Владислав Жеребьёв - Я – обычный
На этот раз пришла моя пора успокаивать разволновавшегося капитана.
– Тихо, Тимур, не горячись, – улыбнулся я. – Ты же мне сам посоветовал спокойнее быть, а тут распаляешься. Знаю я это все, видел собственными глазами, чай не слепой, но было это у нас всегда. С самого зарождения, и как ни пытались нас извести, ничего не вышло. Вот и сейчас, живем же. За стенами, с автоматами, среди вони, смрада разлагающейся плоти и в ежеминутном ожидании подставы, но живем. Не забились в угол, не опустили руки, не покончили с собой. Мы – обычные граждане уже несуществующей страны. Кто эту вакханалию затеял, что за окнами, я не знаю, но думаю, выясним, а потом поймаем тварь и на костер. Самое ей там место.
– А я факел запалю, – согласился Горин, – или держать буду, пока связываешь.
– Выясним, – кивнул я. – Есть у меня мысли по этому поводу, но без мутантов дело точно не выгорит.
– Мысли?
– Да.
– Какие же?
– Взять штурмом твой бункер.
– Он такой же мой, как и твой, – обиделся Тимур. – Кто мы там были? Псы цепные.
– Не обижайся, – махнул я рукой, – не виню. Правильно все сделал и больше, чем многие другие.
– С мутантами, может, и выгорит, – засомневался капитан. – Схему укреплений я знаю, точки слабые тоже. Коды на замках, конечно, сменили, но там магнитные ключи у персонала. Достаточно «языка» взять, чтобы искомый ключик получить. Что касательно продскладов, то это просто так называются, а на деле там рай для мародера. Помимо харча, должна быть и бытовая химия, и автозапчасти, техника для офиса и дома, и уйма различных других вроде бы не нужных вещей, так что идем четырьмя бортами. «Восьмидесятка», два наших «Урала» и ваш грузовик. Брать будем с умом и много, а то черт еще знает, сколько здесь куковать.
– Схема складов есть? – поинтересовался я.
– Как не быть. – На столе тут же появился чертеж – десять длинных ангаров, ворота, подъезды… – Рисунок не то чтобы точный, но суть отражает, – пояснил Тимур. Рисовали с крыши административного корпуса. Он не на территории, за забором, так что стрелять пришлось сильно меньше.
– Целостность всех ворот все равно нужно будет проверить заново, – покачал я головой. – Вон их сколько, аж четыре штуки. Гости пожалуют, а мы и не увидим.
– Думаешь, гости будут?
– Как карта ляжет. – Тщательно затушив сигарету в пепельнице, я вновь окинул глазами чертеж. – Вон сколько помещений. Лакомый кусочек для любого. Давно твоя разведка там была?
– Дня два назад. Парни честно объехали весь забор по периметру, по пути бешеных прорежая, и своими глазами удостоверились, что ворота заперты.
– А как двери складов увидели с пломбами?
– Знамо дело, в бинокль. Приказа входить я им не давал, а у нас с этим строго.
– Техники подозрительной в округе не было, ну или следов жизнедеятельности?
– Техники нет, это точно. Там в основном грузовые, так что затешись какая легковушка свежая, враз бы срисовали, а касательно следов, так тут сам черт ногу сломит. Не по земле же ползать с лупой и окурки осматривать. Мертвяки вокруг.
– Пару ворот придется заблокировать, – покачал я головой. – Заедем на территорию, зачистим, с этим ладно, но вот силы дробить на четыре части я бы не стал. Не так уж нас и много, да и мои ребята не особо и бойцы. Мертвяков пострелять смогут, научились уже, а если полезет кто из спецов, то пиши пропало.
– На точках выставим моих ребят, тут и тут, – карандаш в руке капитана быстро нарисовал пару кружков на плане. – У всех рации, пулеметы. Броня встанет рядом. Остальные в пешем порядке, зачищают территорию, ну и блокируют оставшиеся два гейта от греха подальше. С этим я согласен, запрем.
– Ну так что, решено? – улыбнулся я.
– Если погода позволит.
Мы синхронно обернулись и уставились в окно, наблюдая все ту же знакомую картину: ливень и черное от свинцовых туч небо.
Из моих людей, пожелавших присоединиться к боевой группе, вызвались четверо. Николай с пассией, а именно так теперь можно было по-тихому и за глаза называть Марию, вызвались кашеварить, в чем, видимо, нашли свое призвание. Хороший повар, ну или энтузиаст с изюминкой завсегда на кухне приветствовался, а если его стряпню еще и внутрь можно было употреблять, так вдвойне. Соседка нашего инженера, вместе с малолетним сыном, за бойцов не считались, а тройка бородачей была вообще на особом положении и вылезала из своего закутка разве что на обед, о времени которого дежурный прилежно сообщал по внутренней связи. Да, и такая в здании имелась. Цепь динамиков, соединенных в одной точке, сильно помогала по жизни. Крутили по нему все, от объявлений об отключении на ночь электричества, чего горючку зря расходовать, до прокручивания музыки и радиоспектаклей. Некоторые, правда, уверяли меня, что это аудиокниги, но я стоял на своем.
