Федор Березин - Война 2030. Пожар Метрополии
Да, где-то там, на шлюзовом пульте, не далее пятнадцати километров от «Купера», кто-то действительно умирал, точнее уже умер, пытаясь отвоевать возможность частичного закрытия шлюза, дабы отработать заданную далеким таинственным штабом глубину наполнения канала. Но уже не получалось, что-то мешало. Может, защитники плотины и правда погибли все разом или отступили с чудовищными потерями? и теперь неслись сквозь джунгли, пригибаясь от полосующих деревья пулеметов? Все могло быть и так, но вообще-то ни точность, ни романтика не имели значения. Главное, те, на кого надеялись, смогли выполнить задачу только наполовину. И теперь получалось, что и принесенные ранее жертвы оказались впустую, ибо если уровень воды не поднимется, то дело не только в том, что будет трудно загрузиться в надувные лодки, прыгая с высоты. Не получится быстро миновать разрушенный шлюз «Мигафлорес». Придется выскакивать из плавучих средств, тащить их волоком. Кто даст это совершить? Теперь-то убитых когда-то пулеметчиков никак не получается списать на падающие откуда-то из-за лесочка мины. И значит, после всего умирать под пулями, а если и прорываться, то единицам и скорее всего без груза. И что толку от Центра Возрождения, если…
— Центр не может открыть вышерасположенный шлюз, — отчего-то осипшим голосом произносит Радистка Кэт — Лиза Королева. — Там более некому выполнить их команду.
— Черт! — зло говорит один из находящихся рядом солдат, а Герман Минаков чувствует, что с минуты на минуту их ударно-боевое подразделение развалится на разбегающиеся без цели боевые единицы.
— Подожди, — лейтенант сам еще до конца не уясняет, что именно хочет высказать. — Подожди-ка, Лизонька. Но ведь… Да вот. Сделай расчет высоты затопления в случае полного разрушения верхней дамбы!
— Но ведь… — отрывает от экрана свои вооруженные поляризационными очками глаза Лизавета и смотрит в его, заслоненные шлемом.
— Да, наверняка в этом случае снова зальет эти самые коридоры, — почти весело поясняет Герман. — Может, оно и лучше — погоня захлебнется. Причем в натуральном плане. Ну а для нас… Ведь будет какой-то момент инерции! Сейчас прикинем, сколько минут. Мы запросто успеем загрузиться и проскочить. Так?
Лиза не отвечает, она уже вводит в машину данные.
— Люфт достаточный, — докладывает она через некоторое время. — Погоня вряд ли захлебнется. Но наличествует следующий вопрос. Чем будет производиться разрушение?
— Пусть наши вышестоящие умники найдут что-нибудь убойное поблизости и подключат свою свору компьютерных гениев, дабы эта штука поработала в нашу пользу.
— Понимаю, уже дала запрос, — кивает Радистка Кэт. Затем она улыбается и добавляет: — Ты у меня такой умный, Герман. Видимо, я влюбилась в тебя не зря.
Герман Минаков приподнимает шлем и чмокает в измазанную маскирующим кремом щеку.
Где-то не очень далеко колотят воздух и дырявят переборки короткие автоматные очереди. Очнувшиеся жители муравейника идут по следу.
101. Новая морская формация
Проблемы кэптена Лоджи Хеллера усугублялись тем, что ему не на кого было переложить некоторые нюансы взаимодействия лодочного коллектива. Видите ли, с некоторых пор и в подводном, и в надводном флоте, впрочем, как и во всей армии, исчезли капелланы. Ибо Верховный Суд Соединенных Штатов Америки обвинил вооруженные силы в дискредитации всех религий, за исключением католичества. Ведь изначально любой капеллан представлял именно эту конфессию. Но ведь армия и флот, по большому счету, существуют для войны. А война — это смерть. Однако проблема, видите ли, в том, что любой человек, умирая на носилках, хочет видеть возле своего одра если уж не маму с папой, то по крайней мере священника. Но армия, в отличие от супермаркета, не собирается выставлять перед ним всю палитру товаров и давать выбор. «Вот вам, капеллан, католик! — говорит она страждущему. — Получите и не выпендривайтесь!» А ведь это есть тоталитаризм в чистом виде.
И что же мог сделать Комитет начальников штабов, а также министры авиации, флота и прочего? Может, впихнуть в каждую роту и в каждую подводную лодку служителей всех религий и культов? Но в двадцать первом веке количество культов перевалило за тысячу. Ну а в истинно демократическом обществе никак нельзя обижать ни одного из представителей. И значит? Однако ни роты, ни полки, ни даже авиакрылья никак не получалось формировать капелланами наполовину. Времена всяческих Тевтонских орденов прошли. Солдаты и матросы не являлись монахами. И значит… Как в анекдоте о старшине и лопате. «Проводится проверка пожарного щита. «Ага! Лопата! Штыковая лопата! Что у нас с лопатой? Первый недостаток — не покрашен черенок. Второй недостаток — поцарапан штык. Третий — гвоздик, крепящий штык к черенку, погнут. Четвертый…» Старшина выкидывает лопату и говорит: «Пишите «нет лопаты»!»
Так вот: «Вам, господа судьи, не нравится капеллан? Хотите, дабы не обижались всяческие конфессии? Ну что же, к черту этого капеллана вообще!» И никому не обидно!
