Артем Бук - Революция Крови
— Вот дерьмо, ты была права, — Акун До выглядела расстроенной. — Окно гостиной. Хорошо хоть стол успели отодвинуть.
— Ну, мы всё же спим вместе, — рассудительно заметила Кристина, отправляя в рот изрядный кусок пирога с тарелки перед собой. — Я просто обязана разбираться в том, относится ли мой приятель к вламывающимся через окна, или через двери.
***
Кузина не была связана, у её виска никто не держал пистолет, а разделявшая с ней трапезу на предусмотрительно отодвинутом к дальней стене столе бывшая сокурсница вооружилась лишь ножом и вилкой, которыми пыталась побороть лежавший перед ней кусок говядины. Готовка в число талантов нашего рода определенно не входила. Чьего–либо ещё присутствия в доме не ощущалось.
Я как мог с достоинством поднялся с пола и, отряхнув с волос и куртки осколки стекла, уселся на свободный стул.
— Мне ты вот никогда стейк не готовила, — у меня вообще–то имелись и более серьезные претензии к подруге, но больше всего почему–то задело именно это. — Или для того, чтобы заслужить порцию мяса, нужно вступить в тайное общество убийц, и попытаться перерезать тебе глотку во сне?
— У девочек был напряженный день, — миролюбиво откликнулась та. — Потрачено много калорий, а спать сегодня, похоже, не доведется. Расскажешь, как прошел твой день, милый? Я хотела съездить посмотреть, всё ли в порядке, но Акун меня отговорила. Сказала, что если тебя убьют — мы неподходящая пара. Мне это показалось логичным.
— Наверное, и мне стоило придерживаться подобной логики, а не нестись сюда поздней ночью, чтобы спасти даму от смерти, — холодно заметил я. — В следующий раз, возможно, я именно так и поступлю.
— И окна будут целы, — встряла в разговор незваная гостья. — Ты ведь в курсе, что до прыжка топал по лесу как слон секунд двадцать? Тебя вообще обучали? А если бы здесь сидело десять человек с пистолетами?
— Твоих друзей учили хорошо, но это не пошло им на пользу, — съязвил я. — И где те девять, что должны явиться с тобой? Мы всё ещё ждем гостей?
— Вечеринка уже состоялась, и ты на неё опоздал, — покачала головой Кристина. — Гости на заднем дворе.
Я молча встал из–за стола, и вышел через дверь в кухне. Действительно, все девять обнаружились здесь, сваленные в кучу возле мангала, на котором, судя по жару, и готовились стейки, в данный момент уплетаемые дамами. Характер повреждений у большинства был мне хорошо знаком — открытые переломы, неестественно вывернутые шеи. У двоих имелись огнестрельные ранения. В затылках.
— Закапывать будете сами, — объявил я, вернувшись в дом. — Кто ест мясо, тот и работает.
— Надеюсь, своих ты не закопал? — с беспокойством поинтересовалась хозяйка. — Лишнего шума не было? Есть более надежные способы избавиться от этого бардака.
— Я не располагал достаточным временем. Думал поджечь их в доме, но не стал — кому–то пришлось бы объяснять, что делали шесть футболистов и профессор в заброшенном особняке.
— Вот и славно, — обрадовалась Акун. — У нас есть план, но нужно собрать всех вместе. А то если часть сгорит в особняке, или бесследно испарится, возникнет много ненужных вопросов.
— А о пулях в затылке вопросов не будет? — проворчал я. — Деликатней было нельзя? Вы уверены, что никто не слышал стрельбы?
— С этим проблем не будет, я часто здесь тренируюсь, соседи привыкли, — уверенно возразила Кристина. — С головами придется поработать. Ты садись, ешь. Выдвигаться будем часа в два, когда все точно заснут. Стейков на тебя нет, но вот мясной пирог от тетушки Марты очень хорош.
Отказываться было невежливо, а я здорово проголодался от вечерних упражнений и потраченных нервов. Уплетая за обе щеки пирог, я краем уха слушал щебетание девушек. Особых шансов проявить светский лоск мне, правда, не дали, поскольку основной темой разговора являлись последние тенденции земной моды. Разобрав по косточкам всех мало–мальски известных дизайнеров столь любимых ими обеими комбинезонов, дамы перешли к средствам макияжа. Господи, лучше бы я сдох в том доме.
Дело шло к полуночи, когда тарелки наконец были очищены, а на столе появилась бутылка импортного скотча. Пили леди не хуже, чем ели. Штрафовать заместителя шерифа за пьяную ночную езду вряд ли кто–нибудь решился, тем более, что полиция в это время тоже почивала, но на пятой стопке я всё же вмешался, сочтя, что кондиция сестер по оружию достаточна для деликатных вопросов.
