Андрей Левицкий - Варвары Крыма
Где Марк? Я привстал.
Застучали падающие камешки — и он вынырнул откуда-то сбоку, замахиваясь кривым клинком. Бинтов на лице не осталось, один налившийся кровью глаз был выпучен, второй почти не виден между пузырями, трещинами и вздутиями на обожженной коже. Ветер шевелил пучки волос на пятнистой желто-розовой голове.
Я отскочил, и сабля пронеслась над плечом. На гарде сверкнули, переливаясь разноцветными огнями, драгоценные камни. Марк шагнул за мной, безумно улыбаясь, и выставил правую ногу, когда я прыгнул вбок. Споткнувшись, я упал на колени. За, его спиной солнце почти целиком взошло над горизонтом, темный силуэт вытянулся надо мной на фоне оранжевого круга, высоко поднятый клинок словно вонзился в небо.
— Альи… Альи… Алы-ы… — провыло это существо, когда-то бывшее человеком. Пропарывая облака и высокую ясную синеву, клинок пошел вниз, и тут ущелье огласил взрыв.
Все предыдущие по сравнению с ним показались негромкими хлопками. В проеме раскрытой двери автобуса-гондолы возникла крошечная фигурка — то ли карлика, то ли Инки, отсюда невозможно понять.
Прозвучал еще один взрыв, сильнее прежнего, и над дальним склоном, вдоль которого мчались кочевники, сверкнул огонь. Земля задрожала.
Стоящий на самом краю Марк пошатнулся, нога поехала вниз. Я бросился вперед, головой ударил его в живот, одновременно перехватив руку с саблей. В грудь что-то ткнулось, я отпрянул, вырвав у него оружие. Блеснул длинный кинжал, Марк ударил меня еще, еще… каждый раз под разорванной рубахой вспыхивал зеленоватый свет. Брат вскрикнул в ужасе, решив, наверное, что я стал неуязвим, отшатнулся, взмахнул руками — и полетел в ущелье вместе с набирающей силу лавиной.
Камнепад обрушился на древнюю машину. Несколько мгновений она выдерживала напор, потом длинный корпус выворотило из расселины в склоне, и он полетел на далекое дно, куда еще не добрались лучи солнца, — а сверху, корежа, сминая оболочку, падали новые и новые камни.
Я вскочил, сообразив, что именно висит, притороченное ремнями, под гондолой «Каботажника», — бомба, самая большая из тех, что мы видели внутри машины.
— Чак, лжец!!! — заорал я.
Сержант и несколько омеговцев вырвались из окружения и бежали к нам, их преследовали братья Верзилы, включая появившегося откуда-то Демира.
На другой стороне ущелья кочевники приближались к взлетающему термоплану.
Они успевали, они уже натягивали луки и целились из пороховых самострелов, когда из раструба притороченной к борту автобуса трубы ударила струя пламени.
Передние ящеры зашипели, встали на дыбы, всадники вылетели из седел, угодив под ноги бегущих сзади манисов. «Каботажник» стал плавно поворачивать, гудящий поток огня описал полукруг, отрезав путь к термоплану.
Я отвернулся.
Увидел спину человека, который уходил между скал прочь от побоища, в сторону Крыма.
Увидел, как Мира прыгает вокруг Лонгина, а тот пытается достать ее, нанося тяжеловесные удары.
Посмотрел в расщелину — и не увидел Марка. Мой брат-близнец покинул меня навсегда.
Когда появился Хан, Лонгин с Мирой отскочили. Остановив ящера, вождь спрыгнул. Они замерли лицами друг к другу, выставив перед собой оружие: огромную саблю, карабин со штык-ножом и копье с кривым наконечником.
«Каботажник», погасив бьющий из трубы огонь, улетал в светлую синеву, вдоль ущелья к нам приближались омеговцы и кочевники, и уже неясно было, кто убегает, а кто догоняет.
Мира, Хан и Лонгин начали сходиться.
Я стоял над ними. Мне хотелось крикнуть, что все кончено, машина не досталась никому, что все их попытки отвоевать кусок побольше и пожирнее, все их интриги и драки не имеют смысла, что все это попросту означает бесполезно растрачивать свою жизнь…
Но я не сказал ни слова, потому что понимал: они не станут слушать.
И поэтому, не дождавшись, когда клинок, кривой наконечник и штык-нож скрестятся, я сел к ним спиной на краю скалы и начал сползать к ущелью.
Термоплан летел прочь. Надеясь, что Чак видит меня, я погрозил ему вслед кулаком, чтобы показать, что найду его и накажу за обман. Хотя ведь он обещал завалить машину — и выполнил обещание. А бомба… Карлик не из тех, кто станет использовать ее по прямому назначению, — он-то понимает, что по-настоящему важно в этой жизни, и, скорее всего, просто разберет ее на запчасти.
Поэтому я разжал кулак и отсалютовал коротышке.
* * *Пробравшись за камнями, я далеко обошел то место, откуда доносились крики, стоны, тяжелое бряцанье оружия, и углубился в скалы, направляясь к горе Крым. Шел хромая, морщась от боли в ребрах. Достал из-за пояса саблю, рассмотрел, жмурясь от блеска камешков на рукояти и гарде. Да уж, вещица в стиле Марка. Где он ее раздобыл, интересно? Такая сабля стоит… я попытался прикинуть, сколько она может стоить, и не смог. Много — уж точно.
Помахав клинком в воздухе, сделал пару не слишком умелых выпадов. За спиной взревел Хан, потом закричала Мира. Раздался одиночный выстрел. Я положил саблю на плечо, и тут впереди между скал мелькнула смуглая спина.
— Эй! — позвал я, ускоряя шаг.
Ген остановился, поджидая меня, и мы пошли рядом. Спину и плечо он крепко смотал кусками ткани. В руках был нож, на ремне кобура с пистолетом.
— Куда идешь? — спросил я. Смуглый ответил:
— На склоне тайник у меня. Старый. Возьму патроны оттуда.
— Из какого ты племени?
— Нас никак не называли. Маленькое племя. Гетманы разбили, я сбежал. Потом следопытом к ним же и нанялся.
— И теперь куда?
— В пустыню. Надоело в ущелье, тут лучше. Хочу один быть, много людей — плохо. Шумная толпа, не люблю. А ты?
— Еще не решил. Орест, мой шанти, погиб, я не сумел его спасти…
— Это плохо, — сказал он. — Но ты убил того, кто убил его?
— Можно сказать, что убил. Он упал в ущелье.
— Это хорошо. — Ген кивнул на саблю: — Это забрал у того, кто убил шанти?
— Да.
— Добрый трофей. Продашь — сендер купить сможешь. Или ферму. Или в наемники пойти, свой отряд собрать, вооружить.
Я покачал головой:
— Нет, ферма — это не по мне. Да и наемником не хочу быть.
— Тогда в доставщики.
— Вот это уже интересней, — согласился я.
— Доставщики — вольный народ. Я с тобой не пойду, Альбинос, тайник там. — Ген показал правее.
— Ну ладно, — сказал я. — Тогда прощай. Может, еще увидимся.
Он кивнул мне, свернул и быстро исчез между камней.
Солнце поднялось выше, становилось жарко. Горячий ветер дул в спину, тени скал протянулись по корке ила. Когда звуки боя стихли в отдалении, я забрался на невысокий слоистый холм, сложив руки на груди, окинул взглядом гору Крым.
Мать умерла, теперь погиб и Орест. Он был последним, что связывало меня с прошлым. Мира и Марк давно не существовали для меня, лишь в последние дни случайно опять возникли в моей жизни, чтобы быстро исчезнуть из нее. Выживет Мира или нет, я не знал, но надеялся, что никогда не встречу сестру.
Есть еще Лада Приор. Она единственная из обитателей Крыма, о ком я думал с теплотой, и все же мне не хотелось больше видеть дочь воеводы Лонгина. Она была человеком из прошлого, которое осталось за спиной.
Близился полдень, и жара усилилась. Спустившись со скалы, я стянул рубаху, обвязал ею голову и двинулся дальше, положив саблю на плечо. Камешки посверкивали, слепя глаза, в конце концов пришлось оторвать кусок от рубахи и замотать рукоять с гардой. Шагая по корке ила, я нащупал поверхность кругляша на груди, почти неотличимую от кожи вокруг. Что бы там ни было, а мне достались сабля и эта странная штука, световая броня. Ценные приобретения, а значит, я вышел из всей этой истории с выигрышем.
Хотелось пить, а еще больше — есть, но я решил пока не останавливаться, добраться до склона, а уж там сделать силок и поймать песчаную черепаху себе на обед. Там же найдутся и ключи с чистой водой. Жизнь среди кочевников научила меня добывать пищу. Донная пустыня — опасное место, но здесь, возле Крыма, пустынные мутафаги почти не встречаются, здесь нет иловых медуз и крабов, сюда редко забредают катраны, предпочитающие более тенистые и влажные места. Так что я шел, не оглядываясь, в жаркой тишине. На ходу достал губную гармошку и стал играть. Далеко позади сильные мира сего, собравшись шумной толпой, выясняли, кто из них круче. Но мне это было не нужно. Лучше я буду один — но зато свободным в этом мире.
Конец
