся цацку к глазам, протянул Гриша. – И что это значит? Ты ее у кого-то украл?
– Нет, я нашел ее. А потом так случилось, что весь отряд, который хан ко мне приставил то ли для пособничества, то ли чтоб я цацку не прикарманил, – кто-то прибил. Не расстрелял, не зарезал, а голыми руками поломал, как спички, понимаешь? И если еще пару дней назад я был уверен, что это работа какой-нибудь твари из параллельщиков, то сейчас уже не знаю, что и думать. И все более склоняюсь к мысли, что это сделал я. Но хоть режь меня, не помню как. Не помню ничего, я ведь очнулся, уже когда они все мертвы были.
– Хочешь, скажу, что думаю по этому поводу?
– Зачем спрашиваешь?
– А думаю я, друг, что ты, при всем к тебе уважении, не способен справиться с отрядом «монголов». Ни голыми руками, ни с помощью ножей или даже огнестрельного оружия, и никаким другим способом. Надеюсь, не сказал ничего обидного? Потому что это бред, самый настоящий бред. Если все было так, как ты сказал, если их не изрешетили пулями, то тебя кто-то круто подставил. У них костюмы какие, забыл? Топором не разрубишь, а ты говоришь «поломал».
– Да думал я об этом, думал. Но Хаим перед смертью речевое сообщение хану отправил. Он меня обвинял, Гриш, меня! Никого другого. Не сказал, что на них тварь какая напала. Не сказал, что не помнит, что случилось. Что вырубило его и очнулся он уже с вырванными кишками. Он сказал четко: «Кудесник сошел с ума, мы не знаем, кто он, но он не тот, кем кажется». Так в чем подстава, Грэг? Хаим, по-твоему, спецом умер для того, чтобы меня подставить? Да хрен там!
Молодой, прыщавый юноша-дозорный, и прежде не особо пытавшийся скрыть заинтересованность в беседе усевшихся под опорами его вышки бродяги и наемника, сейчас высунулся так, что едва не вылетел из короба. Замахал руками, как птица, когда ноги оторвались от пола, и только благодаря этому уберегся, чтоб не свалиться с десятиметровой высоты.