— Следующую получит та, кто расскажет, что и почему здесь произошло, — бутылка исчезла под столом прежде, чем слегка окосевшие дамы успели среагировать на мой коварный маневр.
— Мы смоооожем её отнять, — задумчиво пропела Акун, бросив вопросительный взгляд на Кристину. Та лишь сердито пялилась на меня.
— Разобьешь — больше в дом не пущу, — предупредила хозяйка. — И нальешь обеим. Расскажи ему.
— Фууу, он таааакой сноб. Три года сидела с ним рядышком, а он кроме как на свою драгоценную блаааандинку ни на кого даже и не смотрел, — возможно, она была пьяна сильнее, чем казалось. — Ну да ладно, дело есть дело. Вы ведь все тут знаете сказочку про Восстание Четырнадцати? Даааа, знаете. А вот про восстание детей мира не знаете ни–че–го…
— Да протрезвей ты, что ли, — не вытерпел я. — Нам тут ещё трупы таскать.
Она обиженно посмотрела на аудиторию, и закрыла лицо руками. Когда её взгляд снова обратился на нас, стало ясно, что двести миллилитров односолодового виски были потрачены зря.
— Ни минуты расслабона в этой жизни, — невесело заключила Акун, и продолжила уже вменяемым голосом. — Как ты наверняка помнишь из лекций наших уважаемых профессоров, включая почившего Фан Бао, историки так и не докопались до причин, по которым варамайи поддержали Комитет Четырнадцати. На самом деле всё просто — в производственных центрах тоже существовала тайная организация фидатов. Но до неёученые или Красная ложа добраться не смогли.
— И откуда же она взялась в генетическом плавильном котле? — история звучала фантастично даже для сегодняшнего безумного вечера.
— Ты не понимаешь принцип крови, — с упреком протянула Акун. — Мы можем меняться внешне, скрещиваясь с другими расами. Но это никак не влияет на то, что мы есть. Мои далекие предки когда–то были теми, кого принято называть китайцами. После запуска проекта по превращению населения в варамайи старшие братья рассудили, что им не обойтись без агентов в новой среде. В каждый производственный центр поселили как минимум по одной фидатской семье. Будучи умнее и сильнее окружающих, выходцы из этих семей быстро занимали лидирующие роли в общине.
Они собирали вокруг себя смутьянов и недовольных, якобы для того, чтобы бороться за их права и улучшение жизни. И те годами обсуждали революцию, которую они когда–нибудь устроят. Но шло время, менялись поколения, и ничего не происходило. Особо агрессивные исчезали. Если недовольство остальных достигало некоей критической массы, лидеры выпускали пар, устраивая мелкие диверсии. Или добиваясь поблажек от администрации центров, и представляя это как свою победу. По сути, они и были тайной властью — никто не смел перечить агентам старших братьев.
— "Старшие братья", значит? — пробормотал я. — А профессор вот так и не раскололся на название. И что же прервало идиллию?
— Так их называли предки, — пожала плечами рассказчица. — У них действительно нет имени. Они говорят просто "мы". Остальные -орудия для достижения их целей, не более. Идиллию прервало время. Фидатов–варамайи разлучали с семьями так же, как и прочих. Только воспитывали их старшие братья. Потом направляли в другие производственные центры, чтобы те возглавляли местные подпольные движения. И тогда им приходилось жить, как отбросы общества. Вряд ли удивительно, что через сто лет их уже не волновала исходная цель миссии, в чем бы она ни заключалась. Они наладили связи между собой, и возникла новая организация. Назвали её "Дети мира". Цели были просты — уничтожение центров, и превращение варамайи в полноценных граждан. Случись это, они пришли бы к власти, опираясь на сорок процентов населения Земли, для которых их сообщество являлось непререкаемым авторитетом. И им показалось, что Восстание Четырнадцати — это их шанс…
— Да, только на них сбросили атомные бомбы, и потравили вирусом, — грустно подытожила Кристина. — Так что как видишь кузен — враг наших врагов становится нашим другом.
— Я всё же не понял, каким образом варамайя оказалась на службе старших братьев после всей этой истории, — возможно, во мне говорила обычная паранойя, но в рассказе на мой вкус не хватало важных звеньев.
— О, это заняло какое–то время, — холодно откликнулась Акун. — Почти двести пятьдесят лет, если точно. Нас осталось мало, очень мало. Насколько нам известно, выжил лишь один из нескольких сотен "Детей мира". Но он продолжил свой род, и сейчас нас около ста. И мы не забыли ни атомные бомбы, ни вирус. Ни то, что варамайи до сих пор люди второго сорта. Уже сотню лет мы пытаемся внедриться к старшим братьям, и я первая, кому это удалось. Их нелегко найти, уж поверьте. Похоже, мы учились в очень особенной группе, Эрик. Даниэль пришла туда за тобой, Фан Бао — за Даниэль, а я — за ним.
