Алексей Евтушенко - Отряд
– Смотреть-то мы смотрели… – неопределенно пожал плечами Хельмут. – Да только я после всех наших приключений готов поверить во что угодно.
– Брось, Хельмут, – укоризненно заметил Велга. – Мы же действительно сами смотрели. Что-что, а очертания материков я узнать способен. Опять же Луна, Са-турн…
– А планет все-таки десять, а не девять, – подал голос Карл Хейниц.
– По-моему, мы этот вопрос с количеством планет уже обсуждали, – прокашлялся наконец Карсс. – Лично я не сомневаюсь в том, что это именно ваша Земля. Вопрос не в этом, а в том, что дальше делать?
– Как это что? – усмехнулся Дитц. – Жить. А жизнь – это движение. Предлагаю закончить трапезу и отправляться, а то мы тут до вечера просидим.
Ближе к полудню ветерок разогнал серую пелену облаков, и на небе показалось солнце. Сразу стало жарко, а оружие и поклажа приобрели будто дополнительную тяжесть. Впрочем, они уже практически достигли лесополосы и вскоре вступили в прохладную тень деревьев. То, что это именно лесополоса, стало ясно сразу, как только отряд вплотную приблизился к ней, – за деревьями и кустарником угадывалось свободное пространство.
Вполне обычные для России деревья: осина, ольха, тополь – росли тут, а среди кустов легко узнавался боярышник. Сергей Вешняк наткнулся на березу и обрадовался так, словно сестру родную встретил.
– Ты, Серега, раньше времени не прыгай, – охладил его Малышев. – Береза, конечно, дерево наше, русское, но я, например, слышал, что они и в Канаде рас-тут.
– А просторы? – не сдавался сержант. – Сам же видишь, какие просторы!
– Канада тоже страна большая.
– Что, больше России? – не поверил Вешняк. – Быть этого не может!
– Ну, это вряд ли, но все же…
– Если мы в России, – добавил рыжий Шнай-дер, – то нужно плакать, а не радоваться. Всех шлепнут. И еще неизвестно, кого раньше: вас, русских, или нас, немцев. Лично я молю Бога, чтобы это оказалась Канада.
– Да уж, – поддакнул Майер, отводя от лица ветку, – березы в Аргентине точно не водятся.
Очень скоро растительность кончилась, и отряд вышел к железнодорожной насыпи, метрах в тридцати прямо перед ними.
– Клянусь мамой, самая настоящая железная дорога! – воскликнул Валерка Стихарь, первым вскарабкавшийся наверх.
Две железнодорожные колеи тянулись в обе стороны, и, судя по относительно чистым рельсам, здесь время от времени ходили поезда.
Принцесса Стана присела на корточки и с интересом потрогала пальцем рельс.
– Металл, – сообщила она уверенно. – Для чего столько?
Стихарь и Майер засмеялись.
– Это такая специальная дорога, – серьезно пояснил Дитц. – По ней ходит транспортное средство, называемое поезд. Служит для перевозки людей и грузов на большие расстояния.
– Интересно… – хмыкнул присевший рядом с принцессой Карсс.
– А у вас что, никогда не было железных дорог? – удивился Хейниц.
Старший советник пустился в экскурс по истории развития транспорта цивилизации сварогов, но Алек-сандр Велга его не слышал. Что-то было не так, и лейте-нант медленно и внимательно оглядывался вокруг, стараясь сообразить, что же именно его насторожило в этой, казалось бы, совершенно обычной железной дороге.
Вроде бы все нормально: насыпь, щебень, рельсы, шпалы… Шпалы, правда, не деревянные, а железобетонные, но, в конце концов, почему бы и нет? Если он никогда раньше не встречал железобетонных шпал, то это еще не значит, что их не делают вообще. Что же, черт возьми?.. И неожиданно он понял. Телеграфные столбы! Вдоль этой дороги не стояло ни единого телеграфного столба. Что же, получается, что их забросило в такую глушь, где и электричества нет? Вполне возможно, конечно, но… Он уже хотел было поделиться своим открытием с остальными, как тут Михаил Малышев, приложив ухо к рельсу, предостерегающе поднял руку:
– Тихо! Поезд идет. Еще довольно далеко, но скоро будет здесь.
Они ждали, тщательно укрывшись за деревьями и кустами по обе стороны от дороги, и терпение их было вознаграждено.
Он появился.
Погромыхивая на стыках, медленно, на скорости не более двадцати километров в час, будто специально красуясь и давая себя как следует рассмотреть. Четыре обшитых сверкающей сталью вагона и такой же паровоз. Орудийные и пулеметные стволы на вращающихся баш-нях. Узкие прорези бойниц. Мощь и угроза. Бронепоезд.
– Влипли, – громко прошептал Валерка. – Это все-таки Россия-матушка. Откуда в Канаде взяться бронепоезду? Только мы могли додуматься до такой дурацкой идеи. Тем более в современной войне.
– А почему нет опознавательных знаков на борту? – тоже шепотом засомневался лежащий рядом с ростовчанином Велга. – Ни цифры, ни буквы, ни звезды, ни креста. Где это ты видел военную технику без опознавательных знаков?
– Может, с другого борта?
– Сейчас вот удалится, мы и спросим у наших друзей по ту сторону. Но все равно странный он какой-то. Не могу понять, в чем дело, но… Тихо! Слышишь?
Стихарь поднял голову и прислушался.
Откуда-то сверху явно доносился какой-то иной, не имеющий никакого отношения к проходящему бронепоезду, звук.
– Самолет? – с сомнением в голосе, как бы сам у себя спросил Валерка и тут же отрицательно покачал головой – звук совсем не был похож на звук авиационного мотора истребителя, штурмовика и даже бомбардировщика. Низкий тяжелый рокот накрывал их сверху, и они наконец увидели.
Тяжелая, черная, хищных очертаний машина висела в воздухе метрах в пятидесяти от земли и прямо над железнодорожной насыпью. Под короткими и узкими крыльями-недомерками машина несла реактивные снаряды, живо напомнившие Велге новейший фронтовой штурмовик "Ил-2".
Но в воздухе сейчас находился явно не фронтовой штурмовик. И вообще не самолет. Подобных машин никогда не видели ни Велга, ни Дитц, ни кто бы то ни было из людей отряда.
Широкие несущие винты с ревом рвали воздух прямо над угловатой кабиной этого летающего чудища, и еще одни, поменьше, сливались в сияющий круг на длинном осином хвосте.
– Твою мать! – приоткрыл рот Валерка Стихарь. – Это еще что за чудо-юдо?
– Ты на герб взгляни, – посоветовал ему Велга.
На борту черного монстра алый всадник в плаще со вздыбленного коня пронзал тонким копьем поверженного наземь змея.
– Это кто? – изумился Валерка.
– Историю надо знать, – назидательно сказал Велга. – Это, товарищ рядовой, Георгий Победоносец, убивающий Змея. Покровитель Москвы. Изображался на гербе царской России и на копейках. Собственно, слово "копейка" отсюда и пошло.
– Ни хрена себе! Так ведь мы царя давно… того. И вообще…
Тут удивительная машина повела из стороны в сторону носом, будто принюхиваясь, и резко прыгнула вперед и вверх, вслед за бронепоездом.
Ударили пулеметы. Зашипело, засвистело и грохнуло так, что на мгновение заложило уши. Между бронепоездом и летающей диковиной завязался нешуточный бой.
Двое дерутся – третий не лезь. Отряд с удовольствием последовал этому старому, мудрому дворовому правилу и наблюдал за развитием конфликта со стороны, благо на них в горячке схватки никто не обращал внимания, да и они особо не высовывались, стараясь держаться поближе к деревьям и кустам лесополосы.
Летающая машина наскакивала на бронепоезд, будто ястреб на свинью. При этом бронепоезд почему-то остановился, хотя, казалось бы, ему сам бог сейчас велел, наращивая скорость, под всеми парами уходить от настырного противника. А противник оказался не только настырным, но и очень опасным, а также малоуязвимым для огня.
Было хорошо видно, как высекают искры из его бронированного брюха пулеметные очереди, а из пушки попасть по нему было трудно – маневрировал и вертелся в воздухе летун отменно. Да и в долгу не оставался – четырежды срывались с длинным змеиным шипением из-под коротких крыльев реактивные снаряды и как минимум дважды нашли цель.
Но бронепоезд пока тоже держался.
Отплевывались огнем пулеметы, тявкала скорострельная пушка, и кончилось дело тем, что один из ее высокоскоростных снарядов нащупал-таки слабое место у врага.
Задымил, зачадил, закружился на месте черный летун с алым всадником на борту и пошел вниз, словно осенний лист, сорванный ветром. Но не куда-нибудь в сторонку там падал, а прямехонько на бронепоезд.
– Гастелло, мать твою! – успел охнуть Стихарь, а летающая машина уже грохнулась со всей дури прямо на орудийные и пулеметные башни.
Чудовищной силы двойной взрыв швырнул разведчиков на землю – это сдетонировали боекомплекты летуна и бронепоезда.
… Когда вокруг и рядом перестали наконец падать куски искореженного железа и ошметки человеческих тел, Велга убрал руки с затылка и рискнул приподнять голову.
Все было кончено.
В ста пятидесяти метрах впереди вяло чадили останки бронированных вагонов и паровоза; косо торчал из земли черный обломок несущего винта летающей машины, и ветерок доносил кисловатую вонь сгоревшего пороха.
