Сергей Палий - Санкция на жизнь
— И насколько этот процесс… болезненный? — с нехорошим предчувствием спросил Нужный, обращаясь к Шато.
«Я точно не знаю, но, видимо, будет очень больно, — ответил тот. — Синаптические связи нарушаются на короткое время, давление жидкости в суставных сумках и во внутренних органах слегка измениться может, капилляры кое-где полопаются…»
Стас покашлял. Просто чтобы произнести какой-нибудь звук. Потому что слова из глотки не лезли.
Нужный никогда не слыл трусом, но в тот момент ему вдруг стало жутко до дрожи. Что же такое создали военные для этой операции? Слишком много новых высоких технологий, диковинных даже для искушенных в таких делах вояк. Много недомолвок, а кое-где имеются явные несуразности. Вакуумные мины, невиданный протекционный щит, излучатели неизвестного назначения… Эти, так сказать… приспособления созданы не для дипломатического сопровождения, они – для штурма. И очень серьезного штурма. Только вот штурма… чего?
А стаж военного пилотирования у пилотов их эскадрильи – без году неделя, причем в прямом смысле слова…
«Стас, у тебя биометрика скачет, — сказал Шато. — Телеметрия показывает: пульс 115, температура тела 37 с лишним, давление выше нормы. Давай-ка успокойся, вдохни как следует и забирайся внутрь, у тебя старт через четыре минуты, а ты тесты не прогнал еще».
— Ведомый один, приказываю занять свое место и приступить к осуществлению процедуры старта. — За кажущимся спокойствием в голосе Тюльпина дрожала нарастающая ярость. — По возвращении из рейда – трое суток гауптвахты и суточное лишение санкции на сон лично от меня. Приступить к исполнению.
— Есть, — произнес Нужный и, глубоко вдохнув, шагнул в перламутровую ночь.
Это вовсе не было больно.
Просто на какое-то мгновение все ощущения исчезли, бросив сознание в бездну коллапса. Будто кто-то разом выключил свет, звук и выдернул из-под ботинок скафандра плоскость трапа. Бесконечно долгий миг Стас падал куда-то внутрь себя, сжимаясь в подобие геометрической точки.
А вот когда синапсы вновь «включились», стало больно.
Не просто больно – чудовищно, дико, невыносимо, адски больно…
Тело Нужного вздрогнуло и выгнулось дугой. Да, именно так: не Нужный вздрогнул и выгнулся, а его тело. Потому как оно в тот момент оказалось начисто отсоединено от сознания и воли…
Наплечник скафа упирается в рукоятку блокировки шлюза, ботинки судорожно скребут по полу, шлем разом становится тяжелым и неудобным.
Жжение. Будто кровь вскипает в жилах…
Ломота в костях, ногтях, зубах…
Неестественно долгий удар сердца отзывается целым фейерверком мук во всем организме…
Кажется, что из черепа выскребли мозг, а взамен серого вещества засыпали крупной стеклянной крошки…
И пытают… Пытают, выворачивая суставы…
Уже спустя секунду Стас почувствовал, как струйка мочи прыснула в спецбелье, а руки и ноги безвольно обмякли в каркасе скафа… Он приложил нечеловеческие усилия, чтобы напрячься и капитально не обмочиться.
В ушах звенел чей-то далекий голос, увещевавший о том, что ему необходимо занять свое место, перед глазами рывками расползались радужные пятна, бедро кололо от второго или третьего укуса инъектора, вгоняющего в мышечную ткань стабилизирующий раствор и адреналин-контроллер, грудь сдавил рвотный позыв…
Еще чуть-чуть, и Стас бы наблевал полный шлем.
— Твою мать, шкварки вы дырявые… — просипел он, хватаясь за кронштейн и поднимаясь с колен. — Да я ж мог дуба врезать, уроды подшконочные…
— Ни фига ж себе коврижки… Ну, конструктор этого сраного поля, блин… Vykou mi [Сделай мне минет (чешск.).], — вторя его проклятьям, прорычал в наушниках чех. — Да разве так можно с живыми людьми? Беспардонники!
— А ты, оказывается, знаешь русский лучше, чем я думал…
— Стас, Марек, вы закончили обсуждать особенности протекционного щита? — поинтересовался Тюльпин. Не дождавшись ответа, продолжил: – Хорошо. Тогда по местам, мазутня!.. Согласен, ощущение не из приятных. Но, поверьте мне, через минуту отпустит так же быстро, как проняло. Зато в бою будете чувствовать себя защищенными на девяносто процентов. В общем, как у черта в семенниках. Главное – вовремя выстрелить.
