Дэвид Дрейк - Флот
Но Сируину не-лишился своей души. Новые строения гармонировали со своим окружением грациозными колоннами и башенками. Деревенские жители все чаще танцевали с наступлением весны, а на урожай приглашали в дом духи предков — точный календарь лишь прибавил праздникам значительности. Грани условностей постепенно стирались и высокородные относились к простым смертным лучше, чем до прихода людей. Рост благосостояния способствовал процветанию искусств, расцвет творчества достиг высот, невиданных в Века Дорвы. И главное, в стране царил мир. За северной границей шевелились Илкаи, но уже несколько поколений они не отваживались на вторжение. Каждый мог спокойно жить своей жизнью, своими мечтами.
По-прежнему высились стены и башни Оуахаллазина, алебастр венчали сине-зеленые купола. По-прежнему за городом низвергалась с утеса река Таурури и приглушенный гул наполнял улицы и дома. По ночам зажигались лампы, как раньше масло, но гораздо ярче, а гидростанция была построена так, чтобы не портить картину снежной чистоты водопада.
С террасы Джайо окинул взглядом легкую дымку, поднимавшуюся от воды. Бриз нес прохладу, как благословение после дневной жары; давление воздуха на этой широте меньше двух бар, и дышалось довольно легко. Взгляд его скользнул по стене, увитой цветущей лозой, и потоку, устремляющемуся в каньон. Вода ослепительно сверкала. Он посмотрел вверх и заметил на уже начинающем темнеть небе нежный дрожащий отсвет. Солнце яростно пробивалось сквозь пелену облаков, окрашивая все в пурпур. Странно, что столь яркая звезда может создавать столь изысканную красоту. Но дальше к северу клубились черные тучи и мелькали вспышки молний.
Тазру указал в том направлении.
— Наши предки сочли бы это знамением, — глухо проговорил айкс. И действительно, гроза слишком яростная даже для южной зоны Прокруста. — Они бы решили, что Сеятель Смерти готов отправиться в путь.
— Вы ведь больше не верите в знамения, — ответил Джайо.
Верховный Мэр издал свистящий звук, перекрывший неумолчный грохот, водопада. У человека это означало бы вздох.
— По крайней мере, мы сохранили восприятие мира, как единой целостности. Возможно, это и случайность, но так уж совпало, что буря обрушится на Илкайзан после твоих слов, что ты покидаешь нас.
Джайо почувствовал напряжение. Нет, не станет он стоять и сносить обвинения, пусть даже предъявленные в столь мягкой форме.
— Мы не бросаем вас. Я зашел предупредить заранее. Мы поможем вам приготовиться. И оставим средства для защиты.
— У врага есть оружие сродни нашему. — Этого следовало ожидать. Илкаи были цивилизованы на свой лад, но их цивилизованность не предполагала сотрудничество с чужеземцами. Их ремесленники вполне способны делать огнестрельное оружие по украденным образцам.
— Искусство войны для вас утеряно, но для них оно остается венцом творения. Их Властелин снедаем неистовыми страстями предков. Когда айкс слышит, что вам предстоит уйти, айкс начинает считать дни до разлуки.
— У нас есть приказ, — проскрежетал Джайо. — Вы в Сируину должны научиться, что повиноваться приказам — значит быть солдатом.
— Будет ли у нас время научится? Эта наука должна войти в плоть и кровь, не так ли? — Тазру умолк. Пальцы айкса стиснули парапет. — Возможно, я сейчас говорю нечто ужасное, но… прежде, чем уйти, вы можете уничтожить Илкаи. Для нас.
Несколько ядерных взрывов. Несколько городов, пара миллионов жизней, окончившихся в огне; кричащие дети вдали от эпицентра, — расплавившиеся глаза и обгорелая кожа; уцелевшие, которые дерутся за то, что осталось; руины, голод, чума — создай пустыню и назови это миром. Джайо тщательно подбирал слова:
— Ты действительно этого хочешь?
— Не хочу. Но я должен был это сказать. У меня внуки.
— По ту сторону границы тоже чьи-то внуки. К тому же, это поможет не надолго, а потом все вернется на круги своя. Мы, люди, обуздали Илкаи для вас, и стоило нам это больше, чем вы думаете. Мы не стали покорять их, ведь тогда нам пришлось бы направлять и защищать их, а это непосильная ноша. Теперь, если Илкаи исчезнут, дикие племена с другой стороны пройдут через их земли и обрушатся на вас. С Властелином вы можете хотя бы договориться.
Гордость звенела: «Нас хотят выжать досуха, но мы не выжаты». Голос его смолк. Тазру опустил голову.
— Нет, — пробормотал айкс, — ты прав, вам нельзя становиться мясниками. Мы должны сами противостоять нашествию. Боюсь, мы много потеряем. Оуахаллазим неминуемо падет. Но, вероятно, мы сможем отстоять сердце Сируину, а через многие годы вернуть остальное.
— Прекрасно!
Но воодушевление Джайо пропало, когда Тазру продолжал:
— Но чем все это кончится? Истощим ли мы силы друг друга настолько, что в конце концов варвары покорят оба наших народа? Или Сируину станет чудовищем, еще более ужасным, чем сами Илкаи? Что бы не ожидало нас, жизнь дали нам предки, которые знали, что она станет не более чем воспоминанием, унесенным ночным ветром, как запах этих цветов. Я от души рад, что не доживу до этого.
Пальцы айкса легко, точно перышки коснулись щеки Джайо.
— Я буду скучать в разлуке, друг мой.
Поразительно, насколько громкими и многочисленными были возгласы.
— Ваша преданность достойна похвалы, — сухо отозвался бригадир. — Но клятвы вы приносили Флоту.
— А как обстоят дела с ответной преданностью? — взревел Дилледа. — Что мы для высшего командования, — оловянные солдатики — не более того! — Он глотнул воздуха и добавил: «Сэр». — Но последнее заглушил шум толпы.
Джайо поднял руку и резко опустил. Его жест мгновенно восстановил тишину.
— Жалеть себя позорно, — бросил он. — Вы получаете, что положено — подходящее жилье и содержание…
Общий рев прервал его. Что ж, я побывала в ветхих кварталах, ела в грязных кафе, видела, как маленькие девочки в испуге, убегают, а мальчики усмехаются, как отшатываются женщины, и недобро косятся мужчины, когда лишь наполовину похожий на человека Крусти проходит по улице или садится в автобус. Я присутствовала на паре вечеринок, где ветераны набивались в чью-то конуру или шатались по парку, передавая по кругу бутылки и закуску, не имея условий для лучшего отдыха. После нескольких заварушек все таверны в Беллегарде были для них закрыты.
— У вас должно хватить мужества довольствоваться этим, — закончил Джайо. — Вас заберут отсюда, как только будет транспорт. Очень долго ждать не придется. Тогда те из вас, кто годен или может быть соответственно подлечен получат новое назначение. Там условия будут несомненно лучше, чем почти в любом уголке Прокруста. Те, кто негоден к продолжению службы, также получат необходимую медицинскую помощь, потом увольнение и пенсию. Что еще вам нужно?
Вопрос был риторический, но справедливый. Флот не просуществовал бы столько веков, не заботься он о своем составе. Но в этом-то все и дело.
— Сэр, нас распустят, — возразил Диледда. — И мы не будем больше в своей старой части. Наши части перестанут существовать.
Я заметила, как помрачнел Восмайер. У него тоже было свое подразделение. И теперь он не более чем безымянный нажиматель кнопок в пыльном пенале офиса. Неудивительно, что он хотел уйти в отставку. Но наверное, если он вернется, ему и родные будут чужими.
Диледда сел где стоял. Экран с беспощадной тщательностью демонстрировал. Что сделало с ним истощение. Его бормотание, стоившее определенных усилий, пролетело по лугу невнятным шелестом и затерялось среди деревьев.
— Теперь нам остается положить форму на полку, Лиа и мне. Мы нигде уже не нужны. Мы знали, что эти кончится, когда были молодыми и добровольно пошли на биомодификации. Но думали, что после увольнения сможем осесть там, куда забросит судьба. Заведем маленькую ферму…
Некоторые физические изменения практически необратимы, и подвергшийся таким биомодификациям начинает понемногу меняться, и в итоге уже не может стать прежним. Медики в Порт Тау Кита пожалуй сумели бы добиться, чтобы сержант дышал без аппарата в среде с нормальным давлением, но не вернуть ему полноценное здоровье уже не сможет никто. Он будет хрипеть и трястись, пока быстро бегущее время не доконает его.
— Вы получите ваши пенсии, — повторил Джайо. — И найдете место для жилья.
Торсов решил вмешаться.
— Сэр, я полагаю, это очевидно, — сказал он. — Надо двигаться дальше и решить, как с ними быть. Могу я высказать соображения?
Бригадир кивнул.
Торсов выступил вперед. В переливающейся одежде и с золотистой бородой он напоминал языческого бога, явившемся перед сборищем троллей. Взгляд его голубых глаз обежал собравшихся и на несколько секунд задержался на Диледде, словно о чем-то напомнил ему. А затем он заговорил, и первые слова, произнесенные низким голосом, были:
