Евгений Шалашов - Цитадели
Дед удивительно быстро вжился в новый для него мир. Довольно спокойно отнесся к электричеству, компьютеру, различным кухонным прибамбасам и ко всему прочему. Меня супруга десять лет учила, да так и не научила пользоваться стиральной машиной, на которой и нужно-то было перевести два тумблера и щелкнуть двумя кнопками, а Аггей, чуть ли не сразу освоил «Индезит» с программным управлением. И на компьютере он играл не в допотопный «Doom», как ваш покорный слуга, а в стратегические игрушки.
Чай выпит, костер прогорел. Мы решили, что на ночь огонь поддерживать нет смысла: тепло, а волки летом не опасны. Караул, по совету дядьки, выставлять тоже не стали. Улеглись где попало. Дядька Аггей «ненавязчиво» предложил было Вике разделить с ним с ним ложе из еловых лапок, но та решила, что между мной и Антошкой будет безопаснее.
На рассвете дядька Аггей уже распинывал нашу команду, пресекая даже намек на завтрак или хотя бы на чай: «Завтракать на месте будем».
Через полчаса вышли на поляну. Скорее, даже не на поляну, а на что-то рукотворное. Представьте дачный участок, со стандартными шестью сотками, где уже завершилась вырубка, но еще не закончилась раскорчевка и увеличьте его раз в десять… Даже удивительно, что Андрей успел столько наворотить за два месяца.
В глубине участка виднелась палатка, в которой мы обнаружили мирно спавшего землепашца. Или — применительно к ситуации — корчевщика.
В драной одежде бывший мент выглядел так, как Робинзон Крузо, не имевший запасов одежды и еще не научившийся носить шкуры. Зато борода была на зависть любому русофилу — длинная, клочковатая и нечесаная.
Андрей, ненадолго проснувшись, вяло брыкнул ногой и перевернулся на другой бок. А мы решили не мешать усталому человеку, а накормить его завтраком. Ну и себя заодно.
Земледелец соизволил проснуться к тому времени, когда мы уже закончили трапезу, а теперь прикидывали, а не свалить ли, на фиг, обратно. На хлебороба-землепашца мы посмотрели. Убедились, что он жив и здоров. Подсечно-огневое земледелие, официально прекратившееся где-то в девятнадцатом веке (ну, не считать же дачников аграриями?), живет и процветает. Спрашивать его о цвергах — смысла не было. Если бы карлики здесь побывали, то Андрея бы не было… А так, к чему человека пугать? Можно бы, конечно, помочь по хозяйству, но Антошка, посмотрев на поле, скривил такую рожу, что все было понятно и без слов.
— Курить принесли? — поприветствовал нас «йомен», протирая заспанную физиономию и присаживаясь к плоскому камню, изображающему у него стол.
Вика, передавая Андрею миску с гречневой кашей, только покачала головой. Ну что делать, одичал человек в лесу. Где уж там руки перед едой мыть, если он спросонок умываться не стал?
— Ты же не куришь? — удивился я.
Сам я, злостный курильщик с огромным стажем, курить в Застеколье почему-то не смог. Но мне было любопытно — а как переносят это остальные табакуры? Андрей, как я помнил, не курил отродясь.
— Да это не мне, — объяснил Андрей, уминая кашу. — Думал, а вдруг у кого-нибудь табачок завалялся? Для местного населения.
— Что за население? — удивился я. — Откуда взялось?
— А я знаю? — пожал он плечами. — Живут они тут. Мне помогают.
Любопытно. Может, какие-нибудь заблудившиеся туристы, которых выкинуло сюда, а не в Цитадели?
— Тут, такое дело, — стал объяснять Андрей. — Шел я это, шел. Дня два или три, все место не мог выбрать. А тут — как на картинке. Река, лес. Красотища! Что-то во мне екнуло. «Вот тут, — думаю, — тут будет город заложен!» Ну книжки-то я читал, решил, что поле расчищать нужно не рядом с рекой, а километра за три. Разбил палатку, стал потихоньку лес валить. А ночью кто-то палатку сбил, потоптался по мне и убежал. Я попытался догнать — куда там! Днем пошел лес рубить, а меня шишками обкидали… Глянул — то ли люди, то ли обезьяны.
— Ростом какие? Маленькие? — перебил я рассказчика.
— Роста нормального, — неопределенно ответил он. — Да я их только издалека и видел, не показывались они, в подробностях-то. Ладно, слушайте дальше. Сижу это я, думаю — как быть? Стал вспоминать — нет ли у меня чего-нибудь такого, чтобы аборигенам понравилось? Типа — мир-дружба-жвачка… Глядишь, они бы от меня отстали. А вещей всего с гулькин хрен. Была бы водка, так и беды бы не знал. Водка, она хоть в Африке, хоть в Застеколье — самый ходовой товар! Крупы и консервов — у самого в обрез. Соль на пенек положил — не притронулись. Сахар — без толку. А потом вспомнил, что у меня в рюкзаке целый блок «Примы» лежит. Сам-то не курю, но сигареты всегда при себе имею — это же «живая» валюта! Похуже, чем водка, но тоже ничего. С водкой-то проще — самогонку все гонят, а листья курить не будешь. На ролевушках, помнится, когда «эльфы» и «гномы» свой «Кент» и «Мальборо» высадят, ко мне бегут, за «Примой». Да и Гэндельфы разные, в трубочку мой табачок крошили — против комаров помогает! Иной раз за пару сигарет удавалось слиток «золота» выменять. А уж за пачку мне столько «хитов» отстегивали, что никому и не снилось…
Услышав про «хиты», выменянные на сигареты, Антошка и Вика злобно зашипели: «Ах ты, жулик поганый! Мы там старались, с гоблинами бились за каждый „хит“, а он их выменивал». Андрей же хитро улыбнулся и продолжал:
— Я пачечку на пенек и положил. На следующий день смотрю — на пеньке два зайца лежат, свеженькие, а из пачки только пять сигарет убыло. Смекаю, — люди тут честные, но у них своя система ценностей, как на зоне. С тех пор и пошло. Я по лесу иду, показываю — вот эти деревья, эти и эти — нужно срубить! Так они и рубят, и в сторону оттаскивают. И жратвой снабжают. На зайцев этих я уже и смотреть-то не могу. Хорошо, недавно кабаненка принесли. Правда, хлеб и крупа закончились, но ничего. Соль пока есть. Вот только (грустно вздохнул рассказчик) пеньки они корчевать не умеют и огня не любят. Тут уж самому приходится.
— Андрей, а ты, — тихонечко спросил я, начиная догадываться о нежданных помощниках. — Ты аборигенов своих хоть раз видел?
— А на фига? — искренне удивился он. — Они не хотят, а мне что — надо? Я — человек гордый. Мне и одному хорошо. Только… скучно иногда бывает. Был у меня тут напарник, было б полегче. Хоть словом бы с кем перемолвиться.
— Андрюша, а ты хоть понимаешь, кого «припахал»? — сдерживал я хохот. Дядька Аггей, смекнувший все раньше меня, уже ржал, потихоньку заражая смехом Вику и Антона, не понимавших, правда, над чем смеются.
— Да кто их знает? Ну дикари какие-то. Только — честные дикари. Мне даже и неловко — столько переделали за какие-то паршивые сигареты… Помнится, когда бомжей припахивал, так по пачке на рыло выходило… А чего вы гогочете-то? Ну припахивал я бомжей, а что такого? Бывало, опорный пункт занесет снегом, кто его разгребать-то будет? А бомжи, за пачку сигарет да за «Трою» все перекидают…
Чуть не плача от хохота, держась за живот, я выдал:
— Только российский мент способен припахать не только бомжей, но и леших!
Сообщение о леших, трудившихся на него, как таджикские гастербайтеры, вызвало совсем не ту реакцию.
— Лешие, говоришь? — с тихим ужасом сказал Андрей. — Ё-мое! Так я их табаком снабжал? А если это для них наркотик? Что же, бывший мент и наркодельцом стал? Бля… так я же их, паскуда, наркоманами сделал! Невинных ребят на наркоту подсадил?!
Глядя на Андрея, нам уже стало не до смеха. И впрямь… Я обеспокоенно посмотрел на нашего главного консультанта по нечистой силе. Но Аггей только пожал плечами. Что он мог подсказать? Если с чаем еще вопрос спорный, то табака в его время, на Руси точно не было! Во времена Смуты и казаки еще не дымили «люльками». А уж на острове Аггей точно не мог познакомиться с табаком и пояснить, как он может повлиять на хрупкий организм леших. Конечно, приходилось читать байки и былички, где умные охотники, задабривая леших, оставляли им на пенечке водочку да табачок… Так то в байках, сочиненных не раньше девятнадцатого века теми, кто леших видел после второй бутылки и без закуски.
— Стой, хлопцы, погоди волосы на заднице рвать! — вдруг требовательно сказал старик. — Парень, у тебя эта трава осталась? Тащи сюда.
Андрюха рыбкой заскочил в палатку и пулей вылетел обратно, держа в руках последнюю пачку «Примы». Дед, осторожно вытащил сигарету, повертел ее так и эдак, понюхал. Скривился. Разорвал бумажку и принялся внимательно рассматривать табак. Рассмотрев, растер в мелкую пыльцу и осторожно «зарядил» одну ноздрю, прислушался к чему-то (может, к внутреннему голосу?), а потом чихнул так громко и звонко, что мы отпрыгнули от него метра на два. Дядька Аггей, с удовольствием чихнул еще разок, «зарядил» вторую ноздрю и «вдарил» так, что сверху посыпались шишки…
— Ух, хорошо, — сморгнув слезу, с удовлетворением сказал дед. — Ап-пч-хи! Апч-хи-упс!
Пока старик прочихался, Андрей задумчиво изрек:
