Евгений Сартинов - Новый отсчет
— Мы как-то не пробовали. Скорость на выходе колоссально велика. Кроме того…
Райт его оборвал.
— Кроме того — попробуйте определить этот предел. Произведите тренинг всей группы бомбардиров. Нам нужно ужать время до самых минимальных секунда.
Райт остановился, и долго смотрел на сияющую на стене схему защитных редутов Хинкерид.
— У них такая же Солнечная система, как и у нас. Даже Ханкидия, как и Земля, третья от светила. Стоп!
Райт замер, потом обернулся в Луи Фишу.
— Как сказал этот противный ящер? Система защиты на первых шести планетах?
— Да, именно так.
— Но, почему только на шести?
Он ткнул пальцем в сторону остальных двух планет, ближних к Солнцу.
— Там что, орудий нет?
— Скорее всего — нет. Они ведь находятся за Хинкидией. Зачем там держать орудия и войска? Так можно попасть и по своим.
Райт довольно засмеялся, даже щелкнул пальцами.
— Кажется, это наш шанс. Мне нужны математики, физики и мастера по маскировке.
Такой подбор советников показался для генералов странным, но все последующие месяцы до самого конца долгого пути Райт проводил именно с ними.
Первым делом он взялся за физиков. Их было шестеро — два академика, остальные доктора наук.
— Мы отстаем от хинков на сутки. Мы можем их догнать?
— Теоретически — да.
— А практически?
— Практически это никто не делал. Считается, что наша скорость — самый оптимальный режим для передвижения. Далее начинается так называемый режим неустойчивости.
Райт понял это по-своему.
— Мы можем взорваться?
— Нет, просто можем проваливаться в скорости. То ускорение, то торможение. Точно высчитать время прилета не удастся.
— А дальше? Что дальше?
— Дальше.
Ученый пожал плечами.
— Неизвестно. С большей скоростью просто никто еще не рисковал летать. Считается, что реактор в таком режиме может взорваться в каждую секунду.
— Но вы можете это точно просчитать? — Настаивал генерал.
Ученые переглянулись.
— Хаски передвигаются в таком режиме уже две тысячи лет. Они должны были все это давно просчитать.
— И все-таки попробуйте просчитать и вы. Мы не знаем, что делали владельцы этого корабля за те последние две тысячи лет. Может быть, они все это время просто сидели и ковыряли пальцем в носу. Работайте.
Затем Райт посетил тренажеры бомбардиров. Те буквально выползали после занятий из кабин, мокрые, как после дождя.
— Как успехи? — Спросил генерал Свенсена. Тот отрицательно покачал головой.
— Достижения есть, но скорость начала открытия огня все равно слишком мала. С точки зрения галактического масштаба — это практически полная остановка. От момента выхода из прыжка до выстрела и старта — двадцать две секунды.
— Кто показывает лучшие результаты?
— Соболев.
Райт удивился.
— Саши? Но он же не бомбардир, он пилот?
— Да, но он так же и бомбардир, не забывайте об этом. Он так же сидит на гашетках головного лазера.
— Тут врачи предлагают одну идею, — подсказал сзади Зорич.
Свенсен поморщился.
— Не стоит об этом даже думать, господин генерал-полковник. По-моему это средневековое изуверство.
Райт заинтересовался.
— Ну, так в чем дело? Что такого предложили наши хитроумные эскулапы?
— Они предлагают вживить в мозг человека специальные электроды, — выдал тайну Зорич.
— Зачем?
— Они давно еще, на земле, нащупали центры управления реакцией и предлагают их активизировать.
— Какой эффект?
— Увеличение возможностей человека в десятки раз. В том числе и реакции.
— А это интересно. Надо навестить медпункт.
Через полчаса медики подтвердили слова Зорича.
— Да, есть такая идея. Мы работали в нашем институте над этой проблемой последние десять лет. Результаты были просто потрясающие, — сказал Алексей Белов. — Сейчас это все на уровне крыс, но зато и уверенность в успехе почти девяносто процентов.
Райта это не устраивало.
— А как насчет ста процентов?
— Сто процентов нельзя давать даже при аппендиците. Всегда есть вероятность незапланированных случайностей.
— А без вживления этих ваших электродов нельзя обойтись? — Настаивал Свенсен.
— Пока нет. Может быть, потом мы сможем активизировать эти же центры снаружи, но пока мы можем воздействовать на мозг только напрямую, по старой, еще земной методике.
— Как это будет выглядеть?
— Будет такой шлем со встроенной аппаратурой. Он будет включать активизацию, когда это будет надо.
— Это все как-то напоминает собачек профессора Павлова? — Спросил стоящий за спиной генерала Майдачный. Для него эти разработки медиков были так же новостью.
— Ну, примерно так. Электроды только поменьше.
— Какие могут быть осложнения? — Спросил Райт.
— Непредсказуемые. Человек будет жить с этой штукой до конца дней. Может быть, изменения в психике и восприятие мира.
— Кто выступит в роли собачки Павлова?
— Соболев.
Райт неприятно удивился.
— Опять Соболев?! Вы что все, сговорились, что ли? Вы хотите лишить меня лучшего пилота?
Белов развел руками.
— Но он сам вызвался.
— Мало ли кто и что вызвался! А если операция пройдет неудачно? Кроме хороших навыков пилота у него хорошо работает голова. Он находил выходы из самых тупиковых ситуаций. Я прогнозировал его назначить как минимум командиром эскадры. Нет, я с этим не согласен. Найдите мне другого бомбардира.
— Хорошо.
Но через час к Райту подошел сам Соболев.
— Господин генерал, почему вы не хотите пускать меня на операцию?
— Вы сами знаете почему. Пусть они проводят эксперименты на собаках, а вы мне нужны за штурвалом, а не на больничной койке.
— Господин генерал, это не прихоть и не факт самоубийства. Я хочу объяснить, почему я хочу развить свои способности. Мы не знаем, где после выхода из прыжка будет линкор хинков. Между тем выстрел должен совпасть с разгонной вспышкой. И для этого я должен одновременно управлять кораблем и системой огня. Есть еще одна идея — подключить к выполнению задачи разгонный блок.
— Поясни.
— По сути своей кормовой двигатель, это тот же плазменный лазер, только гораздо более мощный, и рассеянный. При небольших изменениях в конфигурации луча он может работать как оружие, а затем, в долю секунды, превратиться обратно в двигатель. Но всем этим должен управлять один человек, и без активизации мозга тут не обойтись.
Соболев рассказывал о своих идеях генерал еще больше часа, он настаивал на своем. После этого тот сломался.
— Хорошо, я согласен. Можешь идти на операцию.
Глава 30
Лежа на операционном столе, Соболев думал о Софии. Последнюю ночь они почти не спали, Софья плакала, а он старался убедить болгарку, что все будет хорошо. Он и проснулся после наркоза с мыслью о девушке. Но потом это все ушло на второй план. Главной мыслью стало другое — удалось, или не удалось? Двое суток он лежал неподвижно, потом ему разрешили подняться на ноги. И стало ясно, что без побочных последствий не обошлось. Двухметровый гигант, один из самых тренированных людей на борту Ковчега, едва стоял на ногах. У него было странное ощущение какой-то нереальности всего происходящего рядом. Мир качался и плыл вокруг, лица окружающих людей казались невероятно искаженными, а голоса растянутыми. Начать ходить он смог только через неделю, и то под руку с не отходившей от него Софьей. Такого не ожидал никто из врачей. Хирурги боялись говорить правду Райту, и переносили проверку новых способностей пилота на все более дальний срок. В конце концов, Соболев сам потребовал отвести его в тренажерный зал. Это переход был для него мучителен, мало того, что он с трудом держал равновесие, все чувства Александра были обострены до невероятного предела. Лица, запахи, голоса — все было чересчур остро и чересчур нереально. Он едва не упал, когда на него случайно наткнулся бегущий пятилетний ребенок, и только Софья и Зорич смогли удержать его. К кормовой рубке Александр подошел на трясущихся ногах, весь в поту. Там его ждала целая делегация во главе с главнокомандующим. Райт сам чуть не упал в обморок, увидев своего любимого пилота в таком жалком состоянии. Пока Соболева отпаивали водой и усаживали в кресло пилота, генерал пытался найти испепеляющим взглядом хирурга. Но Белов старательно прятался за спинами высокорослых военных. Между тем принесли пресловутый шлем, небольшого размера, скорее похожий на тюбетейку. С пилота сняли его головной убор и Райт увидел следы хирургического вмешательства — две небольших металлических точки на выбритом затылке, размером со шляпку небольшого гвоздя. Стоящего рядом с ним Фиша даже передернуло.
— Кошмар, — пробормотал француз себе под нос.
