Андрей Стерхов - Последний рубеж
– Наверное, так и есть, – согласилась Тыяхша. – Солдаты – они, как и Охотники.
– Вроде того, – кивнул Влад. – А в армию я пошел… Стремился попасть на войну, вот и пошел.
– А зачем хотел на войну? – не унималась девушка.
Влад возмутился:
– Чего как пиявка пристала? Зачем-зачем… Ни за чем! Смерти искал.
– Хотел умереть?
– Жить не хотел.
Какое-то время Тыяхша размышляла над его ответом, после чего растерянно спросила:
– А какая разница?
Влад вместо того чтобы объяснить, посоветовал с иезуитской ухмылкой:
– Сама догадайся.
Девушка всерьез взялась за расшифровку предъявленного парадокса и замолчала надолго. Подъем на очередной холм путники совершили без разговоров.
Тем временем долина пробуждалась. Она потягивалась и вздрагивала спросонья. Рригель зацепился размытой кромкой за изломанную линию горизонта, и грязно-оранжевые лучи сначала робко, а потом все настойчивее заелозили по вершинам холмов. Купол неба выгнулся. Облака ожили и заскользили по нему бестолково – сразу в разные стороны. Обе луны, еще недавно выглядевшие глянцевыми, стали вдруг матовыми и начали бледнеть. Наступал день. Очередной день планеты Тиберрия. Влад де Арнарди по прозвищу Кугуар надеялся прожить этот день достойно, мужественно перенеся все невзгоды и лишения. А что таковые на его долю выпадут, даже не сомневался.
Пока же, спасая глаза от лучей коварной звезды, он вытащил маску и натянул на лицо. Поправил шляпу, пристально глянул на Тыяхшу и мысленно попросил: «Оглянись!» Девушка оглянулась. Посмотрела, ничего не сказала и отвернулась. Ее светлые волосы, собранные нынче в хвост, описали в воздухе дугу.
Влад усмехнулся.
Трудная девушка. Серьезная девушка. И неприступная. Ни грамма кокетства. Еще бы! Ей не до романтики – у нее великая миссия. Другие в ее возрасте на мужей охотятся, а она – на каких-то загадочных чудовищ. То, что землянин к ней неравнодушен, в упор не видит. Не интересует ее землянин. Ни капельки. Смотрит на него в этом смысле, как на пустое место.
Влад в отместку тоже старался глядеть на нее отстраненно. Как на картину за музейным стеклом. Или как на дом, в котором ему никогда не жить. Глядеть так на того, к кому тянет, трудно конечно. Даже очень трудно. Практически невозможно. Но Влад старался.
Чтобы отвлечься, пересчитывал стрелы в колчане Охотницы. Раз, два, три… Раз… Чертов Пыхм! И раз и два… Нет, заново… Раз, два, три, четыре… Восемь стрел. Восемь стрел у нее в колчане. А у него – шесть. Мистер Дахамо, помимо коня, ему еще и арбалет подарил. Нашел со стременем, подходящим под сорок четвертый растоптанный, и торжественно вручил. И еще в придачу колчан с шестью стрелами дал, не пожалел. Добрый человек. Хотя и колдун.
Тыяхша вдруг резко осадила Тукшу, и несуразная коняга Влада опять дернулась в сторону.
– Что случилось?! – воскликнул Влад, натянув поводья.
– Я так и не поняла, – сказала Тыяхша.
– Чего ты не поняла?
Вновь пустив коня, девушка разъяснила:
– Не понимаю, чем отличается нежелание жить от желания умереть.
– Фу ты, блин! – выругался Влад. – Перепугала насмерть.
Он дал коню шенкеля, чтобы поехать с девушкой вровень. Тропа метров двести назад расширилась, поэтому двух конных приняла свободно. Когда Влад поравнялся, Тыяхша скосилась на него и посетовала:
– Никак в толк не возьму, что ты имел в виду. Это выше моего понимания.
– Подумаешь, – хмыкнул Влад и признался: – Я и сам этого не понимаю. У меня ведь как получилось. Жить не хотел, вот и подался на фронт. А на фронте оказалось, что и умирать не хочу. Вот так и пошло: смерти искал и избегал ее. В пекло сломя голову лез – и всю дорогу цеплялся за жизнь. До последнего. – Он замолчал, что-то припоминая, потом тряхнул головой: – Ладно, что толку сейчас об этом. Ты вот лучше скажи, чем вы эти штуки намазываете?
– Какие? – не поняла Тыяхша.
– Вот эту вот сыромять, – потряс Влад поводьями.
– Смесью дегтя и жира рыб. А что?
– Да ничего. Духан такой, что голова кружится.
– Не нравится – пешком иди.
– Потерплю.
Какое-то время они ехали молча, потом Тыяхша спросила:
– А тебе воевать нравилось?
