Константин Калбанов - Фронтир 3
— Ох, господин Каберле, я вижу что мой визит вас расстроил, но убейте меня не понимаю, отчего так.
— Ой ли? Хорошо. Тогда я объясню. Полтора года назад вы взяли с меня расписку о неразглашении в отношении некоего лица, так как это могло скомпрометировать королевский двор. Скандал получился бы не бог весть какой грандиозный, но все же лишний. Я как верноподданный короны, разумеется не мог в этом отказать. И видит Бог, уверен, что поступил верно. В конце концов, господин Дворжак вернул казне уже куда более значимую сумму и вообще оказался примерным подданным, ведущим завидную деятельность на благо Рустинии. Чего к сожалению не скажешь о его друге. Итак, близкий друг господина писателя, вхожего в королевское окружение, совершает громкое преступление. Это может разразиться очередным скандалом, в который окажется вовлеченной и королевская семья. И тогда появляетесь вы, решающий подобные щекотливые проблемы.
— Браво. Не знаю, за кого вы меня держите, но браво. Господину Дворжаку и не снилось ваше воображение. О-о, не надо хмуриться. У меня и в мыслях не было вас обидеть. Я просто даже не ожидал, что мой визит послужит рождению подобного сюжета.
— Хотите сказать, что я ошибся?
— Не во всем, но в главном. Причина моего визита, действительно господин Варакин. Но мотивы… Вы сильно ошибаетесь по этому поводу, — теперь уже серьезным тоном возразил Чержек.
— Господин Варакин совершил жестокое преступление, и должен понести ответственность по закону. Ни вы, ни я не вправе преступать закон. Как не вправе это делать и его высочество. Государство не может быть сильным, если в нем не работают законы.
— И опять вы правы. Скажите, вам известно, что именно задумал господин Варакин?
— Я так понимаю, что он получил солидную сумму от своего друга и решил создать какое-то предприятие.
— В некотором роде, все именно так. Он обнаружил угольные копи. Надеюсь не нужно объяснять, что значит уголь для Новой Рустинии и уж тем более, когда его величество начал политику поощрения развития промышленности в колонии?
— О росте промышленного производства в Новой Рустинии мне ничего не известно.
— Ничего удивительного. Об этом вообще мало кто знает.
— Разумеется я понимаю значимость угольных копей для Новой Рустинии. Но причем тут Варакин? Найдется множество других желающих заняться добычей угля, в конце концов это может взять на себя казна.
— Не все так просто, господин Каберле. Дело в том, что месторождение находится в глубине пинкской территории. Нужно быть достаточно отчаянным человеком, чтобы решиться на подобное предприятие. Ни один делец не станет вкладывать огромные средства с такими большими рисками. А Варакин взялся за это, причем сам, не понуждаемый к этому никем, кроме своих устремлений. Казна же не может взяться за разработку копей из-за политики. Думаю, что ситуация с пинкскими территориями вам ясна и без меня. Задуманное Варакиным отвечает интересам королевства, которые требуют, чтобы он продолжил свою деятельность.
— Но закон…
— Закон не вправе нарушить даже король. Он может его изменить, отменить в конце концов, но только не попирать. Это основа государственности.
— Тогда не вижу, как можно сделать то, о чем вы просите. Варакин не может продолжить свою деятельность, так как по закону его ожидает смертная казнь.
— Не надо видеть все в черно-белых тонах. На свете есть множество цветов и несчетное количество оттенков.
— Вы предлагаете мне спустить дело на тормозах?
— Понимаю. Под ударом может оказаться ваша карьера. Но я бы не стал беспокоиться по этому поводу, зная о тех людях, что заинтересованы в вашем решении. Я открою вам еще один секрет. В самое ближайшее будущее в Новой Рустинии будет упразднена должность генерал-губернатора и появится наместник.
— Его высочество…
— Король решил, что кронпринцу совсем не помешает более расширенная практика в управлении государством. Но как я уже говорил…
— Я понял. Распространяться по этому поводу пока нежелательно.
— Именно. Вы настоящий профессионал в своем деле и уже многого добились. Но правильно ли останавливаться на достигнутом? Или у вас есть личная предвзятость к господину Варакину?
— Он убил полицейского, при исполнении служебного долга.
— А вы не кривите душой? Не вы ли явились первопричиной случившегося. Да, все случилось из-за вздорного и взрывного характера Варакина, но первопричина ведь не в нем. Этот человек полностью раскаялся в содеянном. Вам известна судьба вдовы того полицейского? Вижу, что нет. Она открыла галантерейную лавку и сейчас вполне преуспевает. И она и ее дети, молят Господа, чтобы он ниспослал кару на голову убийцы их мужа и отца, а между тем преуспевают благодаря средствам предоставленным им, тем самым убийцей. Сделано это было разумеется тайно, но это есть. Варакин заслужил помилование, именно заслужил, а не получил благодаря дружбе с Дворжаком или заботой кронпринца. И он готов служить королевству, а в первую очередь людям, и дальше. Так ли он плох, как вы о нем думаете? Думаю, что нет. Вы говорите, что он совершил самосуд и убийство. Ничуть в этом не сомневаюсь. Но так же не сомневаюсь и в том, что выхода у него не было. Штырь и его банда собирались примерно наказать людей, проявивших непокорность. Иными словами они собирались убить если и не всех, то какую-то часть из них. Варакин был готов дать им отпор и в этом случае был бы чист перед законом, так как они просто защищались бы. Однако, в этом случае опасности подвергались ни в чем неповинные люди, мужчины, женщины, дети. И тогда он решил нанести упреждающий удар. Да, в нарушение закона, ставя себя по другую от него сторону, но зато полностью обезопасив тех, за кого взял на себя ответственность.
— Вас послушать, так он просто агнец божий.
— Агнцы способны лишь принять мучения и взывать к смирению, а Варакина характеризует скорее такое выражение как — добро с кулаками. И он не боится пустить в ход, эти самые кулаки.
— Допустим, вы правы. Но что вы предлагаете?
— Все просто. Следствие сейчас находится на той стадии, когда возможно все обернуть в какую угодно сторону. Сколько свидетелей показали, что они видели именно Варакина?
— Трое.
— Вы найдете гораздо большее количество свидетелей, которые укажут, что Варакин не покидал барака. Была ночь, и ваши свидетели легко могли обознаться. Разумеется, если вы слегка надавите на переселенцев, то добьетесь правды, я в этом уверен. Но ведь вас никто не обвинит в том, что вы не сделаете этого. И потом, у меня сложилось стойкое убеждение, что вас или точнее департамент полиции, используют в своих целях конкуренты Штыря. Вы действительно хотите расчищать дорогу от одних преступников, для других, таких же. Сомневаюсь. Я не предлагаю вам нарушить закон. Но если вы проявите самую малость некомпетентности…
— Я вас понял, господин Чержек. Не смею больше задерживать задерживать.
— До свидания господин Каберле. Было приятно пообщаться с умным и прозорливым человеком.
* * *Интересно девки пляшут, по четыре штуки в ряд. И что это было? Сергей стоял у ступеней департамента полиции и недоумевающе осматривался по сторонам. Мимо него сновали полицейские различных званий, дознаватели, чиновники, просто гражданские, и никто не обращал на него внимания, обходя его стороной.
Несколько минут назад, его вывели из камеры, какой-то полицейский чин вернул ему все его вещи и даже оружие. Потом дал расписаться в бумагах, уведомляющих о его освобождении из под стражи, а так же о том, что все обвинения с него сняты за недостаточностью улик. Оно конечно не в связи с непричастностью, но все равно удивительно. Как и то, что с него не брали никаких расписок и его свобода никак не ограничивалась. То есть он мог свободно покинуть столицу.
Все документы были подписаны старшим дознавателем Каберле, хотя его Сергей и не видел. Это было странно. Варакин был уверен, что дознаватель вцепится в него мертвой хваткой. Сергей ничуть не сомневался по поводу того, кто именно его подставил. Это сделал тот, кто знал, что Верная Рука непременно принимал участие в произошедших событиях и не знал, кто те двое, что были с ним. Луйко Забар и его люди.
Разумеется, у Каберле ничего не получилось бы, выступи переселенцы единым фронтом. Но старший дознаватель был прав. Достаточно промурыжить людей хотя бы пару дней в тесном и душном бараке, как найдутся те, кто без зазрения совести выдаст и самого Варакина и его помощников. Этим самым они даже исполнят свой гражданский долг, чем будут успокаивать свою совесть.
Однако, несмотря на это, он стоит на улице, совершенно свободный, проведя под стражей лишь несколько часов. Сказать, что он был недоволен происходящим? Нет, он очень даже доволен тем, как все обернулось. Вот только хотелось бы еще понять, что вообще происходит вокруг него. Ладно, как говорится — всему свое время. Сейчас главное не это.