Точнее, только кэптену Хеллеру, командиру АПЛ «Голубой кит». Ему не на кого переложить хотя бы часть своих проблем. Надежда на нового первого помощника небольшая. Ведь он сам живет семьей, причем его вторая половина — специалист-торпедист седьмого класса. И кстати, неизвестно, кто в их семье имеет лидирующую роль, то есть роль «папы». Зато известно, чью сторону в «споре о фонтанчике» изначально примет первый помощник? Не стоит сильно напрягать голову. Предельно ясно, чью. Ибо «…представители экипажа «новой формации» являются, по сути, людьми, довольными жизнью, ибо они всегда удовлетворены в главной потребности человека разумного…», то бишь в сексе. Посему они никогда не могут быть агрессивны без большого повода. Поводом же может послужить только попытка умыкнуть у них партнера или нечто в этом же роде. Следовательно, все драки «у фонтанчика» начаты исключительно представителями «старой формации», которые накапливают внутри себя семенную жидкость, а вместе с оной и агрессивность. И значит…
«Может быть, вздернуть их на реях? Ах да, у нас не имеется таковых».
«Постойте, но свидетели утверждают, что драка начата из-за того, что кое-кто из «новой формации» приставал к кое-кому из «старой формации» с предложениями интимного свойства, а также делал попытки физического контакта».
«Глупости, как можно этому верить? Представители «новой формации» люди удовлетворенные. Они ведут здоровую половую жизнь в своих чистеньких каютах и поют тенором арии у фонтанчика «Капитан Немо».
Получалось ли хоть что-то сделать в данных условиях, включая в рассмотрение явное желание командира лодки служить во флоте и далее? Естественно, можно было попробовать не очень демократические методы. Допустим, держать экипаж в режиме непрерывного учения на грани боевого. То есть чтобы представители «новой морской формации» доплетались до своих «чистеньких» кают еле-еле волоча ноги. Разумеется, то же самое ждало бы и представителей «старой морской формации», ибо в демократическом обществе даже недемократические методы включают в себя элементы демократии. Однако не приведет ли жесткий график океанского похода, по окончании оного, к жалобам экипажа по поводу «преднамеренного угнетения семейных пар»? Ведь многосуточная нестыковка в отдыхе составляющих семейную ячейку «элементов» могла привести к формированию почвы для супружеских измен. И разве опытный командир корабля не должен был подумать о таковой опасности загодя?
Вообще-то, по несколько устаревшим в теперешнее время соображениям Хеллера, командир субмарины в первую очередь обязан думать об уклонении от торпедных залпов неприятеля. Но возможно, таковые раздумья совершенно не согласуются с временами «новой морской формации»?
«Однако для чего тогда нас вообще запихнули в эту напичканную оружием банку?» — удивлялся капитан «Голубого кита». Но, по всей видимости, данные мысли являлись уже абсолютной крамолой. Однако несмотря на все старания Федерального бюро, детектор мыслей все еще не изобрели. Раньше во флоте имелся хотя бы примитивный — капеллан. Ему можно было исповедаться и поплакать в жилетку. Теперь отсутствовало даже такое удовольствие.
Кэптену Лоджи Хеллеру было чрезвычайно тяжело.
102. Дополнительная плата
И все вроде бы становилось на свои места. Подумаешь, план чуточку споткнулся, затормозил, упираясь лбом в новую стену. Но ведь общий алгоритм решения уже найден. Осталось так, уточнить параметр и загнать в лузу зазевавшийся шарик. И все бы хорошо, однако сбой плана — это минуты. Минута — каждая — это шестьдесят секунд. Скорострельность даже старой, пять и шесть десятых миллиметра «М-16» — восемьсот выстрелов. Естественно, теория. Емкость магазина в двадцать шесть раз меньше. Так что каждый патрон безусловно не способен кого-то хлопнуть. Средний расход в нормальной войне — пять тысяч патронов на убитого, так что… Тут за спиной еще не распростерлась родина обезьяноподобных предков человека — джунгли. Окончательно ткнувшись спиной в переборки, можно поймать пулю гораздо раньше отсчета шестой тысячи. Ведь дело не в том, что противник палит в божий свет как в копеечку — просто тратить боеприпас равномерно ему мешает встречный огонь. И значит, каждая секунда промедления, когда первичный план совершает загиб с подразбивкой на «а», «б», «в», оценивается не только пыхнувшей жаром и испарившейся плазмой, а риском пополнить статистику этой новой, еще никак официально не озаглавленной войны. И потому пока те неизвестные, скрытые тысячей пересылок сети, головастые программисты разыскивают что-то подходящее, во что можно внедриться, войти в командную цепь и имитировать срочнейшее, наисрочнейшее из всех возможных распоряжение их собственного штаба или адмиралтейства, здесь эти секунды покупаются отражением фронтальной и обходно-периферийных атак. Ибо возможности планового отступления, с задержкой противника снабженными таймерами гранатами, исчерпаны. Теперь его надо держать на расстоянии только огнем. Причем демонстрационным, а следовательно, расточительным — не получается. Расклад боекомплекта не для этого случая. Следовательно, только убийственно точным — на поражение. И значит, расстояние мизер, а риск десятикратный. Ну что же, надеемся — Центр что-нибудь изобретет.