– Когда как, – ответил Влад. – Сначала в таком состоянии был, что просто не задумывался. Тупо на автомате работал – зуб за зуб, око за око. Была причина. Личная. А потом… Потом был период, когда во вкус вошел. И на кураже много чего понатворил. Ой, много! Но однажды…
Влад осекся.
– Что «однажды»? – ухватилась за слово Тыяхша.
– Неважно.
– Не хочешь вспоминать?
– Совершенно.
– Ну и не вспоминай.
Тогда Влад попробовал объяснить, ничего не объясняя.
– Знаешь, – сказал он, – война дает возможность человеку кое-что понять про себя. И приходит мгновение, когда ему это удается. Но потом он с ужасом обнаруживает, что истину, за которой пошел на войну, там найти невозможно. Ее попросту нет. Там вместо истины много-много всяких правд. Своя правда у «гаринчей», своя – у «цивилов», своя – у нас, у «кирпичей», и у наших бравых генералов тоже есть своя правда. И все эти правды раздирают друг друга. И друг друга, и человека, попавшего на войну. На куски раздирают… Они даже убить его могут. Без всяких снарядов и пуль – наповал. Сердце хлоп – и все.
– Это, наверное, смотря какой человек, – заметила Тыяхша.
– Ты о чем?
– Если у человека толстая кожа, то ему все нипочем. Даже на войне. Ведь так?
Влад не ответил. За других говорить не хотел. Мало ли, как и что у других. Пусть за себя сами отвечают – толстокожие они там, не толстокожие. О себе-то трудно сказать что-то определенное. Спросит кто: а ты какой? – черта два ответишь. Можно сказать, какой из себя в данную секунду. И то с огромной долей условности. Соврав процентов на девяносто девять. А вообще, в целом по жизни – так и вовсе сказать ничего нельзя. Любой человек по натуре, что древнегреческий бог Протей. Все время меняет свой лик. Любая ипостась у него истинная, а единой – нету. И не было никогда. И не будет.
Поэтому ничего Влад на этот счет Тыяхше не ответил. Зато сам начал расспрашивать о том, что его мучило со страшной силой уже без малого сутки.
– Слушай, подруга, можно у тебя про одну вещь спросить?
– Спрашивай, – разрешила Тыяхша.
– Только пообещай говорить правду.
– Не буду обещать.
– Почему?
Девушка многозначительно повела плечом:
– Мало ли. Кто знает, что у тебя на уме? Обещание – не та вещь, которой можно разбрасываться.
– Ладно, – отступил Влад. – Пусть так. Все равно пойму, врешь или нет.
– Не пыхти, землянин. Говори, чем озаботился?
– Вот ты вчера утверждала, что всю силу Мира в районе пупка можно собрать. Что Зверя взглядом можно удушить. Что все такое. Признайся, врала?
– Не веришь?
– Нет.
– Почему?
– Что-то здесь не так.
– Но ведь сам же вчера чувствовал в себе переливы энергии, – напомнила Тыяхша. – И ведро в колодец взглядом сбросил. Ведь было?
Влад пожал плечами:
– Ну и что? Не верю я во все эти чудеса расчудесные. Не ребенок. – Он усмехнулся. – Переливы, говоришь? Так после кошмарного марш-броска, который у меня вчера случился, немудрено в измененное состояние ума впасть. А после восьми рюмок самогона – вразнос пойти.
– Но ведро же сбросил?
– Подумаешь. Стечение обстоятельств. Случайное дуновение ветра. Мышка хвостиком махнула. Еще что-нибудь. Мало ли…
Тыяхша глубоко вздохнула:
– Значит, не веришь?
– Нет, – мотнул головой Влад. Так мотнул, что чуть шляпа не слетела.
– И правильно, что не веришь.
– Ага! Значит, все-таки тут какой-то фокус!
– В каком смысле – «фокус»?
– Ну тайный секрет. Скрытая технология. Устройство какое-нибудь за пазухой.
Тыяхша остановила коня, вытянула левую руку в сторону и показала браслет на запястье.
– Это вот тянет на устройство?
Влад, который не ожидал такого резкого маневра и проскакал вперед, оглянулся. Посмотрел на браслет. Ничего не сказал, протер ладонью стекло маски и вновь посмотрел. После чего выдал:
– Ну украшение какое-то.
Тыяхша опустила руку и тронула коня. Нагнав Влада, спросила:
– Украшение, говоришь?
– Ага.
– Но если именно браслет преобразует силу мысли в реальную силу, тогда это устройство?
– Ты хочешь сказать, что этот браслет материализует мысль? – не поверил Влад.
– И этот, – кивнула Тыяхша. – И тот, что у тебя на руке.
Влад мигом одернул рукав комбинезона и с опаской уставился на подарок мистера Дахамо. Прокрутил несколько раз браслет вокруг запястья и, не обнаружив ничего сверхъестественного, спросил:
– Ну и как в таком случае эта штука действует?
Девушка задумалась. Зная, с кем имеет дело, попыталась найти подходящие для объяснения слова. Не нашла – случай был запущенным. Сказала так:
