Сергей Шангин - Без царя в голове
Как ни странно царь довольно радостно встретил полковника с пилотами. Лицо его излучало искреннее восхищение, весь он пылал радушием и обаянием.
— Так вот ты какой, Иван Волгин! — приколов к груди Ивана орден, восхитился царь. — Ай да молодец, ай да богатырь! Расскажите, господин полковник, чем славен сей лейтенант? Рапорт наградной читал, но хочется услышать из уст боевого офицера сей рассказ.
Официанты деловито суетились между присутствующими, предлагая напитки и закуски. Шустрые официанты, ловкие, но уж больно крепкие для лакеев и борты ливрей слишком выпирают, словно прячутся там небольшие бластеры. Ежу понятно, что к каждому слову прислушиваются, каждый жест ловят, чуть что не так и случится неприятность.
Кусок не лез в глотку, но Иван напрягся и разжевал онемевшими челюстями малюсенький бутерброд с черной икрой. Отхлебнул из высокого фужера чего-то жутко дорогого, но не почувствовал вкуса. Голоса доходили до сознания, как через вату.
— Господа, будьте проще, — упрашивал царь мнущихся офицеров, — сделайте одолжение старику, угощайтесь. Хочу выпить за бравых солдат своего Отечества!
Деваться некуда, смахнули с подносов по стакану, гаркнули «За Отечество!» и залпом выпили царское вино. За последующие полчаса Иван узнал о себе из рассказа полковника много интересного, аж зауважал было сам себя, да вовремя спохватился.
Время аудиенции стремительно пролетело и церемониймейстер настойчиво подталкивал офицеров на выход. Не кабак, мол, пора и честь знать, вас много, а царь один, на выход, господа, на выход.
— А лейтенанта Волгина, попрошу остаться! — неожиданно для всех присутствующих приказал царь.
«Лакеи» сперва опешили от неожиданного приказа, не предусмотренного приказами тайного советника, но ослушаться царя не осмелились. Слаженным движением зацепили полковника с друганами и ненавязчиво, но жестко вывели всех из кабинета.
* * *Не думай о мгновениях, думай, чем их заполнить!
— Так вот ты какой, Волгин! — без прежней показной радости повторил царь, едва закрылась дверь. — Я тебя как-то по-другому себе представлял.
— Ваше Величество, одна просьба, задержите моих товарищей в приемной иначе им каюк, — откинув церемонии, торопливо попросил Иван.
— Логично, — кивнул царь и нажал кнопку переговорника. — Офицеры пусть пока посидят в приемной.
— Слушаюсь, Ваше Величество! — эхом отозвался Михалыч.
Переговорник замолчал, царь с интересом разглядывал мнущегося Ивана.
— Спасибо, Ваше Величество, — не зная, что сказать далее, поблагодарил Волгин.
Царь не ответил, продолжая рассматривать Ивана и отбивая при этом дробь пальцами по столешнице. Выдержав длинную паузу, за время которой Волгин успел и вспотеть и замерзнуть, царь начал говорит.
— За что спасибо? — сухо осведомился он. — Думаешь, спасать я твоих друзей собираюсь, или тебя пожалеть и с миром отпустить? А, может, желаешь корзину медовухи обещанной получить? Ты же уговор выполнил — из моей башки ушел, стало быть я должник твой! Так?
Иван судорожно сглотнул. В голосе царя не было даже малого намека на те прежние пусть и не слишком ангельские, но хотя бы приятельские отношения, что сложились у них за несколько часов «братства». Он считал себя, если уж не самим царем, то хотя бы лицом к нему приближенным. А как иначе, когда такие страшные тайны познал и в таких опасных делах государственных участие принял самое, что ни на есть непосредственное.
— Как прикажете, Ваше Величество, — промямлил Иван, не зная, какой стороны держаться, как себя вести в такой непростой ситуации.
Вроде и в теле своем, и силушка есть и хватка бойцовская, а чувствует себя дитем неразумным, глупым и нашкодившим. И в глаза царю смотреть стыдно и не смотреть нельзя, потому как тот взгляд отводит, кто подлость задумал или поклеп неправедный возвел. Иван же от чистого сердца все творил и нет у него причины взгляд отводить.
— А я тебя понимаю, Иван. Красавец, силач, ловкий парень и оказался в столь хилом теле, как мое. Но согласись, есть своя выгода быть в таком теле. То, чего ты добиваешься силой и здоровьем, я получаю одним мановением пальца.
— Угу, — хмуро согласился Иван, чувствующий себя весьма неуютно.
Одно дело, когда ты властелин этого тела, другое, когда-то тело тебе выговаривает и может в любой момент секир-башка сделать. Только и остается молчать и соглашаться.
— Только нельзя царю попусту руками размахивать, не подобает вести себя странно и непонятно. Одно дело в кабаке с собутыльниками препираться и совсем другое иностранного посла к чертям собачьим посылать.
— Кто ж знал? — виновато потупился Иван. — Я ж как лучше хотел.
— Ах, как лучше? А я то, старый дурак, подумал, что ты империю Российскую изнутри разрушить собрался, — деланно удивился царь.
— Скажете тоже, Ваше Величество, — обиженно засопел Волгин. — Мне же малости не хватило, чтобы Меньшикова забороть. Еще бы чуть и…
— Если заметил, то гвардейцы из дворца не ушли, — без церемоний прервал царь Ивановы оправдания. — Как я понимаю, граф не подчинился твоему приказу и в открытую его игнорирует. Что делать будем, Ваня? — ласково, прямо как дедушка у внучка спросил царь. — Ты же у нас такой продвинутый в управлении государством, куда уж нам старикам за тобой? Советуй царю, что делать будем?
— А силой?
— Ваня, у кого ж та сила?
— У графа, — признал Иван.
— Ты на что надеялся, когда эдакий кавардак во дворце раскручивал? — поинтересовался царь.
— Так я ж думал…
— Он думал, — вскинулся царь, — а спросить старших товарищей, ума не хватило?
— Да ты же… ой, пардон, вы, Ваше Величество, боялись его жутко, чего же у вас спрашивать? — пожал могучими плечами Иван.
— Ты бы спросил, почему царь графа боится? Я бы рассказал, да так рассказал, что и ты бояться бы начал. А сейчас получается, что граф в открытую не повинуется царю, раз, — царь загнул палец, — Селим-бей объявил войну моим торговым путям и жжет все корабли, какие ему попадаются, два; царица совсем сбесилась, хоть из своих палат носа не высовывай, три. И что нам из этого всего светит?
Царь молча загнул оставшиеся пальцы и показал Ивану образовавшуюся дулю.
— Ничего нам хорошего не светит, Ваня. Потому как ссориться легко, а вот чтобы жить в мире, много трудов положить нужно, загодя того бояться, что может случиться от одного неправильно истолкованного слова. Да что я тебе говорю, простофиле?
— Прощения прошу, Ваше Величество. Только мне от всех этих передряг тоже худо выходит. Как выйдем от вас, так всех нас граф и прикончит, не доживем мы до завтрашнего утра.
— И правильно сделает. Я, в отличие от тебя, долго думать не буду — мигом указ подпишу. Да за то, что ты здесь натворил, раз десять казнить нужно. А чтобы другим наука была, еще и разными способами при стечении публики. Сделал бы, не задумываясь, только какая от того польза, Ваня? Ты помрешь, а мне кашу расхлебывать? Ты накуролесил, а отвечать кому?
Царь быстро налил из кувшинчика водки и залпом выпил, не предложив Ивану того же.
— К тому же вредную привычку от тебя подцепил, — пожаловался он сморщившись от крепости напитка. — Пью без меры и не хмелею. Вот скажи, Иван, разве ж это хорошо?
— Есть в ваших словах правда, но повинную голову меч не сечет, — грустно вздохнул Иван, косясь на графинчик. — Очень уж помирать не хочется. Опять же, когда бы меня одного в распыл пустили, понять можно. Но за что всех подписывать на казнь, Ваше Величество? Отзовите бумагу, не дайте свершиться несправедливости!
— Какую бумагу, Ваня? Ничего я не подписывал. Ежели возомнил, что я отомстить решил за безобразия в моей башке, так ошибаешься. Не в моих интересах хотя бы намеком связывать царя с простым пилотом. Народу понятно и привычно, когда царь кому-то бирюльку на грудь вешает, пять минут поговорят и забудут. А казнь учинить, так месяц разговоров и пересудов — с какой это стати царь казнить его решил. В демократы запишут, народовольцы, бессеребренники, за народ жизнь отдавших, тьфу. Так что будь спокоен и с гордостью носи награду, хоть ты ее и не заслужил, собачий сын.
— Тут другое дело, Ваше Величество. Помните указ, который я подписывать не хотел? Как раз за то, что вы нас только что наградили, и прикончат.
— В указе говорилось, насколько я помню, что вы якобы с пиратами якшались и по этой причине вас надлежит наказать. Ты же указ не подписал, а у меня и руки не дошли. Выкинуть тот указ не могу, все ж таки граф подал на подпись. Но свидетелей опросим, следствие учиним, все как положено, а уж там видно будет, кто прав, кто виноват. — Царь явно заскучал и спешил закончить неприятный для себя разговор. — Ежели ты виноват, стало быть тебя и казнят. Да ты не заморачивайся, палач у нас опытный, сам знаешь, даже и не почувствуешь, как отойдешь в мир иной.
