Евгений Константинов - Смертельный мир
Царица сжала маленькие кулачки и, глядя на скукожившегося Акиньшина, закричала:
– Максим! Ты лишил меня нормальной жизни в нормальном мире! И забыл обо мне в мире за стеной! Но при этом ты еще и оттрахал мою дочь! А ты знаешь, что она родила от тебя ребенка? Твою дочь и мою внучку. Внучку, которая скоро сдохнет здесь вместе со всеми нами!!! Сдохнет из-за тебя, скотина!
С этими словами старая царица бросилась на бывшего Творца. Однако князь Низлый перехватил ее за пояс, легко поднял и отшвырнул себе за спину. Гуща отлетела к самому краю Пятака, за которым был почти отвесный склон в озеро, и чудом не свалилась вниз. Не оглянувшись на царицу, князь с размаху ударил Акиньшина мыском сапога в лицо, и того отбросило навзничь.
– Ты знал ее и его, – обращаясь к упавшему, Низлый ткнул пальцем в Маная. – С ними у тебя могли быть личные счеты. Но за что ты преобразовал меня? Ведь мы не были знакомы! Или я, где-нибудь нечаянно тебя толкнул?
Ответа князь Низлый услышать не успел. Старая царица, с непонятно откуда взявшейся прытью, вскочила и, коротко разбежавшись, запрыгнула Низлому на спину, обхватив одной рукой за шею, а пальцами другой вцепившись ему в щеку. Длиннющие ногти расцарапали кожу. Боясь за глаза, князь попытался освободиться от рассвирепевшей старухи, но безуспешно. Под тяжестью тянувшей назад ноши, Низлый невольно попятился, потом специально откинулся на спину, видимо, надеясь тем самым покалечить заплечного седока. Но упал как-то неудачно, на бок, из-за чего по инерции перекатился вместе со старухой один раз, другой… Третьего раза не получилось – князь Низлый вместе с так и не отцепившейся от него царицей Гущей достигли края Пятака и покатились по крутому склону, на котором не за что было удержаться.
Подбежавшие к обрыву Манай, Халимон и Гурлий, успели увидеть конечную стадию их падения, – всплеск брызг. А вот появившихся на поверхности озера голов увидеть не пришлось. Зато в толще воды хорошо была видна тень огромной рыбины, метнувшейся к жертвам…
– Он меня не толкал…
Манай, Халимон и Гурлий повернулись на прозвучавший за спинами голос. – Он наступил мне на ногу у киоска «Союзпечати». И не извинился, – хрипло сказал бывший Творец, вновь принявший сидячее положение.
– И только за это ты взял и преобразовал человека? – усомнился Гурлий.
– А моего отца? За что ты уменьшил моего отца? – вскричал Халимон.
– Точно не помню. Кажется, он был таксистом. И, кажется, мне просто нужны были деньги. Дома у меня все записано в дневнике. В дневниках…
Халимон и Гурлий посмотрели друг на друга. Каждый из них много лет правил своим королевством, каждый послал на гибель множество людей, каждый убивал сам. Они не родились бы, то есть, именно они не родились бы, не преобразуй в свое время их отцов и матерей, сидевший перед ними старик. Творец, божество, создавшее все, что было вокруг. Они всегда относились к нему именно, как к божеству, пусть – божеству жестокому, но и всесильному, которому просто невозможно не подчиняться. И вот это божество, этот бывший Творец, изможденный, голый, дрожащий, с разбитым в кровь носом, сидит перед ними и говорит о каких-то деньгах!
– Сейчас ты отправишься вслед за ними, – сказал Манай бывшему другу. – И тебя съедят рыбы, которых ты своими руками запустил в созданное тобой озеро.
– Нет! – прохрипел Акиньшин.
– Да! – выкрикнул Халимон.
– О том, что Творца не стало, теперь знаем только мы, – кардинал и два короля вновь обступили Максима Николаевича. – Пусть об этом и впредь никто не знает! Мы скинем этого гада в озеро, и жизнь в мире за стеной пойдет своим чередом, – Манай, не опуская взгляда, пнул ногой в бок бывшего Творца, словно это был не человек, а тюк с ненужным тряпьем.
– Но почему его нужно убивать? – вдруг спросил Гурлий, никогда не отличавшийся особой мягкосердечностью.
– А зачем ему жить? – возразил Манай. – Или у Вашего величества, есть какие-то личные симпатии к этому гаденышу?
– Да! – поддержал кардинала Халимон. – Какие могут быть симпатии?
– Про симпатии, господа, вам надо было с покойным князем Низлым говорить, – усмехнулся Гурлий.
– Вот именно! Нет больше Низлого. И царицы Гущи нет, – при последних словах Маная передернуло. – Теперь мы можем объединиться и нормально сосуществовать…
– Это, как же – нормально? – если кардинал обычно заранее просчитывал некие политические ходы, то правитель Лесного королевства всегда действовал гораздо проще, по наитию. – В женском царстве вместо Гущи царицей становится Векра, по вине которой погиб мой сын. А ведь она одновременно и принцесса Горного королевства. Всегда, всю жизнь враждовавшего с лесными…
– Подождите, Ваше величество, – перебил Гурлия кардинал. – Наши государства враждовали только благодаря указаниям Творца! Которого теперь нет! Которого через пару минут мы скинем в озеро на корм рыбам! Нам больше не нужны войны, мы сможем…
– Кто кроме меня, – теперь уже Гурлий перебил Маная, – сможет отомстить за смерть моего сына? А, Ваше преосвященство?
– Но-о-о… можно же простить, – промямлил кардинал.
– Так простите же этого несчастного старика, – парировал Гурлий.
– Что?! Простить – его?!
– Да. Пусть пока поживет, как обычный пришлый. Может, расскажет что-нибудь интересное. Ведь если мы не проболтаемся, никто не узнает, что этот дедушка – на самом деле наш Творец.
– Да я его сейчас своими руками… – Манай, рванулся вперед, но наткнулся на вытянутую вперед палочку-трость Гурлия.
– Спокойно! – осадил кардинала король. – И ты, Халимон, не дергайся!
Их было двое, а он – один. Но кардинал, хотя бы из-за своего возраста в драчуны никак не годился, а Халимона, пусть и не особого хиляка, но по сравнению с Гурлием-тяжеловесом, можно было сравнить разве что с боксером полулегкого веса. И все трое прекрасно это понимали.
Гурлий подхватил Максима Николаевича под мышки и поставил на ноги. Тот пошатнулся, но, опершись на подставленное плечо, не упал.
– Ваше преосвященство, я полностью согласен, что о нашем Творце должно знать, как можно меньше народа, – сказал Гурлий, перехватив старика за талию и отступив на шаг. – Сейчас мы спокойно уходим. Вечером все хорошенько обдумаем и встретимся завтра. Надеюсь, никто не возражает?
Глава одиннадцатая
Живец
Король Гурлий видел этого человека впервые. Зато слышал о Фролме слишком уж часто. Даже специально выведал детали его пребывания в мире за стеной.
Приключений на долю Фролма выпало предостаточно. Он повоевал на стороне Лесного королевства, защищая Рубежную крепость, при этом собственноручно убил не кого-нибудь, а одного из лучших бойцов горных, капитана Евдоккима, и в тюрьме у горных посидел вместе с графом Бовдо, и самим кардиналом к четвертованию был приговорен, и в лапы разбойников угодил, и вместе с ними сражался против тех же горных; а потом оказался в княжестве, и, будучи привязанным к колу-кресту, каким-то непостижимым образом умудрился понравиться цесаревне Купафке, которая нарекла его своим женихом; после чего Манай обвенчал молодых.
Но приключения – приключениями, а главным-то оказалось то, что сам Творец выбрал этого Фролма себе на замену и объяснил, как пользоваться выборочным преобразователем! Более того, теперь этот прибор оказался в руках брата Фролма, а значит…
Для того чтобы узнать, что это может значить, и вообще – определиться, как в дальнейшем жить правителям и всем людям мира за стеной, король Гурлий прибыл в женское царство, а вместе с ним – король Халимон и кардинал Манай. Прибыли в апартаменты царицы Векры, которая после гибели матери стала новой правительницей женского царства, одновременно являясь и принцессой Горного королевства.
Интересным в сложившейся ситуации оказалось то, что Фролм, обвенчанный с дочерью Векры, после гибели Гущи, превратился из цесаревича в царевича, то есть, официально – в одного из самых влиятельных людей царства. Другое дело, что Векра, своей властью могла повелевать зятем, как ей вздумается. Но кто же мог знать, что на уме у самой царицы. И кто знает, что на уме у Фролма?
Когда Гурлий сказал своей молодой жене о том, что собирается повидаться с ее знакомым из потустенного мира, Наташа стала упрашивать, взять ее с собой. Король в просьбе отказал и теперь запоздало жалел об этом, понимая, что его Ташенька могла бы принести немало пользы в предстоящих переговорах.
Переговоры начал кардинал. Вкратце рассказав о случившемся на Нейтральном острове, Манай спросил, что Фролм обо всем этом думает.
– Попрошу всех впредь называть меня нормальным именем – Фрол, – ответил помрачневший царевич.
– Да, но по законам Творца… – король Халимон осекся.
– Вот именно, – кивнул ему Фрол. – Нет больше Творца, а значит, и про законы его можно забыть.
– Если мы забудем законы… – Векра посмотрела по очереди на королей и кардинала. – Если про законы забудут наши подданные…
