Сергей Чичин - Отстойник
— А ты ничего не чувствуешь? — это, вообще говоря, странно. Персональный локатор у фона обычно работает куда эффективнее, чем у меня. Правда, довольно странным образом — зато практически безостановочно.
— Еще как чувствую. Жрать я хочу, как из пушки. Еще бы поспать неплохо, прежде чем приступать к раскрутке бизнеса, но пока брюхо бунтует — мне не до ерунды. А ты чего дергаешься? Вспомнил, что утюг забыл выключить?
— А я чувствую, — вставил Чарли с небывалым ожесточением. — Чувствую я, что нам всем полный пиздец! И вот лично вам так и надо!
— Чо ты злой такой? — Мик пихнул сержанта в плечо, едва не опрокинув. — Мы тебе, что ли, в компот не того добавили? Не тряс бы так служебным рвением, так небось смотрел бы сейчас дома мультики. Нам тут и без тебя страшно до усрачки. За это «страшно», кстати, надо будет брать дороже.
— Пойдемте, — Эл отвлекся от созерцания рукояти меча. — Мне не кажется, что нам что–то угрожает прямо сейчас. А вард, кажется, вон там.
Внутренний круг и впрямь был посолиднее оборудован: вард оказался толстым каменным столбиком в человеческий рост, фигурно изрезанным и словно истекающим светом, весьма смахивающим на тот, что излучало деревце, только еще поинтенсивнее. На этот столбик Эл не полез дуром, зато остановился и пробормотал несколько еле слышных фраз, делая лапищами энергичные пассы. Сияние поугасло, и тогда уже в ход пошли контактные методы — Хранитель облапил столб, как блудного сына, окончательно придавив охранные эманации.
Вот, кстати, если ему вдруг приспичит нас там забыть — как будем выбираться? Что–то мне кажется, что если фон полезет так обниматься с вардами — треснет его будь здоров, мумбе на зависть. Впрочем, выбираться нам отсюда все равно некуда… никто нас тут не ждет, и порталов домой, если даже такие и есть, мы знать не знаем. А с разумными, коих спросить можно — как, мол, братишка, пройти в штат Луизиана? — по пути было довольно туго. Вот разве что отщепенец на коряге показался мыслящим… по крайней мере, не стал, как все прочие, пытаться нам навредить.
Однако покамест Эл проявил себя достойным доверия. Не будем пристраивать телегу наших сомнений впереди лошади его дружелюбия. Пошли, что ли, мимо него, пока он не отпустил этот гребаный столб и нас не разметало по окрестностям ударной волной. Если деревце сработало как наступательная граната, то от столба можно ожидать и ядерного удара килотонн на дцать в тротиловом эквиваленте. Чарли совсем озвереет, кусаться начнет.
Мы дружной толпой просочились на охраняемую территорию, и Эл, успокаивающе бубня свои защитные заклинания, или чем там он обкладывал столб, попятился следом. Столб таки полыхнул раньше, чем он вышел из зоны действия, и Хранитель на секунду оказался словно в луче прожектора. Пахнуло — не жаром, но каким–то сильно дискомфортным делом, на миг даже дух перехватило, а Эл, продолжая отступать, сильно сгорбился и пригнулся, словно под мощным потоком встречного ветра. Шерсть его встала дыбом, от всей фигуры повалили облака… пара?… дыма?… Но никакого удара так и не последовало — Хранитель тихо и чинно отступил еще, и столб вобрал свои лучи, ограничившись легким контурным сиянием.
— Ошибся в порядке заклинания, — виновато пробурчал Эл. — Никогда не был большим умельцем по этой части. Ну что ж, все хорошо, что хорошо кончается. Вон там Цитадель — я вижу ее вполне отчетливо, скоро же увидите и вы.
Он ткнул в пологий склон, уходящий в туман. Надо так понимать, что эта их Цитадель стоит на холме? Ну что ж, это понятно. Тактическое преимущество — оно дело хорошее.
Только вот не отпускает гнусное ощущение, оставшееся, как пиявка, после последнего приступа немотивированного шухера. Непривычное какое–то. Может, прививку надо было на въезде в Ад поставить? А то нахватаешься тут вирусов, начнешь мысли читать и мумб приручать, а там, глядишь, и отщепенцев презирать повадишься. Мутации, они редко когда к добру. Тем более такие, тревого–локационные.
Эл бодро зашуршал вверх по слабовыраженному землистому серпантину. Обломись, Микки — не поедут сюда туристы. Наши земные экстремалы — народ такой, что хоть голову льву в пасть, хоть задницу под слоновий член, но и к пасти, и к члену извольте подвезти на роскошном лимузине. А тут — ни на каком вездеходе не проберешься, под ногами осыпается и причавкивает, топать приходится чуть ли не по вертикальной поверхности, да еще какая–то скотина, кажется, над головами рассекает воздух кожистыми крыльями размахом с… вот черт побери.
