Сергей Мусаниф - Война неудачников
– Я вроде как из пехоты, и мы своих не бросаем, – напомнил я.
– А я из отдела внутренних расследований службы безопасности Альянса, – сказал Риттер. – Мы своих бросаем постоянно. И не только бросаем.
– Я открыл дверь, – доложил Дэйв.
Риттер вздохнул:
– Ты же прекрасно понимаешь, полезете ли вы внутрь или останетесь здесь, по большому счету это ничего не изменит.
– Понимаю, – сказал я. – Но я полезу. Не люблю сидеть на месте, знаешь ли.
– Желаю удачи. Встретишь там Визерса или какое-нибудь другое хтоническое чудовище, передавай привет.
– Непременно, – заверил я.
– Если ты ждешь от меня извинений за то, что я втравил тебя во все это, то знай, такого не будет.
– Не жду.
– Желаю удачи, – повторил он.
– И тебе тоже. Прощай, Джек!
Полковник Риттер махнул рукой, давая понять, что аудиенция окончена и ему не терпится остаться одному. Перед тем как скрыться за скалой, за которой находились Кира и Дэйв, я бросил последний взгляд в его сторону, думая, что никогда его больше не встречу.
В этом я тоже ошибался.
Глава 12
Жизнь – штука парадоксальная. Кто-то живет слишком мало, кто-то – слишком много, некоторые уходят неожиданно, во цвете лет и на самом пике карьеры, некоторые долго готовятся к смерти и ждут ее как избавления, а она все не приходит и не приходит.
Ты можешь просто выйти на улицу, где тебя собьет машина с пьяным водителем за рулем, или сосулька свалится прямо на голову, или банда хулиганов подстережет тебя в темном переулке, и кто-то сунет нож под ребро или ударит арматурой. «Трагическое происшествие или нелепая случайность, – скажут окружающие. – Жаль, он ведь был так молод…»
Или ты можешь лежать в хосписе или в отделении интенсивной терапии, подключенный к капельнице, прибору для принудительной вентиляции легких или к искусственному сердцу, пожираемый изнутри раком или СПИДом, испытывающий боль каждую секунду твоего существования, сходя с ума и умоляя об эвтаназии, – и так день за днем, неделю за неделей, возможно, месяц за месяцем… И тогда окружающие скажут: «Ему уже пора, он слишком задержался тут, скорее бы прекратились эти мучения. Так будет лучше и для него, и для нас. Да и место в больнице освободится для того, кому еще можно помочь…»
В последние годы смерть стала моей частой спутницей. Я много раз был на грани, на Тайгере-5 я почти перешел эту грань, на Веннту я снова приблизился к ней вплотную. Я был готов к этому, насколько к этому вообще можно быть готовым.
В Де-Мойне мы выжили чудом. По идее, мы не должны были уцелеть при нашем последнем полете и падении в море, и уж точно мы не должны были пережить нашу высадку на остров. Но это осталось позади, а мы все еще были живы.
По крайней мере некоторые из нас.
«Открытая» Дэйвом дверь валялась на земле в нескольких метрах от зияющего в скале лаза. Пока мы в броне, все мы немного сверхчеловеки – и редкая дверь может нам противостоять.
– Не думаю, что оттуда кто-то вылезет, – сказал Дэйв. – Плазмометы этим путем они бы точно не потащили.
– Каковы шансы, что на этом клочке земли находятся две не пересекающиеся между собой системы катакомб?
– Они исчезающе малы.
– Значит, нам туда.
– Возможно, – сказал он. – А полковник?
– Он решил остаться.
Дэйв деловито кивнул, принимая решение командира, и первым шагнул в лаз.
– Пилоты не должны умирать под землей, – сказала Кира. – Но какого черта?
Я стал замыкающим в нашей короткой процессии, отправляющейся к недрам земли. Или к недрам Веннту, что в данном случае непринципиально.
Сложно сказать, на что мы тогда рассчитывали. Вряд ли кто-то всерьез думал, что мы сможем добраться до Визерса и его адской машины и причинить им обоим хоть какие-то неудобства. Помимо Визерса на острове оставались еще почти сотня десантников, несколько десятков обслуживающего персонала и собственный экипаж крейсера, которым нам нечего было противопоставить, кроме чувства морального превосходства.
Ракеты у нас с Дэйвом кончились, а у Киры их никогда и не было, эффект неожиданности был безвозвратно утерян еще на берегу, одними импульсными винтовками и врукопашную сотню десантников не одолеть. Скорее, нам просто не хотелось сидеть на месте и ждать, пока за нами явятся люди мятежного генерала.
Сначала проход был достаточно широким, но уже метров через сто мы с Дэйвом начали задевать плечами стены, и мне пришлось признать его правоту. Для того чтобы пронести тяжелое вооружение, здесь было слишком мало места.
Щитки скафандров пришлось вернуть на место. Источников света под землей не было, и без ночного зрения наших умных скафандров мы бы оказались совершенно беспомощны.
На первой развилке мы свернули направо, так как спуск по левому коридору показался нам слишком пологим. На второй развилке оба коридора шли вниз с одинаковым уклоном, но мы все равно свернули направо. Из принципа.
Третья развилка предоставила нам еще больше выбора – целых четыре варианта пути.
– Это уже издевательство какое-то, – сказал я. – Тут военная база или лабиринт?
– Вполне возможно, что и то и другое, – отозвался Дэйв. – Сначала существовала какая-то система пещер, а потом наши инженеры построили базу. Творческий подход и использование особенностей рельефа или что-то вроде того.
Мы опять свернули направо и уже через двести метров угодили в тупик. Тупиком оказался небольшой зал с каменными стенами и каменным потолком. Вдоль стен в несколько рядов стояли большие пластиковые контейнеры с эмблемами ВКС Альянса.
– Сухие пайки, – пояснил Дэйв. – Гуманитарная помощь времен изоляции, должно быть.
– Почему они до сих пор здесь?
– Надо же где-то складировать мусор, – пожал плечами он. – А жрать это можно только в военное время, и то не в первые дни. Пищевая ценность огромная, срок хранения бесконечный, но вкус совершенно отвратный.
– А я бы не отказалась перекусить, – созналась Кира.
– В морге нас всех накормят, – обнадежил Дэйв.
Мы вернулись к развилке и на этот раз выбрали крайний левый проход. А потом снова правый. А потом… В общем, скоро мы уже не представляли, где находимся, как сюда попали и куда нам теперь идти.
Чистый «Doom». Так же темно, так же узкие коридоры, так же вокруг одни враги и совершенно непонятно, что делать дальше. Умные люди в таких местах сохраняются.
Но это в играх. В реальной жизни умные люди в такие места и не попадают.
– Раз, два, три, – произнес голос генерала Визерса в динамиках моего шлема. – Проверка связи. Как меня слышно?
Просматриваемая часть коридора была пуста. Сканеры движения скафандров не показывали в пределах наблюдения никакой активности, кроме нашей.
Я поднес палец к губам, призывая моих спутников молчать.
– Не валяйте дурака, я знаю, что вы меня слышите, – сказал Визерс. – Эту частоту сообщил нам полковник Риттер, которого мы встретили на берегу. Кстати, он жив, и ему сейчас оказывают экстренную медицинскую помощь, если вам интересно. И вас я тоже не намерен убивать, если вам все еще интересно. И если вы оставите мне выбор.
Дэйв покачал головой.
– Алекс, – позвал Визерс. – Я знаю, что ты там, и я рад, что ты до сих пор жив. Признаться честно, я несколько удивлен этой нашей встрече, но уже начинаю думать, что это нормально. У тебя редкий талант всегда оказываться там, где происходит самое интересное.
Дэйв несколькими жестами весьма доходчиво объяснил, что не собирается слушать всю эту чушь и намерен продолжить движение. Я пошел за ним.
– Я знаю, где вы сейчас, – сообщил Визерс. – Все эти коридоры напичканы моими датчиками. Неужели ты все еще думаешь, что меня можно захватить врасплох?
Мы вышли к очередной развилке.
– Сверните налево, – посоветовал Визерс, и Дэйв тут же решительно зашагал по правому ответвлению. Очень по-взрослому.
Поразмыслив секунды три, я пришел к мысли, что выбор направления сейчас не имеет никакого значения, и последовал за ним. Теперь замыкающей стала Кира.
Самое обидное, это когда игра еще не закончена, а ты уже понимаешь, что проиграл. Скажем, сел за одну доску с гроссмейстером, он в первые двадцать ходов ликвидировал твои ключевые фигуры, а теперь почему-то не торопится ставить мат, издеваясь над тобой и растягивая свое удовольствие. Выставляя тебя на посмешище, свысока наблюдая за твоими потугами. Единственное, что остается делать в такой ситуации, – это пытаться сохранить лицо. Делать хорошую мину при плохой игре. Что ж, игра у нас сложилась так, что хуже уже некуда.
– Есть время играть в ковбоев и строить из себя героев, – сообщил Визерс, как будто прочитал мои мысли. – А есть время проявить благоразумие. Неужели ты не понимаешь, что эту партию уже не спасти?
– Откуда мне знать, что ты опять не врешь? – поинтересовался я. – Может быть, ты просто заговариваешь мне зубы, отвлекая внимание.
