Андрей Астахов - Глубокий контакт
— Сэр…
— Ладно, потом поговорим, — Зебровски хлопнул Северянина по плечу. — Сейчас все в геликоптер. Синоптики предупредили, к обеду опять начнется самум.
— Сэр, я… мы были внутри.
— Внутри Пирамиды? — Глазки Зебровски осветил острый интерес. — Значит, Шепард все-таки нашел то, что искал! И что же там внутри?
— Ничего, сэр, — Северянин понял, что он должен говорить. — Ничего. Пустота, сэр. Камень и пустота.
— Ясно. Я так и думал. Все оказалось бредом сумасшедшего сукиного сына. А сколько было затрачено усилий! Куда ты, Макри?
— Там девушка, сэр. Я должен… помочь ей.
— Девушка? Эта русская красотка? Хороший выбор, лейтенант. Черт!
— Что такое, сэр?
— Голова. Похоже, опять потекло.
— Позвольте посмотреть, сэр, — Северянин подошел ближе к майору, наклонившему голову, увидел, что из-под бинтов проступила кровь. — Так и есть, сэр. Надевали летный шлем?
— А как же! Поговори без него с летунами.
— Вот швы и разошлись, — Северянин подержал руку ладонью вниз над макушкой Зебровски несколько секунд, пока в пальцах не появилось покалывание. — Мелочь, сэр. Кровотечение уже остановилось.
— Да и болит вроде меньше.
— Я пойду, помогу Анне, — сказал Северянин и пошел к Пирамиде, пряча улыбку и вытирая наворачивающиеся на глаза невольные слезы.
ЭПИЛОГ
Какой холодный ветер, и день пасмурный, а на душе все равно хорошо. Северянин сказал это самому себе, стоя у самой кромки воды, на песчаном берегу, поросшем редким сосняком. Тонкие стройные сосны напомнили ему изящные китайские акварели. День вообще был черно-серо-белый, обесцвеченный осенью, будто написанный гуашью — серое облачное небо над Финским заливом, вода чуть темнее неба, серые валуны, черная линия дамбы вдалеке. Зелень сосен в сумерках казалась черной, песок после многодневных дождей был влажным и тяжелым. Только чайки были розово-белые, и им не было до осени, сырости и Северянина никакого дела.
Северянин глубоко вздохнул, наслаждаясь смолисто-соленым ароматом воздуха. Ему хотелось верить, что однажды на Аваллоне он вот так же вдохнет полной грудью свежий морской воздух, пахнущий холодом, солью и осенью. Легкие волны накатывали на берег, кричали чайки. Сумерки сгущались, и Северянин, еще раз окинув взгляд потемневшие воды залива, зашагал к двухэтажному зданию маленького отеля, в котором они с Анной остановились пять дней назад. Здание было старинное, маленькое, но после Аваллона оно казалось просто уголком рая.
В холле зажгли свет, было тепло и уютно. Девушка-портье с толстой русой косой улыбнулась ему. Девушка была новенькой, за пять дней он ее здесь не видел.
— Добрый вечер! — сказала она с преувеличенным радушием. — Добро пожаловать в отель «Монплезир».
— Спасибо, — Северянин улыбнулся ей. — Сегодня у залива прохладно. Мне хотелось погулять еще, но я замерз.
— В октябре всегда так, — ответила девушка. — Вы будете заказывать номер в нашем отеле?
— Я уже живу здесь пять дней. Посмотрите по компьютеру.
— Ах, простите! — девушка смутилась, ее щеки заметно покраснели, что добавило ей еще больше свежести и прелести. — Я сегодня первый день работаю. Простите.
— Вы очаровательны. Я могу взять свой ключ? Четвертый номер.
— А ваш ключ взяли, — сказала девушка. — Ваша жена. Она пришла буквально минуту назад. Или… я что-нибудь не то сказала?
— Все то, — заверил Северянин. — Спасибо вам за приятное известие. Доброго вечера!
Он прошел мимо смущенной девушки к лестнице, поднялся на второй этаж и оказался у двери номера. Дверь была незаперта. Но Северянин постучался — ему вдруг очень захотелось, чтобы Анна открыла ему, улыбнулась, пригласила войти. Странная блажь. Все-таки отель, даже самый лучший, далеко не свой дом. Только вот все чаще у него появляются мысли о доме, в котором живут Анна и он.
— Дверь открыта, — Анна пропустила Северянина в номер, с недоумением посмотрела на него. Она уже успела переодеться, и после серых красок побережья показалась Северянину ослепительно-красивой в полосатой красно-белой блузке и красных домашних штанишках. — Я ведь специально не закрывала, ждала, что ты придешь.
— Я очень хорошо прогулялся. Чудесная погода. Не думал, что в это время года в России может быть так хорошо.
— У меня хорошие новости, — Анна села рядом с Северянином на диван, положила голову ему на грудь. — Я была у Кати Кольцовой. Врачи вывели ее из криобиоза. Ее лечащий врач просто в шоке — за два дня опухоль уменьшилась вдвое! Знаешь, что он сказал? У них есть повод для осторожного оптимизма.
— Я думаю о другом. Катя рано или поздно поправится. И обязательно спросит о муже.
— Здесь мы бессильны помочь, Коля. — Анна осеклась, пристально посмотрела Северянину в глаза. — Или ты хочешь сказать…
— Нет, не беспокойся. Я Ник Северянин. И я никогда тебя не оставлю. — Северянин прижал ее к себе, нашел ее губы и долго и нежно целовал, пока Анна внезапно не вырвалась из его объятий.
— Дверь открыта, Коля! — сделав страшное лицо, сказала она. — Вдруг горничная войдет.
— Пусть входит. Нас это не должно волновать. Мы с тобой — инопланетяне!
— Не смешная шутка. В ней слишком много правды.
— Скоро поедем домой, — Северянин протянул Анне руку, посадил рядом с собой и ласково обнял. — На нашу мертвую-премертвую планету, по которой гуляют грабберы и скрэтчи. И будем на ней жить. Я перечислил все мои сбережения с Земли на Аваллон, в банк Ураниум-Сити. На первое время должно хватить. Купим себе шикарные апартаменты напротив конторы твоего бывшего шефа Мармана. Пусть кусает локти, что упустил такую девушку!
— Коленька, знаешь, что я заметила? Ты все шутишь, а глаза у тебя грустные.
— Наверное, я слишком сильно люблю Землю. Ну, да ладно, привыкну.
— Поцелуй меня.
Северянин с жадностью припал к ее губам: его ладони ощутили тепло ее тела под тонкой блузой, и все, о чем он думал еще секунду назад, потеряло смысл. Однако Анна вновь отстранила его, прошептала на ухо:
— Прости, Коленька. Я не хочу вот так, на диване в гостинице. Давай хоть постель разберем. И душ надо принять.
— А на диване мы с тобой еще не пробовали!
— И не стоит пробовать. Он какой-то… неудобный.
— Как скажешь, милая, — Северянин с неохотой выпустил ее, откинулся на спинку дивана, заложив руки за голову. Анна поцеловала его и выпорхнула в ванную.
Северянин сидел, прислушиваясь к шуму воды. Потом встал, прошел в соседнюю комнату, рывком сорвал покрывало с большой двуспальной кровати. Белье было свежим, пахло летом и свежестью. Это хорошо, что у них с Анной будет еще одна такая ночь. Аваллон не станет баловать их романтикой. Но это неважно. А эта ночь — она останется в памяти навсегда, как и предыдущие три. Четыре ночи любви на Земле, под стук дождя за окном — самого обыкновенного осеннего дождя, по которому он скучал там, в той жизни.
Завтра недолгое счастье кончится. Управление военно-космических сил забронировало им два места на новом звездолете. В восемь пятнадцать вечера по местному времени они покинут этот мир и отправятся на Аваллон. Катя Кольцова никогда не узнает, что же случилось с ее мужем. Она решит, что муж ушел от нее к другой, оставил ее, потому что она заболела. И вряд ли доктор Арсений Терентьев, которому Северянин передал Панацею для Кати, решится сказать ей правду о судьбе Николая Кольцова.
Прислушиваясь к шуму воды, Северянин раскрыл «перс». В одной из папок осталась фотография Кати Кольцовой. Молодая красивая женщина, совсем непохожая на Анну, улыбалась ему с экрана «перса». Вздохнув, Северянин запустил стирание.
Теперь у него не останется ничего, что будет напоминать о Кате. Только чужие воспоминания, которые хочется забыть — и не получается. Вкус вишневого пирога. Курлыканье толстых забавных голубей. И стихи, которые они по вечерам читали друг другу.
«Был летний сон на голубой веранде»…
Когда-нибудь он вернется на Землю и расскажет Кате правду о ее муже и о себе. Но это будет нескоро. Затянутся раны, забудутся перенесенные страдания, и все, что было пережито, напомнит о себе пробившейся в волосах сединой. Они станут другими, и Аваллон тоже станет другим. Вот тогда Ник Северянин, если будет жив, расскажет всем о том, чем он обязан профессору Кольцову.
В нас живет частица тех, кто однажды изменил нашу жизнь. И это здорово, что мы это осознаем.
