"Зарубежная фантастика 2024-9". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Геммел Дэвид

День за днем они тренировались, оттачивая мастерство Бэйна. И теперь Свирепый снова стоял напротив него, но на этот раз он держал меч в левой руке.

— Атакуй, — велел Свирепый.

Бэйн стал просчитывать его действия, или ему только так показалось. Юноша сделал резкий выпад и нанес удар в грудь Свирепому, но тот вместо ответа на удар качнулся влево, и деревянный меч ударил Бэйна в правое ухо. Бэйн упал вперед, выпрямился и вновь бросился на Свирепого.

— Нет смысла нападать, Бэйн, — мягко заметил Свирепый, — ты уже мертв. Очень трудно сражаться с левшой. У них огромное преимущество, ведь большинство из их соперников — правши, и они не привыкли к таким поединкам. Приходится переосмысливать всю свою тактику.

— Как же мне с ним сражаться? — спросил Бэйн, потирая ухо.

Ну, я бы напал на левшу справа, увернувшись от ударной руки. Но как сражается именно Фалько, я не знаю. Атакуй снова.

Они тренировались еще больше часа, и несколько раз Бэйну удалось пробить оборону Свирепого, а однажды его деревянный меч коснулся горла соперника.

— Хороший удар, — сказал Свирепый, — но слишком не наглей, я ведь все-таки не левша. Давай немного передохнем и поработаем над тактикой, которую я дважды использовал против левшей.

— Ты боишься завтрашнего дня? — спросил Бэйн.

— Нет, а ты?

— Тоже нет.

Свирепый улыбнулся, что случалось крайне редко.

— Тогда мы — пара дураков. Ты сделал ставку? Бэйн покачал головой,

— Зря, у тебя высокая ставка — четыре к одному.

— Ставка?

— Риганты не делают ставок?

— Почему же, делают.

— Но не на деньги?

— Нет, по крайней мере не в нашем селении.

— Ясно, — проговорил Свирепый, — ну, здесь мы делаем ставки постоянно. Ставка просто отражает твой предполагаемый шанс на победу. Четыре к одному означает, что если ты поставишь на себя один золотой и выиграешь, то получишь свой золотой и еще четыре, другими словами, поставив одинзолотой, ты получишь пять.

— А у тебя какая ставка?

— Десять к одному.

— Это означает, что у тебя только один из десяти шансов остаться в живых?!

— Именно, Воркас молод и силен.

— А еще он очень высокомерный и мне не нравится.

— Я тоже раньше был высокомерным, а теперь стал немного снисходительнее. Давай еще поработаем.

Тренировка продолжалась четыре часа, а потом пошел снег. Бэйн устал, но был очень благодарен Свирепому за обучение. Они уже заканчивали, когда по склону холма спустились два всадника. Телорс и Полон спешились, завели лошадей в конюшню и подошли к товарищам.

— Вы пропустили все веселье, — заявил чернобородый Телорс, — слон вырвался на волю и побежал прямо в толпу, а за ним десять рабов Палантеса. Последний раз всю кавалькаду видели высоко в холмах.

— Кто-нибудь пострадал? — спросил Свирепый.

— Все живы, — широко ухмыляясь, вставил Полон. — Жаль, вы не видели, как народ бросился врассыпную,

— Ты в хорошем настроении, — заметил Свирепый.

— Что правда, то правда. Мой будущий противник явно испуган, так что я целое утро думал, что сделаю с золотом. Мыс Телорсом идем сегодня к Гаршону, найдем себе пару девочек. Пойдемте с нами?

— Нет, — отказался Свирепый.

— Хоть расслабишься немного.

— Я в порядке, парни, а когда окажусь в постели, мне будет совсем хорошо.

Они постояли еще немного. На прощание Телорс шагнул к Свирепому и протянул руку.

— Мы снова плюем ей в лицо, — негромко проговорил он.

— Снова, — прошептал Свирепый, пожимая руку. Полон тоже пожал руку Свирепому, и оба гостя ускакали прочь. Свирепый посмотрел им вслед.

— Кому это вы плюете в лицо? — спросил Бэйн.

— Смерти.

Бэйн сидел в темной, без окон оружейной, освещенной двумя мерцающими фонарями. Сквозь дверной проем он видел тело Полона. Кровь больше не сочилась из зияющих ран в груди и горле, но все еще капала со стола, на котором лежало тело, и каждая капля, падая на пол, где уже образовалась небольшая темная лужа, издавала негромкий звук. Голова Полона была повернула влево, а глаза все еще открыты.

Поединок Полона затягивался, и поджидавшие в оружейной Бэйн, Свирепый и Телорс понадеялись, что он принесет цирку Оризис первую победу. Четверо гладиаторов из Оризиса уже были убиты, их тела оттащили с арены и спрятали от любопытных глаз за оружейной.

И вот дверь, которую называли «ворота гладиатора», открылась, и яркое солнце озарило темную оружейную. Двое внесли тело Полона и положили на стол в соседней комнате. Телорс поднялся и надел железный шлем, торс незащищен, только обмотан грубой льняной лентой, чтобы во время боя кишки не вывалились на песок. Свирепый поднялся вслед за ним и молча пожал Телорсу руку. Гладиатор вышел на солнце, за ним — два раба, и в оружейной снова стало темно.

С черного хода в оружейную вошел еще один человек. Это был доктор Ландис — полный, сутулый, лысеющий мужчина с толстой шеей. Он спокойно достал холщовую сумку с инструментами.

Ожидающим в оружейной было слышно, как на арене заиграли трубы, заревела толпа и заклацали мечи. Бэйну вся эта ситуация казалась очень странной. Ему и раньше приходилось убивать, и от его руки погибло довольно много людей. Но раньше это всегда сопрягалось с какими-то переживаниями, а сейчас он сидел в полутемной комнате с мертвецом и был противоестественно спокоен. Бэйн взглянул на Свирепого — тот повязал на голову шарф из красного шелка, отошел в дальний конец комнаты и стал разминаться.

Бэйн глубоко вздохнул и закрыл глаза. Зрители громко закричали, и воцарилась тишина. Бэйн вдруг понял, что со стола, на который они положили тело Полона, перестала капать кровь. Он встал, надел блестящий от полировки шлем и стал ждать. Сердце бешено забилось, дыхание перехватило.

Дверь оружейной открылась, и вошел Телорс. Он снял шлем и швырнул о дальнюю стену — звякнув, словно колокол, шлем покатился по полу. Из ран на плечах и над левым коленом текла кровь. К нему тут же подошел доктор и повел в заднюю комнату.

Бэйн взял свой короткий меч и пошел к двери, где его и настиг голос Свирепого:

— Сосредоточься, выброси толпу из головы, думай лишь о сопернике. Не раскрывай карты слишком быстро.

Во рту у Бэйна пересохло; открылась дверь, и он вышел на арену. Толпа оглушительно заревела — на трибунах собралось около одиннадцати тысяч зрителей. Бэйн остановился и стал рассматривать толпу. Он никогда не видел столько людей сразу и на секунду растерялся. Несколько тысяч гатов собралось, чтобы посмотреть на бой риганта с гладиатором из Города. Бэйн глубоко вздохнул. Небо чистое, ярко-голубое, ветер стих. Бэйн пошел к секции, где на некотором возвышении сидел Персис Альбитан с гостями. Открылись западные ворота, и на арену вышел Фалько. Мельком взглянув на него, Бэйн продолжал рассматривать гостей Персиса.

Рядом с Персисом сидел худой мужчина в малиновой мантии, а рядом с ними расположились их гости, правители Гориазы. Нескольких мужчин в доспехах Бэйн принял за офицеров из гарнизона, присутствовал и верховный судья Хулиус, а к самым перилам ограждения жались несколько детей. Бэйну было неприятно их присутствие, детям не следует смотреть, как сражаются и погибают взрослые.

Выбросив все из головы, он подошел поближе к трибунам и стал поджидать Фалько. Затем оба подняли мечи, приветствуя гостей, и Бэйн проговорил, как его научил Свирепый: «Мы, идущие на смерть, приветствуем вас». Он повернулся к Фалько и протянул руку, тот ее пожал, затем они развернулись, вышли в центр арены и стали ждать. Персис встал и подал знак трубачу, который протрубил троекратный сигнал начала битвы.

Толпа загудела, и Фалько атаковал. На мгновение Бэйн застыл словно в ступоре, а затем быстро развернулся, уклоняясь от мощного удара. Мечи ударили друг о друга, и еще раз, и еще. Как и предполагал Свирепый, драться с левшой было очень тяжело, и Бэйн чувствовал себя неловким и выбитым из колеи.

Не замечая беснующейся толпы, Бэйн сосредоточился на противнике. Фалько прекрасно двигался, легко сохраняя равновесие. Он действовал быстро и уверенно, и Бэйну было очень сложно отбиваться. Юноша уже тысячу раз в мыслях поблагодарил Свирепого за тренировки, без которых он бы погиб в первые же секунды поединка.