Алексей Ефимов - Долгая дорога к дому
У нее была хорошая фигура и лицо тоже красивое, но юноша ощутил вдруг приступ тошноты — чисто физическое отвращение к этому кисло пахнувшему месту. Эти голыши, старательно елозившие друг по другу, вызывали у него стыд за весь народ файа.
— Не хочешь так же? — спросил сопровождающий. — Прямо сейчас? Здесь?
Элари хмуро покосился на него и ничего не сказал.
— А может, ты хочешь всё сразу? И девочку, и мальчика? Ты не представляешь, что можешь испытать — такого наслаждения ты ещё не знал и это будет не несколько секунд, а долго… ты понимаешь, о чем я?
Элари промолчал. Нельзя сказать, что это предложение оставило его совсем уж равнодушным, но…
— Ты хочешь? — спросил файа. — Ты, я и она, — он показал на спокойно ожидавшую девицу. — В твоей комнате, если хочешь. Прямо сейчас. Ну как?
— Да пошел ты…!!! — заорал Элари с глубоким и искренним чувством.
Никто в комнате не обернулся на его крик.
4.
— Нам сюда, — файа указал дальше вдоль коридора. — Правитель ждет вас, — теперь его голос был холоден и спокоен.
В стене круглого зала нашелся лифт. Он вознес их, похоже, на самый верхний этаж крепости. За всё время подъема никто из них двоих не сказал ни слова.
Они вышли в кольцевой коридор с множеством одинаковых стальных дверей, странноватый, как и всё в этой крепости. Элари с любопытством осматривался. Неприятное ощущение — словно они шли внутри окаменевшей кишки. Каменные стены были все в спутанных складках, а свет падал из дыр, скрывающих его источник. Никто не встретился им по пути. Суда по царившей здесь тишине и лежащей везде пыли эта часть крепости была уже давным-давно пуста. У одной из дверей, ничем не отличавшейся от остальных, они остановились.
— Великий Правитель ждет вас, — сопровождающий открыл дверь и повел рукой.
Элари вошел. Первая комната оказалась темной, но в её глубине из-под занавесей пробивался свет. Вторая комната была ярко освещена, но пуста, лишь напротив двери зловеще чернело огромное круглое окно. Возле него стоял правитель Унхорга.
5.
К удивлению Элари, Ньярлат оказался юношей лет двадцати, с густой гривой черных волос, растрепанных, как после сна. Он был в чем-то вроде шубы из пушистого светлого меха, одетой на голое тело и смотревшейся нелепо в сочетании с легкими сандалиями. Короткие рукава открывали мускулистые предплечья, на левом запястье горел тяжелый серебряный браслет. Шуба, распахнутая до пупка, была стянута на узкой талии массивным стальным поясом. На голове Ньярлата была плоская, круглая меховая шапка с большим козырьком и большим пушистым хвостом, свисающим на спину. Он без видимой причины кружил по комнате, словно запертый в клетку волк — ему явно не сиделось на месте. Его гладкая смуглая кожа поблескивала при каждом движении. Крепкие мышцы на полуобнаженных руках и ногах были подвижными, как вода, и твердыми, как железо.
Наконец, живые серые глаза правителя с любопытством остановились на Элари. Юноша смутился и не нашелся, что сказать. Файа широко улыбнулся. Ему определенно нравилось, что гость вел себя именно так.
— Итак? — Ньярлат первым обратился к Элари, не смеющему поднять глаз. — Чего ты хочешь?
— Я хочу… ох, нет. Здравствуйте, — сказал юноша, наконец вернув себе дар речи. — Дорога была очень тяжелой… мой друг погиб… я… — он хотел сказать, что не вполне отвечает за свои слова, но это было бы уже слишком. Как-никак он тут — посол Лангпари.
— Значит, вас было двое? — быстро спросил файа. — Кто же ещё?
— Иккин Кимириин. Он… погиб три дня назад.
— Жаль. Я знал его, — судя по тону, эта новость взволновала Ньярлата не больше, чем кончина соседской собаки, но его взгляд был странно напряженным — как будто где-то на самом его дне таился неизбывный страх. — Ну, так зачем же ты здесь?
Элари, наконец, собрался с духом и ответил так, как полагается:
— Иситтала Меттхай-Ир просит прислать солдат для защиты долины Лангпари — хотя бы отряд Атхима Ира и оружия из вашего арсенала. Нам также нужны пять или шесть ядерных снарядов.
— Зачем? — Ньярлат удивленно приподнял бровь. Это вышло у него почти естественно. — Один контейнер весит больше тонны — ты пришел сюда и, надеюсь, представляешь, чего будет стоить тащить его обратно. А нести ядерный снаряд без контейнера… ну, ты сам понимаешь. И потом, — какой в этом смысл? Все файа всё равно умрут. Было бы просто жестоко затягивать их агонию…
Элари словно обдали ледяной водой. Конечно, он понимал, что их положение далеко не блестящее, но слышать такое от юного вождя Унхорга было по-настоящему страшно.
— Неужели тебе не говорили, — продолжил Ньярлат, — что это мы, файа, создали сурами, — чтобы натравить их на людей? И теперь должны заплатить за это?
— Разве ты сам хочешь умереть? — спросил оторопевший Элари.
Ньярлат дико взглянул на него — глаза в этот миг у него были совершенно безумные. Потом он отвернулся.
— Не хочу, — наконец ответил он. — Просто всё надоело. Это всё Великая Машина! — с какой-то мальчишеской обидой выкрикнул он. — Если бы она работала, как надо, мы, файа, владели бы миром! А она спокойно смотрит, как мы умираем! Я пытаюсь заставить её… но всё напрасно, напрасно! Она терзает меня… даже во сне мне нет покоя. Я не хочу так больше, не могу! — его речь была дикой и бессвязной и Элари попятился. Он вовсе не мечтал оказаться в одной комнате с сумасшедшим.
Неожиданно быстро Ньярлат повернулся к нему. Его лицо было злым и веселым — без малейших следов безумия и этот внезапный переход тоже пугал.
— Хочешь увидеть её? — странно улыбаясь спросил он. — Стать первым человеком, который видел её? Ты хочешь?
Не дожидаясь согласия, он повернулся и вышел — легко, бесшумно, словно тень. Элари невольно оглянулся на окно, зиявшее, словно провал в бездну. Из-за занавесей донесся удивленный вскрик — женский. Юноша мгновенно повернулся и вышел вслед за Ньярлатом.
На короткое, дикое мгновение ему показалось, что в комнате стоит два Ньярлата и что один обнимает другого.
6.
Они обернулись, глядя на него. Двойник был ниже, бедра у него были шире, талия и плечи — уже, а волосы — длиннее… то была девушка поразительной красоты, одетая так же, как правитель. Эта шуба шла ей гораздо больше… впрочем, ей бы пошла любая одежда. Полуобнявшаяся пара была поразительно красива, их красота пронизывала, как электрический ток. Красивое лицо Ньярлата лишь оттеняло лицо его спутницы — похожее, но другое, столь прекрасное, что описать его обычными словами Элари не мог. Её сильная гибкая фигура, полускрытая вызывающе распахнутой одеждой, тоже была поразительно красива. Очевидно, она подслушивала за портьерой и Ньярлат просто налетел на неё. Впрочем, она совсем не выглядела удивленной или напуганной, скорее наоборот.
Пару минут все трое молча смотрели друг на друга. Потом Ньярлат встал сразу за спиной девушки и обнял её. Она откинула голову назад, на его плечо. Элари захотелось крикнуть ей, чтобы она отошла… чтобы бежала прочь из этого места… но, в то же время, он вдруг ощутил бешеную, дикую ненависть к этой… к этой дуре, которой нравится принадлежать безумцу. Как же она не видит?..
— Это моя любимая, — просто сказал Ньярлат. Он прошептал несколько слов в маленькое ухо девушки. Та кивнула, вывернулась из его рук и вышла — независимой гибкой походкой, гордо откинув голову. Ньярлат, ухмыляясь, смотрел ей вслед.
— Ужасно дикая девица, и притом, здоровая, как лошадь, — он улыбнулся и задрал рукав. На мускулистом плече открылись синяки — несомненно, следы узких девичьих пальцев. Элари не сомневался в их происхождении — мышцы Ньярлата были твердыми, как сталь, и только очень сильная девушка в пароксизме неистовой страсти могла оставить такие следы.
— Ты никогда не занимался любовью шесть часов подряд? — с невинным лицом спросил файа. — И при этом два раза не терял сознание? Трудно поверить, что сильного, здорового юношу можно довести до подобного, а? — он вновь улыбнулся, по-мальчишески хвастливой улыбкой.
Сейчас в нем не было ничего безумного, кроме… Элари взглянул на серебряный браслет, украшавший левое запястье Ньярлата. Браслет был массивный, толстый, украшенный хитроумным геометрическим узором, и, несомненно, очень дорогой, но сначала юноша просто не обратил на него внимания — настолько его поразил сам Ньярлат. Сейчас он присмотрелся повнимательней.
Браслет опоясывала узкая полоска зеркально полированного серебра. Она нестерпимо блестела, но в ней было ещё кое-что — слабые радужные разводы, какие бывают на мыльной пленке. Они переливались, словно живые, независимо от того, под каким углом падал свет. Вдруг переливы начали разгораться, становиться всё ярче, пока не превратились в фантасмагорическое сияние, перетекавшее от одного режущего глаз оттенка до другого. Элари замутило — словно он увидел протез на голом изуродованном теле. Но это чужеродное сияние на красивой мускулистой руке выглядело гораздо хуже…