— Не стоит опасения — это просто птеранодон, — преисполненным запоздалого раскаяния голосом прокричал Эл вослед укатившемуся под уклон Чарли. — Они тут живут, мы на них иногда даже летаем. Они не нападают на дичь крупнее… гм… вашей собаки.
— Мог бы предупредить! — простонала Айрин, которая тоже ринулась было спасаться напропалую, когда дружелюбная пеликанская башка, венчающая несущуюся на черных парусах громоздкую конструкцию, рассекла туман непосредственно над невозмутимым Хранителем. Эл ее, понятно, не выпустил, так что рука бедняжки хрустнула в плечевом суставе и обрела безжизненный вид.
— Я же сказал, что внутри круга вардов нет опасности, — виновато огрызнулся Эл. — Почему вы мне не верите? Разве я вас когда–нибудь обманывал?
— Да хуй тебя знает. Может, ты только и делаешь, что врешь!
— Вы глубоко заблуждаетесь! Открытость и искренность…
Понятно. Я пошел спасать Чарли. А то Айрин нервная, Эл раздражает своей благостью, так я лучше вернусь к разбору полетов и постараюсь урвать кусочек хранительской шкуры на новые сапоги.
Найти Барнета оказалось несложно — путь он проторил своим неудержимым кубарем, что твой «Челленджер» при жесткой посадке. Я нашел его застрявшем в близком подобии ежевичника надсадно пыхтящим и старающимся зачем–то вытащить пистолет. Впрочем, убедившись, что шелестит за ним по спуску не неотвратимая гибель, а совершенно милый и безобидный друг детства, оставил эту затею.
— Это самая галимая история, в которой я оказался, Мейсон, — поделился сержант со мной печально. — Ну, может, тот раз с конкурсом талантов тоже не блистал разумностью, но согласись, я действительно пропукал первые четыре такта «I came from Alabama».
— Я бы поставил в ряд дурацких и саму идею с полицейской академией.
— А чего? Работа как работа.
— С твоей склонностью к дурацким историям лучше бы держаться подальше от всяких работ, где за честный рассказ про эти самые истории дадут под зад с волчьим билетом.
— С моей?! — от возмущения Чарли даже решил за меня сложную техническую задачу «как, блин, его выпутывать», мячиком выпрыгнув из куста. — С моей склонностью?! Мейсон, да со мной отродясь не случалось ничего экс… пер… тра… как это слово, когда случается такое, которому случаться ну никак не положено?
— Экстраординарное?
— Точно. Вот ничего подобного со мной никогда не случается, когда ты там, где–то в отдалении, за горизонтом. Но стоит к тебе подойти на три шага, как начинает происходить полная хренотень!
— Ты еще скажи, что это я тебя на конкурс пердунов записал.
— А разве нет?
— Нет. То есть, на конкурс–то талантов я тебя подпихнул, в надежде, что ты на гобое сыграешь, а пукать песню — я бы такого и в кошмарном сне не придумал. И радуйся, что рано сбился и только освистали — будь я меломаном, за осквернение хита убил бы.
— Ты меня не сбивай! — Чарли огляделся и решительно указал рукой… куда–то. Точнее в этом тумане не определишь. — Что это за чертовщина такая? Можно ли вообще представить, чтобы нормальный человек в такое влип?
— Это зависит от критериев нормальности, мистер Чарльз, — откликнулся туман гулким басом Элла, истекающим откуда–то сверху. — Должен заметить, что от самого появления жизни в Вашем мире и до сего момента, а полагаю — что и впредь, в такое… а в какое, собственно, такое?… постоянно влипают люди, которых, пожалуй, я бы рискнул назвать нормальными. Фатальные отклонения, выводящие человека из категории нормальных, вовсе не нужны, чтобы проникнуть в Отстойник. Просто, разумеется, гораздо больше шансов докопаться до существования Отстойника у мятущихся и беспокойных умов, нежели у тех, кто ограничивает свой кругозор рутинной работой и поверхностным хобби… кстати сказать, и выбраться из него своими силами — тоже хороший челлендж.
Занятно. Этот гаденыш говорит словами, которыми я думаю! Я–то на выходе всегда конвертирую эти безупречные лингвистические ряды в просторечивое словоблудие, доступное пониманию самого запущенного академика.
Чарли явно хотел ответить Элу язвительно, резко и в тех же выражениях, но ни одного выражения не придумал и уставился на меня, как случившегося рядом, зверем. А я чего? Я всегда знал, что если как следует метаться, то непременно откроешь для себя что–нибудь новое. А то и хорошо забытое старое.
— Эл, а зачем вам наши птеранодоны?
