Юрий Погуляй - Компас черного капитана
Бодро царапая лед "кошками", я шагал вниз по дороге, когда из переулка, уводящего куда-то в дебри жилого квартала, показались двое. Они резко вывернули на главную улицу, и в первый миг напугали меня. Меховые шапки на их головах переходили в ритуальные маски, изображающих Темного и Светлого богов. Шаман в белой парке смотрел на мир сквозь прорези в белой личине, на которой была нарисована неуместная в таких случаях широкая улыбка небесного хранителя. С маски Темного Бога свисали щупальца и при ходьбе чуть клацали уродливые челюсти. При дыхании сквозь прорези во рту вырывались облачка пара.
У нас в деревне Сканди приходил на похороны в разных обличиях, в зависимости от того кем был усопший. Ведь всем известно, что люди воздушные, легкие, тянущиеся к солнцу не должны провожаться Темным божеством, тогда как те, кто прочно стоял на льду и всегда был опорой для своей семьи, не должны были попасть в чертоги безделья и вечной радости. Мне казалось это не очень справедливым, ведь думать о своем посмертии должен тот, кто ушел на встречу с великими. Но частенько смерть приходила до того, как человек успевал сделать свой выбор. Потому решали близкие, где бы несчастный, наконец, обрел бы покой. Какого мира он хотел при жизни.
Тем удивительнее для меня было увидеть двух шаманов сразу, в чьих руках горели яркие фонари. Один молочного цвета, символ солнца, и второй с голубым оттенком вечного льда.
Следом за молчаливыми пастырями показалась траурная процессия в белых одеждах, вытекая крохотным ручейком на дорогу.
Прямо за служителями Храма шестеро мужчин несли на плечах носилки с мертвым человеком. Лицо покойника было укрыто белым теплым шарфом, руки аккуратно сложены на груди. Казалось, будто он спит, а не ушел в иной мир.
Я остановился, наблюдая за тем, как идет следом за носилками иссушенная временем и сломленная горем женщина. Ее бережно поддерживал рослый паренек моего возраста и едва удерживался от слез. Желваки на скулах ходили как бешеные, взгляд то и дело поднимался наверх, чтобы споткнуться о тело… отца?
- Простите, - от процессии отделился мужчина в белой шубе. - Простите…
Я понял, что он обращается ко мне.
- Вы не могли бы, за скромное вознаграждение, помочь проводить доброго человека? Это купец Сам ан Дохин, может быть, вы о нем слышали?
Конечно же, я не знал ни почившего в мире купца, ни того, кто заговорил со мною. Но меня бросило в жар. Я понял, о чем он просил. Сканди рассказывал, что в больших городах принято, чтобы перед погребением белый шарф с лица усопшего снимал незнакомый человек. Тот, кого боги послали в тот день на путь процессии. Этот жест означал, что умерший оставил след не только в сердцах близких. Что он не остался во льду никому не известным человеком.
- Я заплачу вам пять монет, - чуть заискивающе улыбнулся мужчина, но меня уколол огонек презрения, проблеснувший в его горе.
Легкие деньги. Солидная сумма. Но брать их, наживаясь на горе других… Продавать судьбу, выгнавшую меня на путь процессии. Оказаться в глазах незнакомца тем, кого он ожидал во мне увидеть. Во мне взыграла гордость.
Я посмотрел ему прямо в глаза.
- Денег не надо.
Почему-то представилось вытянувшееся лицо Фарри. Пять монет. Целых пять монет. И я же не требую их, мне самому предлагают баснословную награду за простое дело. Но в душе все замерзало при мысли о том, как я принимаю оплату, и как огонек презрения в душе незнакомца превращается в пламя.
- Я помогу, но денег не надо.
- Ты добрый человек, - покачал головой удивленный мужчина. - Надеюсь, боги будут к тебе благосклонны.
Мне вспомнился Темный Бог, разрушающий Кассин-Онг, но кривую усмешку я удержал при себе.
Вообще я хотел добраться до трактирных рядов, и пробежаться по тем тавернам, где еще не искал Лайлу. Но горе жены усопшего и боль подростка показались важнее. Так что я пристроился в хвосте процессии, поймав несколько благодарных взглядов, согревших меня.
Мы прошли немного по ведущей вдоль канала улице. Идущие навстречу люди почтительно переходили на другую сторону дороги и замирали, провожая взглядом чужое несчастье. Я упрямо смотрел под ноги, стараясь игнорировать ауру горя, повисшую над процессией. Наверное, при жизни этот человек был очень хорошим другом, мужем, отцом - настолько все вокруг пропиталось чужой болью.
Так мы прошли почти весь Торговый район, миновав несколько мостков над каналами и, наконец, оказались на безлюдном кладбище, с которого раскрывался вид на порт. Место последнего пристанища примыкало к границе города. Высокая ледяная стена шла дальше на запад, упираясь в Трущобы.
У нас в деревне кладбище находилось в паре лиг от деревни, чтобы не печалить сердца тех, кто остался в живых. Мы называли его полем ушедших. У нас хоронили иначе. За день до похорон выдалбливались ямы. Потом в них клали тело и заливали его водой. После чего шаман произносил молитву, обращая воду в лед, и усопший навсегда оставался там, вмороженный в тело вечной зимы. Так они и лежали все эти годы, лицом к небу. Пустые оболочки отлетевших душ, навсегда оставшихся со своими близкими. Могилы моего отца там не было, его так и не достали из обрушившейся шахты.
Кладбище Снежной Шапки оказалось заключенным в массиве ледника. Вниз, в коридоры усопших, вели проходы с крепкими перилами и расчищенными ступенями. К потолку дышащих холодом коридоров крепились фонари, и их свет выдирал из голубых стен лица мертвых людей.
Галерея фигур таящихся в едва освещенных нишах. Здесь были женщины и мужчины, взрослые и совсем подростки, красивые и нет. Каждый из них когда-то мечтал, любил, боялся. Каждый ходил по дорожным веревкам в бурю и наслаждался теплом в родном доме. Но теперь, скованные льдом, в богатых одеждах, они остекленевшими взорами смотрели из стен на проходящих мимо людей, и им было подвластно то, чего еще не ведали оставшиеся по эту сторону.
Процессия остановилась у одного из пустующих отделений, напротив которого на платформе стояла металлическая ванна, а чуть дальше по коридору спрятался пузатый чан с водой.
Громко всхлипнула вдова, пальцы сына сильнее сомкнулись на ее руке, успокаивая. Мужчины осторожно положили тело мужчины в ванну и отступили.
Шаман в белой парке покосился на меня, и я шагнул вперед.
- Сегодня мы провожаем Сама ан Дахина, - низким голосом заговорил его напарник. - Сегодня перед ним отворятся мои чертоги.
- Сегодня мы провожаем Сама ан Дахина, - вослед ему забормотал шаман Светлого Бога, - Сегодня перед ним отворятся мои чертоги.
- Он был хорошим человеком и чтил нас.
- Он был хорошим человеком и чтил нас.
Их голоса смешались в один, многократно отражаясь от холодных коридоров, они окутали каждого из провожающих и заскользили вдоль галерей прочь. Я не знал, что мне делать, но показывать свою беспомощность тоже не мог. Это прощание близких. Последние мгновения перед тем, как все будет кончено и великий лед примет в свой плен доброго Сама ан Дахина. Что будет, если я сделаю что-то не так? Не преумножу ли горе?
Во рту пересохло, я жадно следил за маской Светлого Бога, молясь, чтобы шаман сделал мне хотя бы знак, когда придет пора снять шарф с лица усопшего.
Но два голоса слились в одну прощальную речь, и все смотрели только на тело мужчины, сокрытое от глаз процессии краями ванны.
Вслушиваясь в нее, я ждал, уже сожалея, что согласился на это. Мне стоило спросить, что нужно делать. А им следовало сказать мне, как вести себя.
Хотелось съежиться, стать шаркуном, прогрызть дыру в ледовом полу и улизнуть из ставшего тесным коридора между стенами скорби.
Знак, поданный мне белым шаманом, я чуть не пропустил. Увидел, как тот шевельнул рукой, но подумал, будто это лишь игра воображения, что он стряхнул таким образом холод. Маска качнулась и взгляд из прорези коснулся меня.
- Мы прислали человека, чтобы он проводил тебя, - забубнили шаманы на два голоса. - Мы прислали его, чтобы ты открылся перед нами.
Я на ватных ногах прошел к ванне, протянул руку к шарфу, прикрывающему лицо покойника. Шаманы встали по краям и склонились над телом. Один из них чуть заметно меня подтолкнул, и я быстро стащил шарф.
- И ты открылся, - немедленно проговорили шаманы.
Мне показалось, что от процессии послышался облегченный вздох.
- Приди же к нам… Твое время среди смертных закончилось, но теперь мы будем ждать тебя у себя. Ты волен выбрать путь. Теперь ты свободен.
С гулом придвинулась пузатая бочка, и служитель кладбища принялся заливать ванну водой. Стоя между шаманами, сжимая в руке белый шарф, я видел, как тело мертвеца сковывается льдом. Кристально прозрачные потоки растекались волной по поверхности и в следующий миг твердели. Я чувствовал, как шаманы молча управляют водой, обращая ее в лед. Тот, кто носил маску Светлого Бога, заметно дрожал от усилия.
