Лев Жаков - Во имя Зоны
— Пришлось побарахтаться, — пожал плечами Цыган. Он снял с шеи «винторез» и «скар», скинул рюкзак, помассировал плечи.
— Что это значит? — резко спросил Долг. — Где нам укрыться от военсталов? Ты сказал, что они сюда не сунутся.
— Я прятался в хижинах на той стороне. — Цыган указал направление. Падла тем временем кинул гайку за ограду. Она с глухим плеском ушла в траву, взлетели капли, по земле пошли круги.
— Опа… — Падла отступил на шаг, потер глаза. Нет, все было на месте, и земля твердая, и взлетела, конечно, роса… которая этим прохладным утром превратилась в иней… Папоротники и осока на кладбище были белесыми от инея, какая роса в конце октября?!
— Так мы идем? — нетерпеливо спросил Сержант. — Чего ты тянешь, пагень? Веди! Цыган покачал головой, нехотя взялся за лямку рюкзака.
— Это место медленно сводит с ума, — пробормотал он. — Я надеялся, может, военсталы отстанут, и лезть сюда не придется…
— Что ты мямлишь, говори скорей, что нам делать! — Рваный взялся за «калаш».
— Плыть, — ответил Цыган, надевая рюкзак. Затем перекинул через голову ремни обоих стволов. Долг покосился на наемника, левое веко его дернулось.
— Ты в своем уме? — сухо спросил он.
Вместо ответа Цыган двинулся вдоль ограды. Падла решительно направился за ним, следом побрел Ботаник. Рваный переглянулся с Долгом, командир кивнул, и сталкеры последовали за Рамиром. Сержант замыкал.
Скоро в ограде показался пролом. Возможно, когда-то здесь была калитка, но теперь не осталось даже петель. Камень осыпался, на земле валялось несколько покрытых мхом, заросших травой булыжников. Цыган остановился, поправил стволы на груди и сделал шаг в пролом. Падла шумно выдохнул, Рваный вскрикнул:
— Эй, что происходит?!
Ощущения были неприятные тогда, неприятные и сейчас. Нога ушла в землю, как в воду, Цыган медленно двинулся вперед. Очень скоро он погрузился по пояс, затем по грудь. Трава колыхалась вокруг лица, царапая кожу заиндевевшими краями и усиливая чувство нереальности происходящего. Все вокруг выглядело по-прежнему: заросшая папоротниками поляна, кусты, тонкие стволы осинок… Но все это было жидким. От этой двойственности содержимое желудка подкатывало к горлу и мозг будто сводило судорогой. «Земля твердая, твердая!» — твердил весь организм давно, еще во младенчестве заученную истину — сколько шишек он получил, прежде чем запомнил! Но тело все глубже уходило в воду… то есть в землю… Рамир стиснул зубы и поплыл, загребая расходящуюся под руками почву. Он слышал плеск и бульканье; трава шевелилась у лица, шелестела, касалась кожи острыми краями — но и она была жидкая и расходилась при прикосновении, как вода.
— Поцелуй меня кровосос! — воскликнул потрясенный Рваный. — Вы видите? Он плывет!
— У меня мозги плывут. — Падла покачал головой, носком ботинка потрогал… землю? Он будто окунул ногу в озеро.
— Нет ли обходного пути? — хрипло спросил Сержант и попятился. — Мне как-то не хочется туда лезть. А вдгуг эта штука схлопнется? Цыган говогил, что оно как зыбь…
Ботаник присел на корточки, опустил руку в кладбищенскую почву, побулькал там. На измученном лице его расплылась детская улыбка.
— Смотрите-ка, и верно плыть надо! — воскликнул он. — Я думал, что уже все чудеса Зоны знаю, а тут такая штука! Долг решительно снял «калаш» и вошел в «воду».
— Вперед! — скомандовал он, погружаясь сразу по пояс. Затем оттолкнулся от дна и поплыл, гребя одной рукой, другой держа над головой автомат. Падла и Рваный переглянулись, у Рваного перекосилось лицо:
— Чтоб ему слепая собака что-нибудь важное отгрызла, этому наемнику! Зачем он нас сюда притащил?
— Тс-с! — Сержант поднял голову. — Слышите?
— Военсталы! — Падла засучил рукава, затем плюнул, спустил манжеты куртки и бросился в «землю».
— За ними! — Сержант подтолкнул задумавшегося Бота- ника и прыгнул следом, подняв тучу брызг. В воздух взлетели комочки земли и сломанные травинки, они блестели в лучах вставшего над холмами солнца и просвечивали.
Цыган несколькими сильными гребками достиг ближайшей могилы и вылез на мраморную плиту, покрытую пылью,
паутиной, пятнами мха. Стряхнул с совершенно сухого камуфляжа грязь, встал на колени и помог выбраться Долгу. Тот был невозмутим, как всегда, только побледнел, и веко немного подергивалось.
— Могилы твердые, дальше можно по ним идти, — сказал Рамир, — если плита каменная есть. А земля вся жидкая.
Долг кивнул, протянул руку подплывшему Рваному. Цыган огляделся. Между оградой кладбища и березовой рощей, из которой они вышли, было небольшое свободное пространство. Снаружи кладбище выглядело значительно меньше, чем изнутри, — на миг показалось, что он стоит на острове в бескрайнем море. Ну или хотя бы на большом озере. И во все стороны протянулась волнующаяся «вода». Если присмотреться, можно было заметить, как земля с травой идут мелкими волнами, колыхаются — и тогда плита под ногами тоже начинала покачиваться.
Цыган потряс головой, отгоняя наваждение. Верней, пытаясь смотреть на вещи как на нечто знакомое, известное, понятное. Будем считать, что земля твердая. Главное — не наступить на нее…
— Ай! — вскрикнул Ботаник и забарахтался. — Меня кто-то трогает! Там, внизу!
— Черт, началось, — пробормотал Рамир. Нащупал на груди крестик, быстрым жестом поднес к губам и спрятал обратно под куртку. — Не обращай внимания, плыви быстрей! — крикнул он.
На могильной плите стало тесно, когда выбрался Падла, и Цыган перепрыгнул на соседнюю. Та словно качнулась, и он невольно вцепился в крест, чтобы удержать равновесие.
Сержант поддержал Ботаника, и они вместе выбрались на мрамор. Долг с Рваным уже перескочили к Цыгану.
— Куда теперь? — отрывисто спросил Долг.
Солнце вышло из-за серых холмов и осветило кладбище до самых дальних уголков. Красавицы туи расцвели яркой зеленью, кусты и осины раскрасились желтым и красным, пожухлый папоротник расправил листья, а цыганские хижины на могилах заиграли всеми цветами радуги. Воздух был тих и прозрачен, по-осеннему свеж. Сталкеры начали оглядываться, удивленные этим преображением.
— А здесь неплохо! — воскликнул Рваный. — Красиво, кровосос меня побери!
— Берегите мозги, — буркнул Цыган. — Не давайте ему залезть в голову.
— Чё еще? Кому ему? — обернулся Падла. Кладбище словно кинуло на него отсвет, и лицо бандита стало живее и красивее, чем было обычно, даже глаза-изюмины горели, как лампочки на новогодней елке.
— Двигаем к хижинам, спрячемся за ними и пересадим, — сказал Цыган, проигнорировав вопрос, и, повернувшись, начал прыгать с могилы на могилу. Долг и Рваный последовали за ним; после некоторого колебания и Падла поскакал следом.
Сержант дернул за плечо Ботаника, который сидел на коленях на краю плиты и, близоруко щурясь, всматривался в колыхание «земли».
— Пошли уже. Лаборант с трудом оторвался от созерцания и нехотя последовал за остальными.
— Эй, а ведь это не цыганское кладбище, а хохляцкое! — воскликнул Падла, прыгнув на очередную могилу. Он нагнулся к кресту и ладонью стер грязь. — Микола какой-то похоронен.
— Понятное дело, — откликнулся Цыган. Гранитная плита качнулась под ногами, он застыл, раскинув руки. — Здесь когда-то два больших села рядом было. А ты думал, цыгане хоронили своих и тут же и жили?
— Да хрен вас, цыган, разберет. — Падла прыгнул и оказался напротив хижины, сложенной из крашеных досок. Краска облупилась, висела клочьями. Вход закрывала выцветшая полосатая тряпка с дырой посередине. — Внутри, что ли, спрячемся?
— Я бы не советовал. — Цыган обошел хижину, уселся на краю плиты.
— А чего так? — Рваный поднял закрывающую вход тряпку другой хижины и заглянул внутрь, держа «калаш» у груди.
— Здесь мало аномалий, — заметил Долг, подходя к Цыгану.
— Обычных аномалий почти нет, — кивнул наемник. — Мы у самого Могильника, а тут свои странности. Черт знает, почему так. Рваный выпучил глаза и попятился, тыча стволом автомата в сторону хижины:
— Видели? Вы это видели?!
— Чё там? — Падла прыгнул на плиту к свободовцу, заглянул в домик. — Ну, скелеты, нашел чего пугаться, амбал… Эй! — Он отшатнулся. — Мне померещилось или они чё-то сказали?
— Ты тоже слышал? — хрипло спросил амбал. — К зомбям я привык, но говорящие скелеты — это уже чересчур.
Набежали облака, солнце скрылось, по кладбищу прошел ветерок. За соседней хижиной между могилами были перекинуты доски. Сержант сел на них, подобрав ноги, положил на колени «калаш». Ботаник бродил по большой могильной плите, как зверь в клетке, и все оглядывался по сторонам немного растерянно.
— Сядь! — сказал ему Цыган. — Военсталы скоро будут здесь.
Рваный застыл, глядя куда-то в сторону холмов, затем медленно поднял руку, показывая пальцем на высокую тую. Рука немного дрожала.