Нужный проморгался, со злой обидой оглянулся на перламутровую муть поля, перекрывшего кессон, и проковылял к центральному отсеку, где начиналась вертикальная шахта, ведущая в кокпит.
Уже сидя в кресле и перехлестывая себя пневморемнями, он обратил внимание на мелкие капельки крови, россыпью лежавшие на стекле гермошлема изнутри. Хлюпнул носом и, не выдержав, еще разок матюгнулся.
* * *«Автономные контуры систем жизнеобеспечения и телеметрии скафандра синхронизированы с бортовыми, — пробубнил Шато. — Тестирование систем завершено. Готовность – минута».
Стас машинально водил взглядом по полупрозрачному виртуальному экрану, на который транслировались данные, поступающие с основных узлов истребителя. Корректировал короткими, точными командами расчеты курса в стартовом коридоре, трансферил диспам в навигационный комплекс «Данихнова», отмечал неточности, принимал коррективы… Нейросенсоры на кончиках пальцев получали и генерировали слабые импульсы, которые замыкали скрытые под обшивкой цепи, силовые контуры, пускали сервомеханизмы и магнитоиндукционные сферы – то есть приводили в действие одну из самых сложных машин, которые создавал человек за свой короткий век.
А где-то по другую сторону Точки перехода пилоты Игреков выводили из доков свои корабли…
Нужный вдруг почувствовал, как что-то меняется в мире. Словно не просто сошли со своих привычных галактических орбит две Солнечные системы, а вместе с этим сорвало некий графитовый стерженек с душ миллиардов людей. Как будто невидимые кусачки отхватили тонкую проволочку со свинцовым кругляшком пломбы, освобождая путь для серьезного маневра…
Он тряхнул головой, ощутив, как кожа на шее потерлась о воротничок комбеза. Поперек сонной артерии.
«Вниманию всех пилотов! Говорит командующий авианесущим крейсером „Данихнов“ адмирал СКО Дмитрий Скирюк, — раздалось в наушниках. — Подтверждаю санкцию на боевой рейд на сопредельную территорию Солнечной системы Игрек и начало операции „Санкционер“. Командирам эскадрилий и отдельного гвардейского авиакрыла ознакомиться с боевыми задачами и доложить о готовности личного состава по закрытому каналу».
«Ключ на старт», — скомандовал Илья Шато.
Стас вставил ключ в ромбовидную прорезь возле основного дисплея и повернул его на 90 градусов против часовой стрелки.
— Есть «ключ на старт».
На долю секунды вектор силы тяжести поменялся, и Нужного вновь замутило – это включились автономные компенсаторы ускорения истребителя. Где-то внизу убрались опоры шасси, из маневровых жидкостников коротко выстрелили голубоватые венчики плазмы, отправляя «Янус» в плавный полет через опустевший ангар стартовой ячейки к внешней переборке шлюза, которая уже разъехалась в стороны, словно стальная пасть, испустившая последний вздох.
А за ней медленно двигались звезды…
Стас сверил навигационные привязки и нахмурился, запрашивая данные относительно курса авианосца. По его прикидкам, «Данихнов» еще не начинал маневра для выхода из радиуса 1 сферы нейтралитета, и звезды никак не могли «двигаться». Они, по логике, должны были висеть неподвижно относительно геометрических осей авианосца…
Данные оказались верны. Но что же это в таком случае?
Нужный вывел перед собой изображение трехмерного радара ближней локации и в первый момент слегка зажмурился от призрачно-зеленой мешанины, возникшей перед глазами.
Центральному бортовому компьютеру потребовалось полсекунды, чтобы обработать прорву информации, поступившей с локационных сканеров. Вязь кривых перехлестнула все видимое пространство перед Стасом, и ему пришлось убавить яркость.
Это высветились траектории кораблей, находившихся в радиусе нескольких световых секунд от «Данихнова».
Сотни… нет, пожалуй, тысячи боевых единиц выстаивались в немыслимые пространственные каскады во всем ближайшем космосе. Истребители, корветы, боты, спутники, фрегаты, дипломатические яхты, линкоры, авианосцы, научные станции… Казалось, что здесь собрался весь флот сил космической обороны не только российского сектора, но Земли.
«Гравитонные ускорители в норме. Конденсация энергии для начального импульса проходит в штатном режиме. Реактор в норме, ингибиторно-каталитическая система в норме, гидравлика в норме, регенерация в норме, терморегуляторы в норме…»
Мириады огней двигались за анизотропными стеклами кокпита. За смягченным фильтрами, еле заметным маревом протекционного щита.