На летучке после обеда присутствовали:
Ну, во-первых, ваш покорный слуга, преисполненный собственной значимости и потому с кульком пирожков, честно спертых мной с кухни. Мука у людей была, печка. Откуда притащили, диву даюсь, но так по сдобе и вообще всему хлебобулочному стосковался, что, каюсь, превратился в пирожкового вора.
Вторым был Марк. В свои годы, я на самом деле так и не удосужился узнать, сколько же охраннику лет, а спрашивать было как-то неудобно, показал себя отличным водителем и боевым товарищем, и кандидатуру его я даже не обсуждал. Третьим к нашей команде примкнул Марик, в прошлой жизни админ, умеющий взломать любой код, поднять любую систему, а теперь штатный стрелок. Полезность данного члена команды тоже была очевидна, а вот за последнего, а именно последнюю, миниатюрную брюнетку и снайпера я немного беспокоился. Да что я вру, очень даже беспокоился. Дьявольски упрямая и упертая как баран Женя вбила себе в голову, что ступи я за порог без ее сопровождения, тот тут же подверну лодыжку или по неосторожности выстрелю себе в голову, трижды. Смешно, согласен, вот только волновался я за нее больше, а почему и сам понять не мог. Маленькая, надоедливая, имеющая всегда и везде свое личное персональное мнение, она, впрочем, была неплохим членом команды, отличным бойцом и просто дисциплинированным человеком, правда только тогда, когда дело касалось наших мародерских или спасательных вылазок.
– Даже не знаю, что со всеми вами делать, – вздох-нул я. – Операция будет серьезная. Серьезнее, чем все те, что были до этого. Пострелять придется серьезно, побегать, но если мы не выдвинем свою группу, то будем иждивенцами, нахлебниками, только и знающими, что хавать тушенку и балдеть. Кто что думает по этому поводу?
– Мысли не по делу можно? – поинтересовался Марк.
– Легко, – кивнул я, – к тому же если мысли умные, так вдвойне приветствуется.
– По жрунам хочу высказаться, – пояснил Марк. – Предположим на пять секунд, что они предназначены, изначально, на первой стадии проекта апокалипсиса, как чистильщики. Прошли, сожрали, сдохли. Красота. В толк только взять не могу, зачем для этого было людей использовать. Те же собаки, скажем крупные волкодавы или вообще медведи, подошли бы с той же вероятностью, да и охотились бы не в пример эффективнее людей. Неужели тем парням в белых халатах, что сидят за крепкими стенами, настолько чужда мораль, ну или, скажем, элементарное сострадание?
– Во время Второй мировой войны, на территории концентрационного лагеря Ауцвиц, мы все знаем его как Освенцим, практиковал один хирург, поглощенный идеей превращения всех в образец для подражания. Ариев, если быть точными. Голубые глаза, бледная кожа, светлые волосы. Одним из способов изменения цвета радужки глаза у него была инъекция чернил, непосредственно в глазное яблоко. Будучи не просто негодяем, а мерзавцем гениальным, он практиковал разъединения сиамских близнецов, а чтобы понять саму суть генетического дефекта, производил сшивание обычных детей. Преступление страшнейшее по своему исполнению, но во имя великой цели, к которой шел Третий рейх под предводительством Адольфа Гитлера, который и немцем-то не был. – Я внимательно оглядел присутствующих, наблюдая за их реакцией.
– К чему ты клонишь, – сморщился Марик, – ты сравниваешь яйцеголовых с нацистами?
– Почти, – кивнул я. – Все они, судя по энтузиазму, борются за какую-то только одним им ясную сверхидею. Возможно, превращение нормального, здорового и полноценного человека в чудовище, посредством особых мутагенов, это меньшее из зол.
– Но почему люди? – воскликнула Женя, нервно теребя застежку на поясе. – Что им, диких зверей не хватало?
Я вздохнул и попытался как можно точнее донести до своих слушателей единственную, наверное, верную на тот момент точку зрения.
– Вот смотрите, – начал я. – Берем, скажем, волка. Это зверь, ему по большей части наплевать на все твои приказания, мысли и доводы, и, выпуская его на свободу, даже в ошейнике, ты попросту добавляешь себе проблем. С собаками проще, но как объяснить зверю некоторые вещи, как, например, о срабатывающем при приближении к человеку взрывном устройстве? Собаки, разумеется, поддаются дрессуре, но не в такой же степени? Последним аспектом, как я могу подозревать, является совместимость и результат на выходе, иначе мы давно бы видели на улице массу обезумевших от голода хищников. Если резюмировать, то нам пока еще крупно везет с таким оборотом событий, иначе давно бы на бутерброды нашинковали.
